Читать интересную книгу День назначенной смерти - Алексей Макеев

– А про жену рассказывать нечего, – развел руками Кравцов. – Зовут Альбина, тридцать четыре года, некоторые считают красавицей…

– Но не вы, – ожила Екатерина.

– Мне без разницы, – улыбнулся Кравцов. – Я давно уже вышел из того романтического возраста… Подождите, я еще не закончил. У жены имеется родная сестра Виктория, у Виктории – супруг Владислав. С детьми аналогично не повезло – просто проклятье какое-то родовое… Вы позволите закурить?

– Курите. И, пожалуйста, к делу, – до конца работы оставалось шесть часов. Не все еще потеряно.

Закурив, Кравцов частично справился с бледностью и попросил Максимова удалить посторонних. Недоуменно пожав плечами (от сотрудников какие, мол, секреты), Максимов все же выполнил просьбу. Троица с радостью умчалась – хоть в этом послабление.

Вникать в подробности человеческого сумасшествия приходилось часто. Но ни разу под Новый год. Очень даже не бедствующий человек гражданин Кравцов. В ноябре заключил, без преувеличения, многомиллионную сделку: путем замысловатых комбинаций узаконил самовольные строения, отгроханные руководителями крупных организаций. Дело, безусловно, темное, но в принципе не беззаконное. Ведь в отечественном праве столько дырок и извилистых ходов, что воспользоваться ими, обладая соответствующими знаниями, вовсе не преступление. И все бы шло нормально, но терзают Николая Витальевича… предчувствия смерти. «А какие они?» – тут же поинтересовался Максимов, надеясь поставить собеседника в тупик. Но Кравцов не растерялся. Сны он видит, популярно объяснил посетитель, с наличием кладбища. Тоскливо там. Днем хоронят, ночью мертвые с косами. Засыпать боится. Ангелы без лиц летают перед глазами. Тоска необъяснимая гложет. Жизнь, с момента обретения памяти, проходит перед глазами. Мать покойная нашептывает, к себе зовет. Да и как толково объяснить, что такое предчувствие смерти? Ну, представьте, что стоит перед вами расстрельный взвод, перекуривает, за работу вот-вот возьмется. Какие у вас предчувствия?.. Словом, вбил себе в голову удачливый бизнесмен, что этот год в его жизни – последний. Не тот, который впереди, а этот, от которого осталось тридцать восемь часов…

Работа по указанной причине валится из рук, пить начал, взвалил обязанности директора на плечи замов (слава богу, пока справляются). Дома все наперекосяк, депрессия гнетет, мрачные фантазии процветают. Начал жену подозревать в измене – хотя плевать хотел на ее измены, да и на нее… А тут еще зловещие электронные письма без обратного адреса, обращенные лично к нему, Кравцову. Человек он в принципе образованный, понимает, откуда в компьютере берутся письма. Обратился к провайдеру с просьбой поспособствовать, чтобы тайное сделалось явным (подкрепив просьбу хорошим вознаграждением). Но выяснить не удалось, координаты адресата были упрятаны не хуже пресловутого Грааля.

– Что за письма? – недоверчиво спросил Максимов. В фильмах ладно – там приходят электронные письма угрожающего содержания, и герои начинают метаться в ужасе. В жизни как-то несерьезно, и если данный факт все же имеет место, то это либо детство, либо невменяемость. Либо единственное, на что способен недоброжелатель.

– Полная чушь, – фыркнул Кравцов. – Отсутствие конкретных претензий, какие-то подспудные угрозы, детали биографии, о которых я уже не помню… А главное, намеки, что я обязан сделать ЧТО-ТО, хотя и непонятно, что… Отпечатано жирным шрифтом, как будто у меня плохое зрение. А может, просто подчеркивают угрозу – как вы думаете?

– Тексты писем случайно не захватили?

– Даже не сохранил, – поморщился Кравцов. – Удалял, как пыль с экрана. А если вас интересует примерное содержание… – Кравцов уставился в потолок, зашевелил губами, – извольте: «…Вы опять нарушили условие… У вас осталось четыре дня. Если вы не выполните все, что полагается…» А далее – загадочное многоточие, Константин Андреевич. Дескать, сам додумывай. И так далее, и тому подобное. Кажется, что пишет либо ребенок, либо человек, у которого не все в порядке с головой. Но впечатление производит. Понимаете? Поначалу – ничего, ничего, а потом вдруг начинает трясти…

– Может, вас с кем-то путают?

– Да нет, – вздохнул Кравцов, – по имени-отчеству величают.

– А вы не совершали в последнее время… – Максимов задумался, как бы поэтичнее выразить мысль. – Ну, скажем так, ничего предосудительного?

