Читать интересную книгу Мой кот и пес. «Они живут как Сара Бернар, а я сама – как собака» - Фаина Раневская

Лесоповалу мы предпочли вид на облезлую кирпичную стену.

А эскизы даже сохранились…

Иногда я достаю их и любуюсь пейзажем с коровами, хотя давно живу в другом месте, с другими видами из окна. Моя сестра Белла, когда переехала в Москву, увидела такой пейзаж, приколотый к обоям на стене квартиры на Котельнической набережной, и восхитилась:

– Фани, это твоя ферма? Где она?

Я скромно вздохнула:

– В мечтах.

Хотя в действительности о ферме не мечтала, даже никогда не играла тружениц сельского хозяйства, доивших коров.

Очень быстро Белла сделала неприятные открытия: огромный дом на Котельнической принадлежит не мне, а государству, а мне в нем выделена маленькая квартира из двух комнат, кухоньки и прихожей, никаких ферм, коров и бриллиантов у меня нет, даже машина служебная, а шофер служит опять же государству.

Последовал вопрос отчаянья:

– Ну хоть собака-то твоя?!

Пришлось успокоить, что собака моя.

Белла сделала вывод, что я плохая актриса, поскольку вот у Любочки Орловой есть все: и большой дом, и водитель личный, не говоря уж о бриллиантах. А я решила, что все не так уж плохо, если у меня есть сестра и собака. И театр, за возможность служить которому я отдала возможность иметь многие материальные блага.

Прочитала еще об одном «последнем».

Какая-то галапагосская черепаха, тоже выбитая людьми из-за вкусного мяса на суп. Остался один-единственный самец слоновьего подвида. Не знаю, что это за подвид, но самцу уже лет сто, эти черепахи вообще живут долго. Как это обидно: родиться за столетие до тех, кто тебя съест!

Мечтаю, чтобы любая человеческая охота оказывалась безрезультатной. Убивать можно, только если животное угрожает жизни человека или серьезно больно. Охота – это преступление перед Природой, за которое она непременно накажет.

Я стала вегетарианкой, не могу кушать тех, кто совсем недавно мычал, хрюкал, блеял, кудахтал… Они не виноваты, что человек со своими железными орудиями, с оружием, изрыгающим пламя, оказался сильней.

Высоцкий и кот

Никому не рассказывала, но был смешной случай с Володей Высоцким.

После окончания учебы он служил (как и я) в Театре им. Пушкина (бывший таировский Камерный). Молодой парень, талантливый актер, глаза горели на работу по-хорошему, а ему давали эпизодические роли. Даже не второй план, а массовка. Есть актеры, которых дальше массовки пускать не стоит, но Володя не из таких. Этого режиссеры не понимали, а актеры, нутром чувствуя конкурента, всячески подчеркивали его необязательность и «невидность». Да, у Высоцкого внешность не двухметрового героя-любовника, но она ни к чему, для таланта внешность не всегда важна.

А кот здесь вот при чем.

Володя страшно переживал свою «ненужность» и в конце концов запил, мог не появляться в театре несколько дней. Массовка обходилась и без него, но сам факт нарушения решили пресечь на корню – «пропесочили», речь шла даже об увольнении. Выговор следовал за выговором, после третьего положено уволить. Что такое быть уволенным из московского театра? Больше никуда не возьмут.

Терпеть не могу, когда талант сначала гнобят, а потом укоряют за то, что тот плюет в ответ!

Я за Володю заступилась, после чего тоже попала в разряд неугодных старух, но мне-то не привыкать. Высоцкий потом перешел в Театр на Таганке, где и работал весьма счастливо, одно его имя на афише собирало полные залы.

А тогда в благодарность за заступничество он подарил мне котенка! Сделал это немного неуклюже, смущаясь – сунул в руки, пробормотав: «Это Вам. Спасибо».

Котенок был хорошенький-прехорошенький, пушистый комочек с доверчивыми глазками. Но взять его я не могла: серьезно болела Белла, переехавшая ко мне из Стамбула, не до кота. И не взять невозможно – Володя дарил от души, обидишь парня на всю жизнь.

Выручила проходившая мимо местная прима, ее возглас был неожиданным:

– Ой, какая прелесть!

Высоцкий смутился, не зная, как реагировать. N. склонилась над котенком в его руках. Я поверх ее головы показала глазами, Володя понял, взгляд заискрился смехом сквозь прищур.

– Это Вам. Я только что говорил Фаине Георгиевне, что Вам понравится…

Я кивнула: молодец мальчик, все правильно сделал.

