Читать интересную книгу Джек и Фасолька - Эд Макбейн

— Тогда… что?..

— Может быть, сейчас неподходящее время.

— Может быть. Может, отложим до утра?

Я уставился на нее. Ее глаза избегали встречаться с моими, как будто я был Джефом из «Капитана Блада», спрашивающим, как ей нравится музыка.

— Что это значит? — встревожился я.

Она не спешила с ответом.

— Дейл? В чем дело?

— Я хочу положить этому конец.

…Такси не приходило до половины третьего, хотя мы повторяли вызов много раз. Когда водитель просигналил снаружи, она подошла к входной двери, открыла ее, помахала рукой, потом поцеловала меня. В щеку. Я тупо наблюдал, как она бежала по дорожке, видел ее стройные ноги, когда она подобрала свое длинное платье, чтобы сесть на заднее сиденье. Слышал, как отъехало такси. Дейл не оглянулась. Я продолжал стоять на пороге, пока звук двигателя не затих во влажном ночном воздухе.

Я вернулся в гостиную и смешал себе очень крепкий сухой мартини. И не стал класть в него маслины. Как только покончил с первым, смешал еще один. Я потягивал выпивку, сидя в пустой гостиной и глядя на светящийся снаружи бассейн, мысленно повторяя все, что узнал от Дейл. Во-первых, она сказала, что встретила другого. Тогда я спросил, как она могла встретить кого-то еще, если мы виделись с ней почти каждый вечер всю неделю.

— Не каждый вечер, — проронила она.

Я спросил, где она нашла этого типа. Я не мог заставить себя называть своего соперника человеком. Он был для меня кем-то, кого она встретила, с кем виделась в те вечера, когда не встречалась со мной. Она сказала, что познакомилась с ним у себя в конторе, у «Блэкстоуна, Хариса, Герштейна, Гарфилда и Полока», и произнесла название адвокатской фирмы тоном телефонного автоответчика. Он был клиентом, а она вела его дело. Ему сорок два года, он недавно овдовел. Она сказала, что он просил ее выйти за него замуж и она дала согласие.

Я спросил, как долго это продолжается. Задавая этот вопрос, я чувствовал себя тупым бревном и обманутым мужем. Она ответила, что это длится месяц. Я отпустил несколько язвительных замечаний по поводу того, что он шустрый, деловой или что-то в этом роде. Я еще не знал имени этого парня, а Дейл не называла его.

— Как его зовут?

Она ответила, что это не имеет значения. Важно, что она любит его и хочет выйти за него замуж. Встречаясь со мной, она поступает подло по отношению к нему. Я рассердился, сказал какую-то грубость, извинился, потом добавил, что жизнь между двумя постелями может заставить любую женщину чувствовать себя подлой, — и снова извинился. А она посмотрела на меня немного грустными болотно-зелеными глазами и произнесла что-то вроде:

— Да, это так, Мэтью.

Потом я говорил, что мы не можем сразу покончить с тем, что продолжалось так долго, что, если ей нужно выйти замуж, почему она не сказала мне об этом? Я тотчас женюсь на ней, если это то, чего ей хочется.

— Да, это то, чего я хочу. — И добавила так же грубо, как я минуту назад: — Но я хочу выйти замуж не за тебя.

Мы просидели в молчании, казалось, очень долго, а затем я попросил ее объяснить, что я делал не так. Я, наверное, все еще думая о своем фиаско в стычке с двумя бандитами у «Капитана Блада», думал, что, если бы там я вел себя по-мужски, этого могло бы не случиться. Я бы не сидел сейчас в гостиной с кондиционером, и женщина не говорила бы, что больше не нуждается во мне, в то время как за окном под покровом беззвездной ночи плещется искрящийся голубой бассейн. Дейл сказала, что ничего неправильного не было, просто она не влюблена в меня. Я прервал ее:

— Я думал, ты любишь меня.

И она ответила спокойно и твердо:

— Я никогда не говорила тебе этого, Мэтью.

И это было абсолютной правдой.

Мы никогда не произносили слов «я люблю тебя».

Теперь, как оказалось, это было серьезным просчетом, поэтому я сказал, что думал, она знает о моей любви и любит меня, иначе что нас связывало в течение последних семнадцати — восемнадцати месяцев? Ведь это достаточно долгое время? Дейл ответила, что все у нас держалось на сексе. Я отрицал это, но она повторила:

— На сексе.

И затем погрузилась в мечты о новом мужчине, которого она встретила и имени которого я не знал до сих пор. Описывая мне его достоинства и недостатки, она явно видела его влюбленными глазами. Он просил ее выйти за него замуж, и она приняла его предложение. И это все.

Я прибег к неуклюжей мужской тактике — хотел затащить женщину в постель. Если я буду обнимать ее, целовать, ласкать, она поймет, от чего отказывается. Я напомнил ей, как хорошо мы проводили время, какими страстными мы были. Неужели она не помнит те первые ночи у нее на Виспер-Кей, да и все другие ночи? А Мехико и те несколько исступленных дней, которые мы провели там, — неужели все это теперь ничего для нее не значит? Она довольно долго молчала, а потом произнесла:

— Знаешь, Мэтью, я никогда не забуду этого. Но я выхожу замуж за Джима.

