Читать интересную книгу Открытое окно - Анджей Пивоварчик

– А какова стоимость по каталогу польских марок «За лот»?

– Ровно двадцать тысяч. Это цена неповрежденных экземпляров, – полистав каталог, ответил собеседник.

Чтобы поразить его и не остаться в долгу, я полез в свой бумажник.

– Вот две марки! Со штемпелями 237 и 323.

– Дубли? – взял он в руки целлофановый конвертик.

– Разумеется! – не мог я не похвастать…

Собеседник проверил обе марки на свет, рассмотрел их через лупу, подумал, закусив губу, и предложил:

– Если вас интересуют корабли, а ведь не может быть коллекции кораблей без «Четырехсотлетия Колумба», я охотно пойду на обмен.

– Это значит, что в случае моего согласия я должен доплатить вам сумму, равнозначную десяти тысячам франков? Ведь две марки «За лот» стоят сорок тысяч, а ваши «Колумбы» пятьдесят?

– Нет Мы будем в расчете, – сказал собеседник. – Меня очень интересуют «За лот». Ну а эти «Колумбы» тоже в цене. Это вам, конечно, известно?

Положение, в котором я неожиданно очутился, меня забавляло… Собеседник ждал ответа. При более близком знакомстве он казался мне еще симпатичнее.

– Эх, риск – благородное дело! – искренне засмеялся я, протягивая ему обе марки «За лот».

– Ну что ж! Мои «Колумбы» переходят к вам. Не знаю, правильно ли я поступаю. Ну, да… риск – благородное дело, как вы только что сказали!

Я спрятал два солидной стоимости «Колумба». Их нельзя было сравнить с раритетами из «The Rarest Stamps». Вот так, посмеиваясь над своим приключением, я начал собирать марки! Причем обмен и продажа происходили в рамках полученных мною указаний.

– Вы бываете в клубе?

Я не мог сказать «да». Но не следовало и отрицать, и я нашел уклончивый ответ:

– Как раз собирался зайти в ближайшее воскресенье.

– Ну, тогда мы определенно встретимся, – сделал вывод мой новый знакомый.

Очевидно, мы оба в равной степени были довольны нашей непредвиденной сделкой… К сожалению, у меня уже не оставалось времени. Солнечные часы на углу дома показывали пять.

– Спасибо! Мы обязательно встретимся в клубе! – сказал я, платя по счету.

– Весьма приятно было познакомиться! – услыхал я уже в дверях.

Через минуту, поймав свободное такси, я мчался в сторону Средместья, а через десять минут был в лаборатории НД.

Пройдя через опустевший секретариат, я постучал в сверкающую белой краской дверь.

Увидев меня, НД поднялся из-за огромного письменного стола. У него было усталое лицо, но темные круги под глазами от недосыпания, о чудо, делали его на десять лет моложе.

– Ну как дела, Глеб? Все работаешь в одиночку? С чем возишься? С чеками? С валютой? С бриллиантами?

– Нет… Не угадал. С сегодняшнего утра… с марками!

– Фью-у-у! – свистнул НД. – Ну, брат, туго же тебе приходится! Постой, видно, твой старик навязал тебе эту историю в Западном районе?!

– Да. И тот же старик направил меня к тебе. Говорят, ты всегда все знаешь, даже можешь предсказать, что будет ровно через год в шестнадцать ноль-ноль! Ты ведь был на месте преступления?

– Можете у себя, в своем Главном управлении, насмехаться сколько угодно, – улыбнулся НД. – Все равно без лаборатории вы как слепые котята!

– Осторожно! А то передам твои слова старику!

– Э-э, не пугай пуганого!.. Слушай, – посерьезнев, обратился ко мне НД, – а ты… марки не собираешь?

– Постольку поскольку!

– Впрочем, если бы собирал, то я бы об этом уже прослышал. Потому-то я и подсказал твою кандидатуру старику.

– Благодарю. Постараюсь отплатить тебе той же монетой!

– Посмотрим, удастся ли…

Мы еще с минуту пикировались, после чего НД похвастался новейшим карманным магнитофоном (с помощью которого незаметно для меня записал на пленку наш разговор) н перешел к делу:

– Начать следует с азов!.. Так вот, понимаешь, филателия – это безумие. Рыбную ловлю, которой увлекается твой старик, можно еще вытерпеть. В Соединенных Штатах Америки, кажется, насчитывается двадцать два миллиона филателистов, в Западной Германии – полтора миллиона. У нас среди взрослых, зарегистрированных в обществах, – около ста тысяч. Незарегистрированных наверняка в два раза больше, да еще с гаком…

– Знаю, к чему подробности! – прервал я его.

– Откуда ты знаешь? Скажи сразу. Если собираешь…

– Не бойся. Я был у директора Филателистического агентства, и он мне кое-что разъяснил.