Прима подарок приняла, растроганно поблагодарила и удалилась, со счастливым видом прижимая пушистый комочек к груди. Мы переглянулись. Вот что делают с людьми кошки – вчера еще совершенно непримиримая фифа, готовая лично выгнать Высоцкого из театра, ныне с котенком в руках стала нормальной душевной женщиной.

Судьба Володи была спасена, но из этого театра он все же ушел. Впрочем, как и я. От Таировского театра осталась лишь оболочка, может, там и хорошо, но не по мне. Володя нашел себя на Таганке, а я тогда вернулась в Театр им. Моссовета к Завадскому (куда же еще!).

Как кошки изменили историю

Оказывается, кардинал Ришелье был завзятым кошатником!

Кошек у него было много, причем преобладали черные и белые. Ходил он, конечно, весь в кошачьей шерсти.

Кардинал был хорош собой и весьма галантен, что не могло не привлекать к нему женское внимание. В том числе королевы Анны Австрийской, которую у нас все знают благодаря Дюма и его мушкетерам. Собственный муж Людовик XIII супругу нежностями не баловал (короли тоже люди и не всегда лучшие), потому намечался роман между красивой королевой и умным привлекательным кардиналом. Все шло к тому, Людовик не возражал, даже понимая, что кардинал может похитить не только сердце королевы, но и власть.

Но одна за другой галантные рандеву (сначала просто у камина, не все же сразу!) королевы и кардинала заканчивались… ее слезами. Анна Австрийская обливалась слезами безо всякого к тому повода. Ришелье не рассказывал ничего грустного, напротив, старался рассмешить визави, но ничего не помогало – после нескольких фраз королева хваталась за платочек и не отнимала его от покрасневших глаз и носика, пока кардинал не удалялся или не сбегала она сама.

Причина оказалась простой.

Был у Анны Австрийской наследственный недуг – аллергия. Сейчас это зовется таким умным словом. Это когда человек не переносит какие-то запахи, пыль или пыльцу цветов. Французская королева не переносила многого: ее кожа покрывалась сыпью от прикосновения ткани жестче шелка (знаменитая «Принцесса на горошине» списана с нее, бедолага остро чувствовала любое прикосновение), насморк вызывал любой резкий запах. А кошачий волос приводил к чиханию и обильным слезам.

Ришелье предстояло сделать выбор: королева или кошки.

Королева немного позже предпочла герцога Букингема, а кардинал – кошек.

Вот она – верность кошатника.

А Англия поплатилась противостоянием с Францией не в последнюю очередь из-за страсти королевы. Что было бы, откажись Ришелье от кошек?

А ведь именно кошки, которых кардинал отправлял на каждом корабле в Америку, составили основу кошачьего племени там.

Беседа кардинала с королевой

– Котов обожаю я с детства,Могу их часами ласкать.– А я ненавижу такое соседство,Я буду чихать, и чихать, и чихать!

– Мадам, но коты – очень умные звери,И лечат недуги они.– Пусть умные звери побудут за дверью.Одни.

– Смотрите, какие красивые кошки.Блестящие шубки мягки.Погладьте вот эту хотя б понарошку.– Апчхи!

Народная примета (не знаю, чья именно):

Чтобы удачно выдать замуж засидевшуюся в девках дочь, достаточно пристроить в добрые руки семерых котят.

Мои родители кошками никогда не занимались, вот результат: Белла вышла замуж неудачно, а я и вовсе без мужа.

Мы – не воры, воры не мы!

Мы в своей жизни поколесили немало, играли в великом множестве провинциальных театров, даже перечислять не буду. С собой возили минимум скарба, везде жили на чемоданах, это приучило не держаться за вещи и ценить нематериальное больше материального.

В разных городах снимали разные квартиры. Почти у всех хозяев были кошки и собаки. Какие-то обычные, но некоторые запомнились надолго.

Кажется, в Смоленске (дом помню, а город нет, память стала плохая) у хозяев был пес, которого его мама явно прижила от породистого заезжего кобеля. Когда стати овчарки стали заметны, его переименовали из Полкана в Рекса. Пса это ничуть не изменило, от кого из родителей он получил хулиганские наклонности, неизвестно, только досаждали они всей округе.

Мы жили у бездетной пары в доме с мансардой на четыре семьи – хозяева внизу, а мы в мансарде. Держать собаку на цепи было не принято, потому по ночам Рексу и его товарищам вольница вольная. Они занимались тем, что подчищали входы у других домов. Все, оставленное на любом крыльце в ряду таких же домов, немедленно сносилось к нашему. Выйдя утром из дома, наша хозяйка обнаруживала свалку из половиков, тряпок, веников и прочего, забытого либо легкомысленно оставленного на ночь снаружи.