И когда в моей собственной гостиной с кондиционером его имя было произнесено вслух, я почувствовал, что она сделала то, что собиралась сделать в течение всего вечера. Она успешно и безвозвратно порвала наши отношения. Когда таксист просигналил снаружи, я вдруг вспомнил, как она сняла блестящую вечернюю туфлю-лодочку и пошла защищать меня.

Она сказала:

— Мое такси, — или что-то подобное, грустно кивнула, подошла к двери, открыла ее и помахала водителю. Я проводил ее до двери, она потрогала синяк на моей щеке и сказала: — Прощай, Мэтью, — поцеловала в щеку и добавила: — Мне очень жаль.

Затем стремительно повернулась и побежала к ожидавшей ее машине. Я не понял, о чем она сожалеет: о том, что меня избили, или что все так закончилось?

Я сел и выпил. Наверное, я заснул сидя. Именно заснул, а не потерял сознание.

Меня разбудил телефонный звонок.

Я взглянул на солнечный свет за раздвижной стеклянной дверью. Было утро вторника девятого августа. Часы над стереосистемой показывали несколько минут восьмого. Телефон продолжал звонить. «Дейл! — пронеслось в голове. — Она изменила свое решение!»

Я резко поднялся и почувствовал боль у основания черепа. В течение нескольких секунд я не мог шевельнуться. Комната закружилась у меня перед глазами, а затем все стало на свои места. Телефон все еще настойчиво звонил. Я пошел на кухню и выдернул вилку приемника из розетки на стене.

— Алло! — произнес мужской голос. — Я разбудил тебя?

— Кто это?

— Морис Блум.

Детектив Морис Блум из департамента полиции Калузы. Я представил себе, как он пришел с утра на работу и увидел полицейский рапорт, прочитал в нем мое имя и теперь звонит, чтобы узнать, как дела.

— Как ты?

— В порядке. — Правда, я не чувствовал себя в порядке.

— Прости, что звоню тебе так рано, всю ночь ждал момента, когда прилично будет позвонить.

— Хм, — произнес я. Семь часов утра не кажутся мне подходящим временем для звонка.

— Мэтью, мы нашли убитого в начале одиннадцатого прошлой ночью, — сказал он, — наемная квартира на Стоун-Крэб-Кей, множественные ножевые раны. Убитого зовут Джек Мак-Кинни, это имя тебе что-нибудь говорит?

— Да, — ответил я. — Убитого, ты сказал?

— Да. Я звоню тебе потому, что у него в бумажнике мы нашли твою визитную карточку. Он был твоим клиентом, Мэтью?

— Да.

— Какое дело ты вел с ним?

— Дело о недвижимости.

— Здесь, в Калузе?

— Да.

— Мэтью, я знаю, что это наглость, но я попросил бы тебя приехать сюда и прояснить некоторые детали. Мы хотим побыстрее начать это дело, по возможности опередив кое-кого.

— Я только что проснулся, — сказал я.

— Сколько времени понадобится тебе, чтобы умыться и одеться? — спросил Блум.

— Мори, сегодня утром я не вполне в порядке…

— Джек Мак-Кинни чувствует себя намного хуже, — сказал Блум. — Можешь сделать мне одолжение, Мэтью?

— Дай мне около часа.

— Жду тебя, — сказал Блум и повесил трубку.

Он широко открыл глаза при виде моего лица.

Я был потрясен не меньше, когда увидел себя в зеркале для бритья сорок минут назад. Глаза распухли, изменили цвет и выглядели как у утопленников, которых иногда выбрасывало на пляжи Калузы.

— Что с тобой произошло? — спросил Блум.

Я рассказал ему про Чарли и Джефа.

— Ты сообщил об этом? — спросил он, имея в виду полицию, и замолчал, так как он и был полицией.

Я сказал, что заявил.

— Как звали дежурного полицейского?

Я ответил, что не помню.

— Я посмотрю список Дежурных, можешь не волноваться, мы найдем этих ковбоев, — заверил он.

Я поблагодарил его.

— Проклятый Дикий Запад, а?

Я не видел его с ноября, когда наши диаметрально противоположные профессии свели нас вместе в деле, которое он все еще называет «прекрасной и ужасной путаницей» и которое я называл «трагедией Джорджа Хапера». С тех пор он сильно похудел. Блум был ростом шесть футов три дюйма, плотный мужчина с кулаками уличного бойца, мясистым лицом и не раз переломанным носом. У него были лохматые черные брови и темно-карие глаза, которые, казалось, готовы вот-вот расплакаться — плохая черта для полицейского. Последний раз, когда я видел его, он весил, по крайней мере, двести шестьдесят фунтов, сейчас ему было далеко до этого.