Глэдис решила, что нужно выбрать что-то истинно итальянское, и заказала спагетти с соусом из мидий с шафраном и грибами, а также салат из помидоров и сладкого перца, приправленный зеленью базилика. Официант улыбнулся и на сносном английском предложил ей «Орвиенто» – белое вино, которым славился этот ресторан.
Ожидая заказ, Глэдис смотрела в окно. За узкой полоской тротуара находился канал, на другой его стороне выстроился ряд старинных зданий, подобных тому, в котором размещалась гостиница. Скоро стемнеет и в городе закипит ночная жизнь, похожая на карнавал, подумала Глэдис. Венеция наполнится суетой, музыкой звуков, слов, смеха. Над темной воде запляшут блики фонарей, подвешенных на гондолах, и в лабиринте каналов будут слышны гортанные выкрики гондольеров.
Из задумчивости ее вывел метрдотель, позади которого стоял кто-то.
– Вы не будете возражать, если этот господин составит вам компанию? – с подчеркнутой предупредительностью поинтересовался метрдотель.
– Да-да, пожалуйста, – рассеянно произнесла Глэдис, взглянув на молодого симпатичного мужчину, и снова отвернулась к окну.
Расположившись напротив, незнакомец принялся с интересом ее разглядывать. Глэдис заметила это краем глаза, и ее задело столь пристальное внимание.
– Насколько я понимаю, вы не итальянка? – на чистейшем английском спросил сосед по столику.
Глэдис удивленно взглянула на него и вдруг почувствовала странное волнение. У ее визави было привлекательное загорелое лицо и очень темные волосы. По контрасту его глаза поразили Глэдис неожиданно прозрачным светлым цветом, серым с серебристым оттенком.
– Нет, я шотландка, – коротко ответила она.
– Так я и подумал! – почему-то обрадовался незнакомец. – Ваше произношение… – Он неопределенно пошевелил в воздухе пальцами. – Надо же! Час назад я поселился в этой гостинице и сразу же встретил в ресторане шотландку, – оживленно продолжил он. – У меня были дела в Риме, а потом я приехал сюда. Знаете, оказаться в Италии и не побывать в Венеции…
– Послушайте! – раздраженно заметила Глэдис, сердясь на себя за то, что поддалась мужскому очарованию. – Мне неинтересно, откуда вы приехали. Раз уж мы оказались за одним столиком, давайте не будем мешать друг другу!
В этот момент официант принес заказанные ею блюда. Пока он ставил на стол тарелки и принимал новый заказ, она немного успокоилась. За столом воцарилось молчание. От незнакомца вдруг словно повеяло холодом. Он откинулся на спинку стула и стал с иронией наблюдать за Глэдис.
Та сохраняла внешнее спокойствие, хотя внутри у нее все кипело от негодования. Прекрасно начавшийся вечер грозил закончиться полным провалом. Глэдис ела, не ощущая вкуса пищи. Закончив ужин, она расплатилась, сдержанно пожелала соседу по столику приятного вечера и направилась к выходу.
На город уже спустились мягкие сумерки. Выйдя из гостиницы, Глэдис остановилась и полной грудью вдохнула теплый, насыщенный влагой воздух Венеции. На ее губах появилась улыбка. И все-таки я прокачусь в гондоле, подумала она, глядя на неторопливо прогуливающихся вдоль канала людей.
В двух шагах от гостиницы к самой воде спускались широкие каменные ступени. Верхние начинались прямо от тротуара, а нижние, облепленные моллюсками и обросшие водорослями, омывались ленивыми волнами. Рядом со ступенями покачивались на воде две черные гондолы. В одну из них как раз усаживалась пожилая пара с фотоаппаратами.
Глэдис поспешила вниз и после коротких переговоров с гондольером и туристами подошла к самой кромке ступеней, чтобы забраться в овеянную легендами венецианскую лодку. Гондольер протянул руку, и она уже занесла ногу над бортом, как вдруг почувствовала, что кто-то взял ее под локоть, очевидно желая помочь. От неожиданности она вздрогнула и обернулась, но тут внезапно у нее подвернулся каблук и она поняла, что падает. Прежде чем оказаться в воде, Глэдис успела заметить взгляд серых глаз ресторанного визави.
Вынырнув, она тряхнула головой, отбрасывая волосы с лица, потом, цепляясь за камни и скользя по водорослям, стала взбираться на ступени. Двое парней бросились ей на помощь, но незнакомец первым подхватил Глэдис под руку, вытащил наверх и помог встать на ноги.
Она высвободила руку и несколько секунд стояла молча, ошеломленная произошедшим. Вода стекала с нее ручьями, по лицу размазалась тушь, светлое платье стало прозрачным и облепило стройное тело. Даже через белье просвечивали туго сжавшиеся от холода соски и темный треугольник ниже впадинки пупка. Проследив за взглядом незнакомца, Глэдис опустила глаза и вспыхнула от смущения. Она резко повернулась и пошла мимо собравшейся толпы к гостинице, желая в эту минуту провалиться сквозь землю…
На щеках Глэдис заалел румянец, и она потупилась.
– Нет, я не верю в любовь с первого взгляда, – подтвердила Глэдис и повторила: – Нет. – Она словно убеждала в этом себя саму, а может быть, и Джозефа тоже.
– Ты очень осторожный человек! – усмехнулся Мертон.
В это мгновение Глэдис будто наяву видела усталое, поблекшее лицо матери, которая долгие годы переносила занудливость мужа, отца Глэдис. Затем она вспомнила, как ее сестра Мелинда рыдала в телефонную трубку, жалуясь, что осталась одна, потому что муж ушел к другой женщине. И наконец Глэдис подумала о Ллойде – о его голубых глазах, беспечной улыбке и беззастенчивой лжи.
– Жизнь научила меня этому, – ответила она с оттенком горечи.
Джозеф отпил глоток шампанского, изучающе глядя на нее поверх бокала.
– В любви заключается изрядная доля риска, – наконец согласился Мертон. – Очевидно, Берта и Рэндал решили попытать счастья. Мне кажется, любой человек имеет право использовать свой шанс.
– Но сам ты рисковать не спешишь, – с вызовом заметила Глэдис.
– Действительно, в брак вступать мне не приходилось, – кивнул Джозеф. – Трудно найти женщину, которая заинтересовалась бы мною, а не моими деньгами.
– Ты циник! – констатировала Глэдис.
– Жизнь научила меня этому, – повторил Джозеф ее слова.
Она на мгновение встретилась с ним взглядом и снова почувствовала странное стеснение в груди.
– Похоже, на сегодняшний день ни один из нас не собирается под венец?
– Во всяком случае, я точно не собираюсь, – мрачно усмехнулся Джозеф. – Не хочу терять свободу.
Глэдис удивилась, почему Мертон употребил слово «свобода». Насколько ей известно, он был преуспевающим бизнесменом и в его устах более естественно прозвучали бы заявления о независимости, отсутствии обременительных обязанностей, но свобода предполагала нечто большее – широкие равнины, бескрайнее небо, буйство зелени… Что может знать о подобных вещах человек, привыкший к своему офису? И почему Мертон с такой подозрительностью относится к женщинам?