Джефри. – Неплохо начинается день, правда, Лукреция?
Лукреция. – Возможно, после того, как вы выслушаете две другие новости, сэр, вы станете смотреть на происходящее с меньшим оптимизмом.
Джефри. – После новостей из Браззавиля я способен вынести любой удар.
Лукреция. – Тогда хук справа, сэр. Сегодня утром некий господин, экспроприировавший мисс Пенелопу накануне, попытался проникнуть в дом, несмотря на ее нежелание его видеть и наши попытки этому помешать.
Джефри. – Утром? Может быть, поздно вечером?
Лукреция. – Вышеупомянутое событие имело место через двадцать две минуты после восхода солнца, что заставило меня определить время действия, как утро.
Джефри. – Кто этот джентльмен?
Лукреция. – Некий Томас Сидней. И смею вас уверить, он далеко не джентльмен. Поскольку действия этого господина угрожали нарушить ваш сон, сэр, и ожидаемый сон мисс Пенелопы, нам пришлось пойти на крайние меры.
Джефри. – Что значит «крайние»? Вы меня пугаете.
Лукреция. – Я его вышвырнула, сэр.
Джефри. – Вы? Томаса Сиднея? У него рост под два метра! Он отличный спортсмен…
Лукреция. – Я обучалась в школе боевых искусств при Сифунайском монастыре. Вероятно, мистер Томас специализировался в менее престижном месте.
Джефри. – Надеюсь, мисс Пенелопа не пострадала?
Лукреция. – Пострадала Джейн, горничная.
Джефри. – Эго, как я понимаю, обещанный «прямой в голову»?
Лукреция. – Можно сказать и так. Думаю, вам интересно будет узнать подробности этого раунда. Проснувшись, мисс Пенелопа потребовала кофе. Джейн подала. Это был обычный растворимый кофе соответствующего сорта, который ваша дочь всег да пьет по утрам. С сахаром и сливками. Кофе ей не понравился, и она распорядилась принести чашку эспрессо. Кофе был подан и немедленно отвергнут как… Не решусь произнести это слово вслух.
Джефри. – Ну же!..
Лукреция. – Отвратительный. Последовало новое распоряжение по поводу кофе по-турецки, и в результате соответствующих маневров по его доставке горничную наградили оплеухой. Открестившись от кофе, мисс Пенелопа потребовала пива.
Джефри. – С этого надо было начинать!
Лукреция. – Вынуждена заявить, сэр, что ваша оценка ситуации в корне отличается от моей. В настоящий момент незаслуженно обиженная девушка рыдает на кухне. Дело свое она знает. Все три образца кофе, предложенные мисс Пенелопе, мною изъяты и продегустированы. Они отменны! Если желание слуг угодить хозяевам будет и впредь встречать подобную реакцию, скоро в доме не останется слуг.
Джефри. – Я думаю, будет справедливо предложить горничной денежную компенсацию.
Лукреция. – Этого мало, сэр. Мисс Пенелопе следует извиниться.
Джефри. – Боже праведный!.. Перед горничной?!. Я поговорю с Пенелопой, но не думаю, что это к чему-нибудь приведет.
Лукреция. – Не будет ли преувеличением моих полномочий спросить вас – почему?
Джефри. – Она моя дочь!
Лукреция. – Бедная девочка!..
Джефри. – Скажите, Лукреция, вы в аналогичной ситуации извинились бы перед служанкой?
Лукреция. – Я? Да!
Джефри. – Видимо, поэтому у вас нет слуг.
Лукреция. – Еще никому не повредило признание своей вины. Даже перед слугами. Надеюсь на вашу мудрость, сэр.
Джефри. – Всякий раз, когда оказываешься на пороге заведомо невыполнимого предприятия, обязательно найдется некто, рассчитывающий на твою мудрость. К обеду у нас будет шестеро гостей. Две семейные пары.
Лукреция. – И одна, не связанная семейными узами.
Джефри. – Пожалуйста, предупредите повара. Шестеро, да нас трое… Всего, стало быть, девять!
Лукреция. – Либо я неправильно вас поняла, сэр, либо накануне парламент принял какие-то поправки к арифметическим действиям, еще не ставшие достоянием широких слоев населения. Шестеро гостей, мисс Пенелопа, вы, сэр… Кто же девятый?
Джефри. – Мисс Фейзероу.
Лукреция. – Но, сэр…
Джефри. – Наша договореннос ть обязует вас выполнять любую мою прихоть. Выполните эту – она ведь так невинна.
Лукреция. – Я не могу. У меня нет соответствующего моменту платья.
