Читать интересную книгу История Наташи Кампуш - Аллан Холл

Помню, как Наташа была счастлива в Венгрии, когда одна из соседок попросила ее помочь при варке варенья и дала ей целую банку, которую Наташа отвезла домой. Она так гордилась этим.

Людвиг Кох излучает любовь и гордость за своего ребенка, это не подлежит сомнению. Но жизнь Наташи отнюдь не была радужной ни до похищения, ни, естественно, после. Она жила в унылом районе в квартире, которая после развода родителей часто пустовала. Обе ее сестры уже выросли и жили отдельно, а среди соседей царила — и царит до сих пор — атмосфера подавленности. По их мнению, блестящие дары жизни предназначены для других, более счастливых. Не для таких, как она.

Соседи, живущие там и поныне, говорят, что напряжение, возникшее между родителями, не миновало и Наташу, которая выражала его классическим образом, как и все дети, неуверенные в себе или в окружающем мире: ночное недержание, беспокойство, пониженное чувство собственного достоинства и периодически изменяющийся вес. До исчезновения одноклассники безжалостно обзывали ее Порки[5]. Перед похищением она набрала десять килограммов всего за два месяца.

Как и человек, с которым она проводила годы своего формирования, она отнюдь не блистала в школе, что бы ни говорили ее родители. Ее интеллект был выше среднего, но ученицей она была посредственной: на самом деле она была похищена по дороге в школу, когда шла раньше обычного из-за дополнительных занятий по немецкому. Соседи и матери ее школьных друзей отзывались о ней как о прелестной девочке, но ничего выдающегося в ней не находили. Она была способной к ремеслам, и в детском саду, когда ей было четыре года, она вылепила глиняную статуэтку, которая до сих пор хранится у ее отца.

Детский сад «Альт Вин» (Старая Вена) на Леопольдауэрплац, 77, в 21-м районе Вены, куда Наташа ходила после школы, находится всего в двух минутах ходьбы от «Бриошивег Фольксшуле», где она училась. Жозефина Гуттарш, директор этого детского сада, проработала в нем последние тридцать лет. При упоминании имени Наташа она улыбается и говорит о ней с нежностью:

Я помню Наташу очень хорошо, хотя и не видела ее вот уже много лет. Она была очень смышленым ребенком, весьма осведомленным о мире и, в некотором смысле, о себе самой. Она определенно была весьма самоуверенной и самонадеянной, но в хорошем смысле. Она была славной девочкой, и у нас никогда не возникало с ней проблем.

Дети в наш детский сад ходят вплоть до десяти лет, потому что их родители поздно заканчивают работу. Они делают здесь школьные уроки, и Наташа всегда хорошо с ними справлялась. Конечно же, порой она проводила за играми слишком много времени, и потому нее не оставалось достаточно времени для уроков, но это нормально.

Ей очень нравилось заниматься творчеством — рисовать и, насколько я помню, она также любила лепить из пластилина. Она была очень подвижной девочкой, постоянно бегала повсюду и обожала играть на улице в саду.

Думаю, она проводила много времени со взрослыми, с соседями и друзьями родителей и поэтому могла разговаривать как взрослая. По-моему, она развилась довольно рано из-за того, что ее родители нежили вместе, и потому, что она часто общалась со взрослыми.

Наташа была весьма остроумной, любила пошутить и со всеми хорошо ладила. У нее было много друзей. Она была не из тех, кто в одиночестве сидит в углу.

Однако временами Наташа грустила, и я, ей-богу, не знаю, как это объяснить, явных причин не обнаруживалось, просто наступали такие периоды. Быть может, ей было нелегко дома, из-за развода родителей и прочего. Тогда я не особенно задумывалась над этим, потому что многие дети, оказывающиеся в подобных условиях, сталкиваются с такими же проблемами, и это более или менее нормально.

Но Наташа была и очень импульсивной. Иногда у нее возникали яростные перепалки с мамой, когда та забирала ее. Обычно Наташа приходила и уходила сама, ведь ее школа была как раз за углом, но иногда ее мать все-таки являлась за ней днем. Помню, как они спорили на повышенных тонах.

Но это не вызывало у меня беспокойства: подобное случается постоянно. Я полагала, что дома у нее проблемы, но это у нас никак не проявлялось. А открыто она ни о чем не упоминала.

Наташа иногда ругалась и со своим папой — ничего серьезного, — когда ему случалось опоздать. Она была очень упрямой и довольно своенравной, но, конечно же, не в плохом смысле.

Я очень хорошо помню тот последний день, это была пятница. Она вела себя очень активно, даже более обычного. Ее забирал отец, поскольку они ехали на выходные в Венгрию, и она была слегка расстроена его опозданием. Она не сердилась на него, ничего подобного, ей просто не терпелось его увидеть. Ее папа часто задерживался из-за того, что у него было много работы. А Наташа всегда с нетерпением ожидала поездок в Венгрию.

Наташа была близка со сводными сестрами, Клаудией, 1968 года рождения, и Сабиной, 1970-го, а теперь, будучи тетей, даже еще больше, но едва ли они могли тогда оградить ее от чувства отчуждения, которое она наверняка испытывала. Ссоры между родителями расстраивали чувствительную Наташу. Она любила их обоих, однако соседи склонны считать, что больше она была папиной дочкой. И есть информация, что госпожа Сирни часто предоставляла Наташу самой себе, с каждым днем все обостряя у нее чувство обиды.

Специалисты уже давно предупреждают о возможных негативных последствиях ссор родителей в присутствии детей. В недавнем исследовании, проведенном Рочестерским университетом, штат Нью-Йорк, говорилось, что детям причиняет страдания не только видимое — бросание предметов, крики и ругательства, — но также и неуловимое, сдерживаемое негодование, встречающееся в семьях, гордящихся тем, что они никогда не устраивают публичных драк перед детьми.

Пенни Мансфилд, директор организации супружества и партнерства «Один плюс один», говорит: «Родители, отвлекающиеся на собственные конфликты, как правило, проявляют меньшую заботу о детях». Одна из реакций некоторых детей, по ее словам, заключается в подражании ссорам, свидетелями которых они являются. «Они думают, что так вы относитесь к людям. Однако потенциально более разрушительно, когда ребенок решает: „Раз папа так сердится на маму, он может так же сердиться и на меня“. Появляется угроза их уверенности в себе».

Людвиг признает, что ссоры имели место и возникало напряжение, но он утверждает, что не знает, оказывало ли это пагубное воздействие на Наташу. По его словам, он надеется, что нет. Он обрел счастье со своей новой женой Георгиной, сорока восьми лет, школьной учительницей из Венгрии, и теперь живет в доме в том же районе, где когда-то жил с Наташей и Бригиттой. Людвиг получил его в наследство, но вынужден был продать и теперь платит за аренду — следствие потери бизнеса из-за похищения Наташи.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});