— Да! — вскричала она, высвобождая руку. — Но я не могу встать между Холом и той миссией, которую, как он уверен, возложил на него Господь.
— Он любит тебя?
— Да.
— И ты его любишь.
— Да.
— Ты же хочешь выйти за него замуж, хочешь, чтобы у вас был дом и ребенок и все такое прочее, так?
— Это наше дело. Хола и мое.
— Проклятье, я вовсе не вмешиваюсь в вашу личную жизнь. Просто стараюсь удержать своего родного брата от пули. Я по-прежнему, что бы ни думали на этот счет, являюсь членом этой семьи, и ты должна мне ответить.
Дженни чувствовала себя подавленно, ей было стыдно, что она тоже отстранила его в своем сознании от семейных дел, как часто поступали и его родители. В этой ситуации она была лишняя, а не Кейдж. Она посмотрела ему в глаза:
— Конечно же, хочу. Я много лет ожидала этого замужества.
— Прекрасно. Тогда, — продолжал он уже гораздо спокойнее, — притопни ногой. Выдвини ультиматум. Скажи ему, что тебя здесь не будет, когда он вернется обратно. Дай ему понять, как ты к этому относишься.
Она покачала головой:
— Он чувствует, что призван для этого. Это его путь.
— Тогда уведи его прочь. Сделай так, чтобы он сбился с этого пути, Дженни. Я ценю его так же высоко, как и ты. Но, черт возьми, если президенты, дипломаты и наемники заварили эту кашу в Центральной Америке, как, проклятье, Хол думает ее решить? Он ввязывается в то, о чем не имеет ни малейшего представления.
— Господь защитит его.
— Ты просто повторяешь то, что от него услышала. Я тоже знаком с Библией. Ее вдолбили мне в голову. И одно время меня очень интересовали все эти иудейские войны. Да, им удалось чудом выиграть пару сражений, однако у Хола в подчинении нет армии. У него нет даже одобрения правительства США. Господь дал нам мозги, чтобы мыслить разумно и взвешенно. То, что делает Хол, неразумно.
Дженни готова была от всего сердца с ним согласиться. Однако Кейдж слишком хорошо умел играть словами и манипулировать правдой, чтобы создать иллюзию своей правоты. Согласиться с мыслями Кейджа граничило для нее с ересью. Кроме того, ее долгом было оставаться верной Холу и делу, которому он себя посвятил.
— Спокойной ночи, Кейдж.
— Сколько ты уже живешь с нами, Дженни?
Она снова замолчала.
— С тех пор, как мне исполнилось четырнадцать. Почти двенадцать лет.
Хендрены взяли ее после того, как погибли ее родители. Однажды, когда она была в школе, у них в доме взорвался газовый баллон, и все сгорело дотла. Позднее она вспоминала, что, сидя на уроке алгебры, слышала пожарные сирены и вой машин скорой помощи. Однако еще не знала, что ее родителям и маленькой сестренке, оставшейся дома с больным горлом, уже ничем не поможешь. Ее отец забежал в обеденный перерыв домой, чтобы проведать сестренку. Еще до наступления темноты Дженни осталась одна в этом мире, не имея ни единой вещи, за исключением одежды, бывшей на ней, когда она отправилась в тот день в школу.
Флетчеров связывали дружеские отношения с их пастором, Бобом Хендреном и его женой Сарой. А поскольку у Дженни не осталось живых родственников, ее будущее практически не обсуждалось.
— Я помню, как вернулся домой из колледжа на День благодарения[2] и обнаружил там тебя, — сказал Кейдж. — Мама превратила свою комнату для шитья в спальню маленькой принцессы. Наконец-то у нее появилась дочка, о которой она всегда мечтала. Мне сказали, чтобы я обращался с тобой как с членом семьи.
— Твои родители были очень добры ко мне, — слабым голосом призналась Дженни.
— И поэтому ты никогда не могла устоять перед ними?
Ее оскорбили его слова, и это было заметно.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь!
— Напротив, очень хорошо понимаешь! Прошло двенадцать лет с тех пор, как ты в последний раз самостоятельно принимала решения. Неужели ты боишься, что они выбросят тебя на улицу, если ты с ними не согласишься?
— Звучит абсурдно! — изумленно воскликнула она.
— Нет. Просто грустно, — заметил Кейдж, подставляя ветру тяжелый, квадратный подбородок. — Они решали, кто может и кто не может быть твоими друзьями, какую одежду тебе носить, в какой колледж поступать и даже за кого выйти замуж. А сейчас, похоже, от них зависит, когда случится свадьба. Возможно, ты позволишь им планировать и своих детей тоже?
— Кейдж, прекрати. Это все неправда, и я больше не хочу слушать. Ты что, выпил?
— К сожалению, нет. Чертовски бы этого хотелось. — Он повернулся к ней и схватил ее за руку. — Дженни, проснись. Они подавляют тебя. Ты — женщина, потрясающе привлекательная женщина. Что такого, если ты сделаешь что-нибудь, что им не понравится? Тебе не четырнадцать лет. Они не могут наказать тебя. Даже если они выгонят тебя, чего они никогда не сделают, что страшного? Ты просто будешь жить в другом месте.
— Быть независимой женщиной?
— Полагаю, именно так, да.
— Думаешь, я должна вести тот же свободный и вызывающий образ жизни, что и ты?
— Нет. Однако я не считаю, что тебе следует проводить девяносто процентов своего времени, занимаясь с группами по изучению Библии.
— Мне нравится выполнять работу в церкви.
— Вместо всего остального? — Охваченный волнением, он взъерошил пальцами волосы. — Вся та работа, которую ты выполняешь в церкви, достойна восхищения. Я вовсе не хочу, чтобы ты ее бросила. Я просто не могу видеть, как ты превращаешься в пожилую леди, а ведь ты еще так молода. Ты совершенно забросила свою собственную жизнь.
— Вовсе нет. У меня будет жизнь, общая с Холом.
— Не будет, если он отправится в Центральную Америку и позволит себя пристрелить! — Кейдж заметил, как смертельно побледнело ее лицо, и смягчил тон своего голоса. — Послушай, мне жаль. Я вовсе не хотел затевать всего этого.
Она милостиво приняла его извинения.
— Хол настоящий. Он любит меня и верит в свое дело.
— Ты права. — Он сжал ее руки. — Поговори с ним, Дженни.
— Я не могу заставить его сменить свои убеждения.
— Он должен к тебе прислушаться. Ты — женщина, на которой он собирается жениться.
— Ты меня переоцениваешь.
— Я вовсе не хочу возложить на тебя ответственность за его решение, если ты это имеешь в виду. Просто пообещай, что попытаешься убедить его не уезжать.
Дженни посмотрела в сторону кухни. Через окно она по-прежнему видела Хола и его родителей, погруженных в оживленную беседу.
— Я постараюсь.
— Хорошо. — Он сжал ее руку, прежде чем отпустить.
— Сара сказала, ты проведешь здесь ночь. — По некоторым причинам она не хотела, чтобы Кейдж знал о том, что именно она приготовила его комнату к ночлегу, проветрив ее и постелив свежее белье. Дженни хотела, чтобы он думал, будто его мама озаботилась всеми этими хлопотами.