– Ага! Итак… – продолжал, успокоившись, НД, – куда бы ты ни бросил камень, везде филателисты! У меня в лаборатории эта инфекция тоже начала распространяться. Впрочем, поветрие проникло сюда из Главного управления… Поэтому, если говорить о преступлении в Западном районе, то, принимая во внимание мотивы убийства, для раскрытия дела необходим человек спокойный и рассудительный… Корни этого дела уходят в сорок восьмой год. Тогда это закрутилось, а теперь распутывается или может распутаться… Почему я сам, лично, поехал в Западный район? И почему своевременно не связался с вами? Потому что когда сюда позвонили из районного комиссариата милиции с просьбой прислать экспертов-криминалистов, то на мой вопрос, о ком идет речь, я получил ответ, что дело касается самого известного в Варшаве филателиста! Если бы я послал туда кого-нибудь из своих парней, то, вместо того чтобы проводить тщательное обследование, они сразу бы начали копаться в марках. То же самое было бы и с твоими коллегами по управлению. И они намертво запутали бы расследование. Сам я к маркам не притрагивался. После того как убрали труп, комната была заперта и опечатана…

– При этом, надо полагать, ты плотно закрыл окно, чтобы ничего не сдуло ветром, – язвительно добавил я.

К моему изумлению, НД позеленел и вскочил со стула.

– Откуда ты знаешь, что… нет?! А, черт побери!

– Разумеется, это только мы, в Главном управлении, слепые котята, – съязвил я.

– Только не умничай! – огрызнулся НД. – Конь о четырех ногах и тот спотыкается. Да, – припомнил он, – комната находится на втором этаже…

– …и окно выходит на улицу, точнее, в палисадник. И рядом – раскидистое дерево вровень со вторым этажом. Чтобы легче было залезть… – с удовольствием поддразнивал я его, так как НД, надо сказать, был чересчур самоуверен.

– Если ты ужо побывал там, то не играй в прятки, а скажи сразу! – разозлился вдруг НД. – Что-нибудь случилось?

– Ничего не случилось. Я даже не представляю, где этот дом. – успокоил я его. – Кстати, о марках. У тебя нет случайно лишнего пинцетика?

НД сунул руку в ящик стола и достал вполне подходящий пинцет.

– Если подойдет, можешь взять. В тебе, Глеб, сокрыты необыкновенные таланты. Тебе должны предложить должность укротителя диких зверей или тореадора. Ты один раздразнишь лучше, чем сотня других… А тут дело действительно серьезное. Очевидно, старик тебе сказал, что в Западном районе пропала коллекция марок «За лот» и экземпляр «Десять краковских крон».

О том, что существует марка «За лот», я уже знал. Даже обменял «За лот» на «Колумба». А вот «Десять краковских крон» я никогда не видел.

– А что такое «Десять краковских крон»? – полюбопытствовал я.

– Ты что, в школу не ходил, что ли?… Это просто… «Десять крон»!

– С одинаковым успехом ты можешь сказать: «Пятнадцать крон», и уровень моих знаний от этого не изменится. Твои «Десять…» ничего мне не говорят.

– Тебе еще нужно учиться читать по букварю!

НД поднял телефонную трубку и, дав какое-то задание, продолжил рассказ:

– Понимаешь, в тысяча девятьсот сорок восьмом году не было раскрыто одно дело. В те годы в сейфах Национального банка хранились коллекции почтовых марок, не имевшие владельцев. Часть альбомов было решено передать Почтовому музею. При пересылке они пропали… Кому в те годы было до марок? Кражу зарегистрировали и забыли про нее. В музее за это десятилетие штат сотрудников дважды сменился, и об этом случае хам никто не помнит. Я утром говорил по телефону с Вроцлавом, где находится Почтовый музей… В Варшаве живет Олесь Кригер, один из немногих, кто в те годы видел эту коллекцию марок «За лот» и «Десять краковских крон». Олесь Кригер – наш медицинский эксперт. Он был на месте убийства, осмотрел труп, полистал альбомы с марками и пришел к выводу, что это происшествие находится в прямой связи с той нераскрытой пропажей…

– А как был убит коллекционер? – спросил я, чтобы перейти наконец к делу.

– Как? До того просто, почти гениально! Убитому коллекционеру врачами был назначен курс уколов. Уколы делал студент-медик из студенческого общества, члены его подрабатывают на процедурах. Этот студент приезжал ежедневно, и больной сам, как правило, открывал ему входную дверь, проводил к себе в комнату, а после укола провожал до двери. Жена убитого и старая служанка иногда видели студента, но очень редко. Вчера около четырех часов они обе вышли из дому. Очевидно, за домом наблюдали, так как вскоре кто-то позвонил студентам и сказал, что приезжать не надо, так как инъекцию якобы сделает лечащий врач. Убитый был скрягой, и у студента, уже собравшегося к нему, это не вызвало подозрений.