миллионы. И всегда находились коллаборанты. Такова человеческая природа, все хотят жить. Потому они бегут получать наши марссийские паспорта, даже если они всю жизнь пользовались другими. Они бегут вприпрыжку, чтобы обменять свои банкноты на наши купюры. Потому что кушать хочется всем, и им безразлично кто даст им эту еду. Люди жалкие ничтожные приспособленцы, а эти что, возомнили себя не такими как все? Решили не подчиняться? Так сломайте всю их решимость!
— Всё так, как вы сказали. Раньше всё было просто, сначала коллаборанты получали наши паспорта, новые дома, и другие начинали желать того же.
— Так если в этот раз нам попались идейные, тогда просто купите их, используйте бюджет на максимум. Раз мы сэкономили на снарядах, тогда пусть эти деньги достанутся этим бунтарям. Пообещайте им выплаты, льготы, хорошие пенсии. Дайте им отсрочку от налогов. И вот увидите, они захотят стать марссийцами.
— Вы приказываете одарить мятежников всеми нашими благами? — спросил министр.
— Не только. Знаете нашу народную марссийскую поговорку — и взбучку и сахар. Где не поможет взбучка, будет подложен сахар. Так что, действуйте. И докладывайте мне обо всем, что происходит на фронте. В этот раз мы воюем с невооруженными людьми, а это самые сложные баталии. А я пока буду готовить свою победную речь. — заключил главнокомандующий Марсимус.
Министры ушли, оставив после себя затхлый запах срама с выражением предельной посрамленности.
Эстетика случая
Любовь это эстетика случая. На четвертом десятке своей жизни Меркурий доподлинно осознал и принял этот неопровержимый факт. Влюбившись в девушку в своем раннем возрасте и располагая при этом нежизнеспособными в нынешних реалиях генами, он неизбежно снискал безответность. В природе всё устроено так, что скромные романтичные феминные юноши не привлекают девушек. Меркурий тогда не понимал устройство межполовых отношений. Безответность в итоге привела его к страдальческому отрицанию. Это видимо также является природным механизмом защиты от негативных последствий невозможной реализации любви. Он стал отрицать себя, думая, что он ничто, а она всё. Он стал отрицать законы природы, веря в то, что если здесь им не быть вместе, то тогда где-нибудь там, в загробном мире она наконец-то влюбится в него. Здесь появилась метафизика в его размышлениях. Было полнейшее отрицание действительности, будто их отношения еще возможны, когда-нибудь, лет через десять, двадцать, тридцать или пятьдесят, хотя любовь это дело молодости. Он внушал себе, что нужно перетерпеть, нужно всё время делать вид, что всё хорошо. Но с возрастом он научился пессимизму и если женщине не интересен мужчина на протяжении двадцати лет, то с какой, кстати, он понравится ей сейчас или в другом фантастическом мире. Но кто, в сущности, она? Просто красивая девушка, сплетение генов и случайностей, повстречавшаяся на его жизненном пути. Он просто застал период расцвета ее красоты, это как застать распускание бутона цветка, который однажды неминуемо завянет. И уже сегодня можно сказать, что она утратила свою былую красоту. Красота мимолетна, и любовь к красоте также скоротечна. На четвертом десятке, не только она, но и все женщины не так красивы, сколь они прекрасны в двадцать лет. С молодостью уходит и красота. Двадцатилетней девушке хочется посвящать стихи, она питает романтику в юноше своей эстетикой. Впрочем, и он уже не тот, что раньше, но горькая правда жизни состоит в том, что он не понравился ей, будучи молодым и красивым, а в теперешнем своем угасающем состоянии он не нужен ей и подавно. Магию эстетики так легко развеять годами. Всё самое лучшее всегда остается в прошлом.
Столь же случайно однажды Меркурий на стене своего дачного домика увидел термитов. Они жадно поглощали древесину, тем самым подтачивая его дом. Их можно было сравнить с политиками, коррупцией сжирающих государственный бюджет. У этих насекомых есть своя иерархия, есть знать, которые получают всё самое вкусное, и у которых имеются воины защитники. Иерархия это порочная система. Если бы властью обладали только гении, рождающиеся десяток человек на десять миллиардов обыкновенных людей, то тогда эти политики гении еще могли бы иметь оправданное существование своей касты, своей гениальностью они бы оправдывали свои властные должности. Под гениальностью подразумевается изобретение чего-то мирного и созидательного. В медицине это изобретение лекарства от ранее считавшейся неизлечимой болезни, это, несомненно, гениальность. Один на миллиард рождается такой человек. Также может родиться гениальный изобретатель технического устройства, не участвующего в войне и в любом другом насилии, способного облегчить жизнь людей. Гениальные создатели произведений искусства также могут быть отмечены. Если бы только такие люди становились политиками, тогда еще можно было сказать, что эти люди столь выделены, потому что они действительно другие, и они создали то, что другие создать не могут, чем и отличаются от большинства людей, потому пусть живут в достатке, ни в чем не нуждаются, и за счет этого комфорта, они больше пользы принесут человечеству. Но нет же, в реальности во власти оказываются обыкновенные серые люди, или отъявленные дегенераты, развращенные, тщеславные, с садическо-некрофильскими устремлениями. Для чего главнокомандующий Марсимус начал войну с Землиной? Для того чтобы вписать свое имя в марссийскую историю. Если бы он правил мирно, хотя в истории Марссии такого никогда не было, но если предположить, что такое было бы возможно, и он решил бы отличиться и никого никогда не завоевывать, то в учебнике марссийской истории о нем написали бы всего несколько строчек — правил мирно, со всеми дружил, со всеми торговал, величие Марссии не увеличилось за пределы его тихого владения. Но война, ведь это столько событий, сражения, переговоры, столько иллюстраций с картами, А то, что за этими цветными картинками сокрыта боль, кровь, разрушения, это уже никого не волнует. Ведь величие не мелочится.
И здесь имеет место эстетика случая. Людям распиарили этого политика некрофила, они полюбили его, и они не задаются вопросом, а гениален ли он, достоин ли он обладать властью? Нет, не задаются таким вопросом, ведь любят не за гениальность, любят эстетику. Над созданием политической эстетики трудятся политтехнологи. Как любовь к девушке это самообман, наделяющий эстетику чем-то большим, чем она есть на самом деле, подобна сему и любовь к политику, который не только всегда лжет, но и живет за счет самообмана своих подданных. Нужно помнить, что политики такие же обыкновенные