Вот с этого момента и началось интересное. Помявшись и дважды поменяв цвет лица, Кравцов поведал занятную историю. Нечто среднее между рассказом Эдгара По, Буало с Нарсежаком и отдельно взятой серией бразильского «мыла». Николай Витальевич без памяти влюбился! В его-то годы! Впервые за всю свою непутевую жизнь! Женитьба пятилетку назад не в счет – женился тогда не по любви, а от восхищения: ну как же, отхватил самую красивую женщину региона! Да разве в красоте дело?! Максимов слушал, не перебивая, а Кравцов, неуклонно скатываясь в поэзию и романтику, говорил все более доверительно и откровенно. Тяжело на Руси влюбленному интеллигентному человеку…

Дело было в третьей декаде ноября. В ту пору еще не терзали Николая Витальевича тяжелые предчувствия и мрачные видения. Он упорно трудился, зарабатывая на счастливое завтра для себя, супруги и детей (будут же они когда-нибудь?). Загадочная встреча произошла поздно вечером, недалеко от ресторана «Гурман», в котором Николай Витальевич с деловыми партнерами обмывал очередную сделку. Вышел относительно не пьяный. Отлично помнит, что в этот вечер было не холодно, падали снежинки, ветер почти не дул. Не погодка, а подарок. Но с утра опять на работу, хорошо бы выспаться. Вышел Кравцов на тротуар и поднял руку. Подъехала машина с шашечками. И тут он обратил внимание, что на том же тротуаре стоит женщина с поднятой рукой. Кравцов, как истинный джентльмен, не полез, отталкивая даму локтями, а деликатно уступил очередь. Даже дверцу приоткрыл: «Прошу вас, мэм, я дождусь следующей машины». Та спокойно поблагодарила, села на заднее сиденье, а Кравцов побрел к светофору. Такси тронулось, проехало несколько метров и притормозило. «Вам куда?» – спросила женщина, опустив окно. Оказалось, что им примерно в одном направлении…

А потом случилось помутнение. То ли юность под градусом пригрезилась, то ли аура исходила от женщины… Он сидел рядом с ней и видел лишь неясный контур лица, который оживал от света фонарей, озарялся желтоватым оттенком, от которого картина, впрочем, не прояснялась, а становилась, напротив, расплывчатой и неосязаемой. Он что-то тихо произнес, обращаясь к женщине. Она ответила. «Почему мне так знаком ваш голос?» – поразился Кравцов. – Убежден: мы ни разу в этой жизни не встречались»… Женщина негромко рассмеялась. «Мы встречались с вами в прошлой жизни». Очевидно, так и было. Первое впечатление прошло. С большим облегчением он констатировал, что особа незнакома. И затмение потихоньку делало свое черное дело. Женщина весьма одинока и печальна. У нее большие глаза, неторопливые движения. «Простите, пожалуйста, – произнес он, волнуясь. – Вы не очень торопитесь?» Оказалось, что не очень.

Они покинули такси задолго до места назначения. Бродили по вечерним улочкам, скупо освещенным фонарями. На Кравцова снизошла нелепая блажь. Он менялся на глазах, становился другим человеком. Говорил о себе, о погоде, вспоминал смешные анекдоты. Женщина смеялась, отвечала тем же. Но о себе повествовала расплывчато: кто такая, где работает, возможно, она и говорила, но в голове абсолютно не осело. Звать Наташа, вроде бы приезжая, снимает квартиру, засиделась у подруги, побежала к ресторану ловить такси… Только сейчас он начинает понимать, что вела она себя довольно странно. Они не шли по освещенным улицам, где даже в поздние часы плотное движение, а первые этажи зданий отданы неоновому капитализму. Наташа уводила его в какие-то переулки и подворотни, уверяя, что так ближе. Кравцов не возражал. Хулиганов не было, перевелись в эту ночь на земле хулиганы. Может, так и надо. Может, она стесняется… В темном закоулке он обнял ее за плечи, повернул к себе, поцеловал. И зажмурился, ожидая немедленной порки. Женщина негромко засмеялась. Ее глаза блестели. Кравцов поплыл по волнам блаженства… А дальше было как в кино. Первое время он еще ориентировался в нагромождениях домов, узких улочках с разбитыми фонарями, подсознательно подмечая, что идут они параллельно улице Вертковской. Но вскоре свернули и угодили в самый рассадник деревянных двухэтажных домов, построенных еще в сороковые годы прошлого века для рабочих эвакуированных заводов. В этих лабиринтах и днем несложно заблудиться, было бы желание. А желанием Кравцова обеспечили надежно. «Извини, но я здесь живу, – прошептала Наташа, целуя его горячими губами. – На более приличный район не хватает денег… Не зайдешь ко мне на чашку чая?» Она еще спрашивает! Он зашел бы даже на чашку уксуса! В голове творилось что-то беспорядочное. Эта женщина легко и просто делала из него идиота. В глазах двоилось, он не помнил, как вошли в барак. В голове отложилась облупленная лестница, пыльное недоразумение в плафоне, освещающее исключительно себя, поворот налево, поворот направо (или наоборот?), допотопная деревянная дверь, в которую Наташа вставляла ключ. Он дрожал от нетерпения, был близок к самовозгоранию, не догадываясь, что приставка «само» здесь неуместна, а причиной возгорания стал поджог…