Джефри. – Позвоню, и пришлют! Какое вы хотите? От Кардена, Диора, Гуччи или у вас какие-нибудь особые пристрастия?
Лукреция. – У меня нестандартная фигура.
Джефри. – Зато у меня стандартные деньги. Один их вид навевает унынье на окружающих, а тот неоспоримый факт, что их очень много, лишь увеличивает скуку. Пусть поскучают, обозревая прелестное платьице «от кутюр» на вашей нестандартной фигуре.
Лукреция. – Ваши гости – люди вашего круга. Им может не понравиться, что трапезу с ними разделит прислуга.
Джефри. – Ну какая же вы прислуга, мисс Фейзероу? Вы – генерал, командующий ею!
Лукреция. – Генерал, ведущий в бой своих солдат, – всего лишь один из них, сэр! Узнав о том, кто я, ваши гости непременно дадут волю красноречию. Мне это может не понравиться.
Джефри. – Не сдерживайтесь. Припомните, чему вас учили в Сифунайском монастыре.
Лукреция. – Тогда это может не понравиться гостям. Сегодня утром мистер Сидней был не в восторге.
Джефри. – Признаюсь, Лукреция, я давно перестал приглашать к себе людей, которые мне были бы симпатичны. Да таких у меня, пожалуй, и нет. Симпатичные люди исчезают из твоей жизни по мере того, как ты становишься все богаче. Они никуда не делись, они рядом. Просто они перестали быть симпатичными. Сегодняшнее сборище – всего лишь необходимость. Его участники – унылые, пресные люди. Каждому из нас что-то нужно от другого, и при этом каждый надеется получить больше, чем отдать. Крокодилы тоже собираются вместе в ожидании добычи, но в отличие от людей они не охотятся на себе подобных. Ваше присутствие придаст нашему общению известную пикантность.
Лукреция. – Я подберу что-нибудь из своего гардероба.
Джефри. – Вот и прекрасно. Вы первая женщина, Лукреция, которая отвергает любую попытку потратиться на нее.
Лукреция. – Любую? Эта была единственной! Надеюсь, сэр, что граница ваших прихотей проходит в зоне ваших интересов к новинкам моды?
Джефри. – Не волнуйтесь, мисс Фейзероу. Вы не в моем вкусе. Когда у тебя столько стандартных денег, обязательно отыщется кто-нибудь, кому твои самые нестандартные прихоти покажутся самыми заурядными. К сожалению…
Лукреция. – Вижу, не все у нас разделяют общепринят ую точк у зрения по поводу унылости дизайна банкнот разных достоинств… Пойду отдам распоряжения по поводу сегодняшнего обеда.
Джефри. – И сразу же возвращайтесь. Сыграем партейку – другую. Кстати, мисс Фейзероу, где вы научились так замечательно играть в снукер?
Лукреция. – Некоторое время назад в Швейцарии я постигала азы горнолыжного спорта.
Джефри. – Я о снукере!
Лукреция. – Я тоже. В тот год безумствовали лавины. Одна из них прошла радом с нашим отелем, отрезав его от ближайшего городка. Две недели к нам пробивались спасатели, и все это время один из постояльцев отеля посвящал меня в тонкости игры в снукер. Ну, и кое во что еще…
Джефри. – Что вы говорите?
Лукреция. – Очаровательный юноша. Между прочим, из аристократической семьи.
Джефри. – Добропорядочный?
Лукреция. – Несомненно. Нас откопали. Юноша уехал, и следы его затерялись во мгле. А умение играть осталось и подарило мне возможность общения с вами, сэр.
Джефри. – Ну, не только.
Лукреция. – Снукер – великая игра! Некоторые способны видеть в нем простое раскатывание шаров по сукну. Слепцы! Нанеси удар первым! И не только забей – подготовь следующий удар. Потом еще один. И еще. А если у тебя нет удара, сделай снукер: поставь биток так, чтобы соперник не смог сыграть. Ну где еще вы встретите такое: на столе полно шаров, а прямого удара нет! Соперник опережает тебя в счете и, кажется, его уже не догнать. Ты делаешь снукер, еще один противник мажет, зарабатывает штрафные очки, и вот уже безнадежно упущенная победа поворачивает к тебе свой чеканный лик! А если сегодня твоя игра, ты загоняешь в лузы все шары, один за другим, до тех пор, пока на поле не останется один единственный шар – биток, – главное действующее лицо твоего триумфа! Умение видеть на несколько ходов впе ред, терпение, великое терпение! Способность в нужный момент нанести решающий удар – вот что такое снукер.
Джефри. – Еще никто так убедительно не излагал смысл этой замечательной игры.