из них, затем решительно поднялся со своего деревянного вращающегося кресла. Давно минул полдень, и, по обыкновению, в это время его медсестра-экономка приносила ему чай. Но ему хотелось свежего воздуха, избавиться от лишних мыслей и тяжкой ноши его повседневной работы. Для сельчан он был не только доктором, обладавшим непререкаемым авторитетом, но и наперсником, кем-то вроде доброго духа, что ведал и прошлое, и будущее.
Он вышел наружу. Зеленая дверь его крытого соломой, утопавшего в розах коттеджа вела прямо на улицу, и всегда была открыта для пациентов. Как и все старые деревенские батраческие дома, его домик стоял почти на самой дороге. В часы приема его медсестра, Хэрриет Пэкхем, опускала кружевные занавески, но любопытные взгляды местных все равно жадно пытались проложить путь в простроченной ткани и в тонкой щели меж ставнями.
Шагая по дороге, он увидел олтонское такси, подъезжавшее к развилке Винчестер-роуд, там, где недавно осушили старый пруд. Там же иногда встречались три утки, бесцельно блуждавшие в поисках своего потерянного рая. Теперь же доктор Грей наблюдал за тем, как из такси, как раз напротив старого домика Джейн Остен, в суетливом мелькании шляпок и сумочек, выгружались три женщины средних лет.
Несмотря на войну, чьи когти уже тянулись над Атлантикой, женщины определенного возраста все еще полагали возможным навестить Чотон, побывать там, где жила Остен. Доктор Грей был восхищен их силой духа – проделать такой путь, чтобы отдать дань наследию великой писательницы! Война высвободила в них что-то глубинное, уничтожив внутренний страх, вселяемый миром насильно, но павший перед лицом иного, куда более могущественного врага. Он задавался вопросом: не за такими ли женщинами будущее, предсказанное в кино? За энергичными, щебечущими путешественницами, идущими к желанной цели, малой или великой. Как Бэт Дэвис в «Иезавели» или Грир Гарсон в его любимой «Случайной жатве».
Раз в неделю, вечером, доктор позволял себе предаться увлечению, которое разделяла и его покойная жена – садился в автобус до Олтона и шел в кинотеатр, где показывали новый фильм. Остаток свободного времени он проводил в попытках отвлечься от мыслей о Дженни. Но когда в зале гасли огни и пары обнимались крепче, он вспоминал ее и те вечера, что провел вместе с ней в этом зале. Она была без ума от слезливых мелодрам, где главная роль отводилась женщинам – таким, как Кэтрин Хепберн или Барбара Стэнвик. Иногда он спорил с ней, предлагая пойти на вестерн или фильм про гангстеров, но в итоге фильмы, которые выбирала она, нравились ему не меньше, чем ей самой. Иногда вместо того, чтобы сесть в автобус, они выбирали получасовую пешую прогулку обратно домой, а по пути обсуждали увиденный фильм. Он всегда с нетерпением ждал, что же она скажет.
Больше всего он любил ее за ум – а он был достаточно умен, чтобы понять, что она намного умнее. Она была одной из немногих девушек, учившихся с ним в колледже, и проводила равное количество времени и в библиотеке, и в лаборатории. Ее проницательный, ясный ум мог бы пригодиться в военном деле, но об этом, как и о многом другом, он уже никогда бы не узнал.
Ее не стало четыре года тому назад – всего лишь упала с лестницы, что вела в спальню. Споткнулась на последней, выступающей ступеньке, до ремонта которой у него никак не доходили руки, и разбила голову. Кровоизлияние в полость черепа оказалось столь массивным и нарастало так быстро, что он ничего не смог сделать, чтобы ее спасти.
Доктор, неспособный спасти собственную жену, приобретает печальную известность, тяжким грузом ложащуюся на него вкупе с горем и сознанием своей вины. Никто не судил его строже, чем он сам, но профессиональная гордость постоянно заставляла сомневаться в том, не винят ли его местные в том, что случилось.
Минуя трех женщин, оживленно болтавших у белой калитки коттеджа Остен, он приподнял шляпу. Доктор не относился к тем, кого раздражали подобные паломники – каждый из них способствовал сохранению наследия Остен, книги которой он так любил, и он был благодарен деревенским за то, что они пусть невольно, но заботятся о чем-то очень важном.
Свернув на старую Госпорт-роуд, что вела к Большой Усадьбе и поместью Найт по соседству, он заметил члена школьного совета, приближавшегося с той стороны.
Они обменялись приветствиями, и прохожий отрывисто заговорил:
– Рад, что наткнулся на вас, Бенджамин. В школе опять проблемы.
Доктор Грей вздохнул.
– Новая учительница?
– Да, – кивнул тот. – Молоденькая мисс Льюис, вы верно угадали. Держит мальчишек на диете из писательниц восемнадцатого века. Я с ней говорил, да без толку.
Он помедлил.
– Может быть, вас послушает?
– И почему же?
– Хотя бы потому, что вы с ней примерно одного возраста.
– Не совсем.
– Кроме того, вы хорошо понимаете суть ее… эмм, методики преподавания.
Глаза доктора чуть заметно прищурились.
– Я практикую здесь уже много лет и могу предположить, что достаточно хорошо знаю всех, кто живет в округе. Однако из этого не следует, что я могу как-то влиять на них.
– Просто попробуйте, а? Будьте так добры.
Доктор Грей не думал, что ему удастся каким-либо образом повлиять на Аделину Льюис. Он знал, что все остальные члены совета, мужчины далеко за пятьдесят, боятся этой девушки, которая работала в школе всего один семестр. Ее уверенность в собственных планах по ведению занятий была непоколебимой, и она всячески противилась любому влиянию извне. Ростом она не уступала никому из них, особенно Грею – в нем не было и шести футов. Хуже всего было то, что Аделина Льюис была привлекательной, и настолько, что порой они теряли нить разговора. Она всегда смотрела прямо в глаза собеседника, не стеснялась выражать свое мнение, была готова поспорить – и каждый из них уступал ей. Доктор Грей покачал головой, пытаясь вспомнить, когда в последний раз их общее собрание проходило без очередной подобной капитуляции.
– Что ж, – неуверенно протянул он, обводя взглядом окрестности, будто в надежде увидеть раненого, которому требовалась его помощь, – пожалуй, загляну к ней по дороге.
– Вот и славно, – улыбнулся его визави. – Вы точно не заняты?
Доктор вновь покачал головой:
– Нет, просто вышел прогуляться, освежить голову.
– Сомневаюсь, что беседа с мисс Льюис вам в этом поможет, – весело напутствовал его собеседник, салютовав шляпой и отправившись восвояси.
Доктор Грей с сомнением посмотрел ему вслед, затем продолжил свой путь, оказавшись у старой викторианской школы напротив крокетного поля. По его расчетам, сейчас, в полчетвертого, занятия уже подходили к концу. И, конечно, едва