Читать интересную книгу Добрые феечки Нью-Йорка - Мартин Миллар

— И что было дальше?

— Я кинулась на Хизер, твердо вознамерившись ее прикончить. К несчастью, оказалось, что она только с виду такая хилая, и завязалась страшная драка. Когда нас растащили, у обеих были синяки, царапины и выбитые зубы. Вот после этого мы и подружились.

— Вот так сразу?

— Да. В конце концов, мы же лучшие скрипачки. И пока фея-знахарка перевязывала наши раны, мы успели приглядеться друг к другу и как-то незаметно сошлись. Вот так мы и познакомились с Хизер. И наши замечательные скрипки тоже оттуда. Это были наши призы. Но она так и не признала, что я играла «Туллохгорум» лучше.

— И из-за этого подспудного конфликта вы и ссоритесь все время?

Мораг не вполне понимала, что значит «подспудный конфликт», но согласилась, что в нем, вероятно, все и дело.

— А еще она утверждает, что это ей пришло в голову создать радикальную кельтскую группу, хотя на самом деле это была моя идея. Я первая услышала «Рэмоунз». У сына кузнеца были первые три их альбома. — Мораг задумалась. — И вот теперь я в Нью-Йорке, родном городе «Рэмоунз». Это судьба — ведь мы уехали из Крукшанка отчасти потому, что все феи ополчились на нас за наши гараж-панковские версии шотландских рилов и за наши драные килты. То, что мы волосы красим, им тоже было не по нутру.

Она взяла скрипку и заиграла классический «Туллохгорум», звучавший очень величественно, а потом занялась разбором гитарной партии для «Плохой девчонки» «Нью-Йорк Доллз». Разобравшись, можно было бы научить и Керри, хотя дело это, видно, не из легких, ведь Мораг не играет на гитаре, а у Керри нет никакого музыкального образования.

— И ведь Кэл, жалкий ублюдок, это играть умеет! — проворчала Керри, и глаза ее горели ненавистью.

В доме через дорогу Динни выглянул в окно.

— Забавно, — пробормотал он. — Могу поспорить, там только что кто-то играл на скрипке.

— Не обращай внимания, — сказала Хизер. — Просто кошка в течке орала. Послушай, а ты уверен, что у тебя не найдется даже малюсенькой капельки виски?

ПЯТЬ

После ухода Мораг Хизер осталась жить у Динни. Динни отнесся к этому без особого восторга.

— Шла бы ты отсюда жить куда-нибудь еще, — сказал он фее.

Хизер ответила, что не может оставить Макинтоша в беде.

— Ни в какой я не в беде.

— Нет, в беде.

На самом деле Хизер просто некуда было идти. И разве это не перст судьбы, что первый, кого она встретила в этом огромном городе, оказался Макинтошем? Выходит, нужно быть тут. Вытурить ее Динни все равно не сможет — она умеет становиться невидимой.

Она сидела, ела его печенье и упражнялась с телевизионным пультом. Она имела довольно смутное представление о том небольшом количестве передач, которые показывали в Англии, поэтому местные пятьдесят каналов совершенно ее заворожили.

Динни дома не было — он ушел на поиски заработка, проворчав, что задолжал за квартиру, и его вот-вот могут выселить.

— Ладно, ладно, — ответила Хизер, не понимая смысла этих слов.

Все утро он униженно проторчал у курьерской конторы, ожидая хоть какой-то работы. Рассыльный из Динни был никудышный. Быстро ездить на велосипеде он не мог — слишком толстый, — а на плохую работу не соглашался по вздорности характера, поэтому рассчитывать ему было практически не на что, и остальные курьеры только потешались над ним.

В этот день он снова ничего не заработал и в мрачном расположении духа ехал домой, размышляя, где бы достать денег на квартиру.

Повернув на 4-ю улицу, Динни встретил Керри. Проезжая мимо, он напустил на себя холодный вид. Он часто встречал Керри и терпеть ее не мог.

— Шлюха подзаборная, — бормотал он себе под нос, когда она легкой походкой пролетала мимо. — Гитаристка недоделанная, — шипел он еле слышно, встречая ее в обществе какого-нибудь вертлявого красавчика. — Сучка, — бросал он в сторону, когда, свесившись из окна в четыре часа утра, наблюдал, как таксист выгружает пьяную и хохочущую Керри и помогает ей подняться по лестнице.

Керри ужасно ему нравилась.

Хизер радостно приветствовала Динни.

— Я с тобой не разговариваю, — буркнул он. — Я решил в тебя не верить — может, тогда ты сгинешь.

— Почему ты со мной такой грубый?

— Потому что я — разумный человек, и у меня нет времени на всякую мерзкую нечисть.

Динни открыл банку тушенки, подогрел на сковородке, съел и поставил тарелку на груду грязной посуды, что возвышалась в раковине. Он был скрупулезно неряшлив. Ни в одной из двух его огромных комнат, не нашлось бы ни единого чистого предмета, лежавшего бы на своем месте. При его квартплате у него было удивительно много жилого пространства, потому что эти комнаты над театром не были предназначены для жилья. Он незаконно снимал их у сторожа и потому жил под страхом выселения, даже когда платил исправно.

— Я смотрела потрясающую передачу, — сказала Хизер, — про одну большую семью, у которой куча нефтяных скважин в Техасе. Ты представляешь, один из членов этой семьи попал в автокатастрофу и из-за страшных ран уже не мог дышать, но тут его секретарша, которая училась на медсестру, воткнула ему в горло нож, вставила шариковую ручку в трахею и дула в нее, пока не приехала «скорая». Она спасла ему жизнь! Экстренная трахеотомия, кажется, так это называется. Когда он уже в неотложке взял ее за руку и признался, что любит ее, я даже прослезилась.

Не обращая на нее внимания, Динни взял скрипку, вышел из дома, сел на велосипед и уверенно покатил по Второй авеню.

— Куда мы едем? — раздалось в воздухе. Голос доносился от руля.

Динни взвыл и свалился с велосипеда.

— Не удивительно, что ты ничего не можешь заработать курьером, — сказала Хизер, стряхивая грязь с килта. — Ты все время попадаешь в аварии.

Динни хрипел и отплевывался.

— Может, тебе нужна трахеотомия? — с надеждой в голосе спросила Хизер, выхватывая меч.

— Ты какого черта тут делаешь?

— Захотелось прогуляться.

Динни ехал играть на улице, что делал только в случаях крайней нужды.

Он пристегнул велосипед на площади Святого Марка. Тут же к нему один за другим подошли трое молодых оборванцев и попросили денег. Не обращая на них внимания, Динни достал скрипку и заиграл.

Хизер не верила своим ушам. Динни играл невообразимо плохо. Прохожие спешили перейти на другую сторону улицы и через плечо выкрикивали оскорбления. Мелкий торговец кокаином, стоявший на перекрестке, решил сделать перерыв на обед. Бездомные в тряпье были слишком потрепаны жизнью, чтобы чья-то игра на скрипке могла их согнать с места, поэтому они просто отвернулись.

За полчаса ужасного пиликанья Динни не заработал ни гроша. Он грустно отстегнул велосипед и собрался уезжать.

Хизер не могла видеть, как страдает музыкант из рода Макинтошей.

— Не уходи, — шепнула она.

— Какой смысл стоять?

— Начинай заново, — скомандовала Хизер, и, прыгнув ему на скрипку, пережала струны. Невидимая для всех, она заиграла на своей скрипке, а Динни только изображал, что играет. Она играла пронзительные шотландские рилы: «Саламанка», «Мисс Кэмпбелл из Монзи», «Тори Берн» и множество других, и в каждую добавляла риффов из своих любимых «Рэмоунз», а под конец исполнила волнующий «Туллохгорум».

Толпа восторженно аплодировала. В футляр от скрипки дождем посыпались монеты. Динни собрал деньги и удалился, торжествуя. Он был так доволен добычей и аплодисментами, что даже собирался поблагодарить Хизер, и все было бы просто замечательно, если бы он вдруг не обнаружил, что его велосипед угнали.

— Дура безмозглая! — заорал он. — Зачем ты заставила меня играть, я же успел отстегнуть велосипед!

— Ну я же не знала, что его могут украсть, — возразила Хизер. — У нас в Крукшанке велосипеды не воруют.

— К черту Крукшанк! — выкрикнул Динни и зашагал прочь.

Магента невозмутимо катила по Первой авеню. Позади нее Джошуа потрясал кулаками. Он уже почти было поймал Магенту, но в последний момент она, показав прекрасное тактическое мастерство, вскочила на непристегнутый велосипед, и была такова.

Джошуа не мог долго бежать, и вскоре, оставив погоню, повалился на тротуар.

Его трясло. Без обычной дозы Фицройского Коктейля у него начиналась ломка. Но под воздействием этого коктейля мозги его настолько раскисли, что без бумажки, которую стащила Магента, вспомнить рецепт он не мог.

Случившийся рядом бездомный, приятель Джошуа, предложил ему вина. От вина стало получше, но не сильно.

— Будь проклята эта Магента, — рычал Джошуа. — Со всеми своими античными бреднями.

— Я всегда говорил, что нельзя поить ее в библиотеке, — сказал приятель. — И кем она воображает себя на этот раз?

— Каким-то древнегреческим полководцем, — проворчал Джошуа.