Читать интересную книгу Белое золото, черная смерть - Честер Хаймз

— Ну, во-первых, многие в Гарлеме, причем люди уважаемые, серьезные — священники, политики, лидеры различных негритянских организаций, — полагают, что Дик делает много хорошего. Он выкупил закладную на старую церковь, он стал инициатором движения «Назад в Африку».

— Настоящее движение «Назад в Африку» не желает иметь с ним ничего общего, — перебил лейтенанта Гробовщик.

— И эти люди осаждали комиссара с просьбой приставить к нему охрану из полиции. Они убедили комиссара, что, если сюда пожалуют белые убийцы и застрелят его, поднимется черный бунт.

— И вы во все это верите? Вы всерьез думаете, что они убедили комиссара в этой чуши? В том, что синдикат целых десять месяцев никак не может его убить?

— Может, этим людям понадобилось так много времени, чтобы убедиться в его пользе для Гарлема.

— Это другое дело, — согласился Могильщик. — Это одна причина. Но как насчет других?

— Комиссар умолчал о них. Он далеко не всегда раскрывает душу мне и капитану, — ответил лейтенант с легким сарказмом.

— Ну да. Лишь когда ему мерещатся кошмары насчет того, как мы с Могильщиком убивали этих невинных бедняг, — сказал Гробовщик.

— «Наш долг — отнюдь не вопрошать, но делать — или умирать», — процитировал Андерсон.

— Все это было, да сплыло, — отозвался Могильщик. — Вот начнется новая война, тогда и скажете это.

— Ладно, давайте к делу, — сказал лейтенант. — О'Мэлли готов с нами сотрудничать.

— Почему бы и нет?! Ему это не стоит ни гроша, а может спасти жизнь. О'Мэлли — подонок, но не дурак.

— Мне будет совестно нянчиться с этим уголовником, — сказал Гробовщик.

— Приказ есть приказ, — сказал Андерсон. — Может, все и не так, как вы думаете.

— Мне неохота слушать от таких, как он, проповеди, что преступление не окупается, — сказал Гробовщик, вставая.

— Вы знаете историю о блудном сыне? — спросил Андерсон.

— А как же?! А вы знаете историю об упитанном тельце? — в свою очередь, спросил Гробовщик.

— То есть?

— Когда вернулся блудный сын, они стали искать упитанного тельца. Обыскали все, но без толку. Они пошли к блудному сыну извиниться, но когда увидели, какой он упитанный, то зарезали его и съели вместо тельца.

— Отлично, только это как раз не должно случиться с нашим блудным сыном, — без тени улыбки сказал Андерсон.

Зазвонил телефон. Андерсон снял трубку.

— Капитан? — услышал он громкий веселый голос.

— Лейтенант.

— Не важно. Я только хочу вам передать, что земля разверзлась и мы увидели ад, — сказал голос и сообщил адрес места, где проходило собрание участников движения «Назад в Африку».

Глаза 3

— И тогда Иисус сказал: «Джон, если есть что-то хуже неверной женщины, это неверный мужчина».

— Неужели он сказал такое?

Они стояли перед кирпичным фасадом большой Абиссинской баптистской церкви. Мужчина рассказывал женщине сон, что видел накануне. Во сне он вел долгий разговор с Иисусом Христом.

Это был невзрачного вида человек в синей спортивной рубашке, поверх которой были черно-белые полосатые подтяжки, прикрепленные к старомодным широким коричневым брюкам. У него была внешность вечно обманутого мужа.

Она же была ревностной прихожанкой — судя по тому, как поджимала губы. Взглянув на нее, можно было с уверенностью сказать: душа ее уже спасена. На ней была широкая черная юбка и розовая блузка. Лицо ее осветилось праведным негодованием, когда ее собеседник сказал:

— А я взял да спросил Иисуса: «Кто же больший грешник: моя жена, заведшая шашни с этим человеком, или этот человек?» Иисус ответил: «А почему ты спрашиваешь меня об этом, Джон? Ты, случайно, не задумал что-то недоброе?» А я ему в ответ: «Что Ты, Господи, я их и пальцем не трону, но этот человек женат, я не отвечаю за то, что может выйти между ним и его супругой». А Иисус мне на это: «Не волнуйся, Джон, все будет в порядке».

Внезапно вспышка молнии высветила еще одного мужчину, который стоял на коленях прямо за ревностной прихожанкой. В руке у него была безопасная бритва. Зажав лезвие между большим и указательным пальцами, он так аккуратно вырезал кусок юбки, что женщина и не заметила этой операции. Сперва он взялся за край юбки левой рукой и сделал разрез снизу до того места, где юбка начинала обтягивать ее ягодицы. Затем он тем же манером разрезал ее комбинацию. Зажав правую часть юбки с комбинацией большим и указательным пальцами левой руки, он вырезал полукруглый кусок и небрежно отшвырнул его к церковной стене. В результате операции обнажилась черная ягодица в розовых шелковых трусиках, а также задняя часть массивной черной ляжки над закатанным бежевым шелковым чулком. Женщина и понятия не имела, что с ней происходит.

— «Тот, кто совершает прелюбодеяние, будь то мужчина или женщина, нарушает одну из заповедей Отца Моего, — сказал Иисус. — Как бы сладок ни был этот грех».

— Аминь, — отозвалась женщина. Ягодицы ее слегка затрепетали, когда она представила себе этот страшный грех.

За ее спиной коленопреклоненный начал отрезать левую часть юбки, но дрожание ягодиц заставило его проявить больше осторожности.

— Я сказал Иисусу: «В этом-то и беда христианства. Все приятное — грех», — сообщил Джон.

— Господи, это святая правда! — воскликнула женщина, наклоняясь вперед, чтобы весело хлопнуть по плечу брата во Христе. В руке коленопреклоненного осталась левая часть юбки и комбинации.

Теперь миру предстали нижние части обеих мощных ягодиц в розовом, а также черные массивные ляжки. Они были такими массивными, что сами по себе напоминали ягодицы человека, стиснутого тисками греха. В этом «кармане» покоился кошелек, подвешенный на тесемках, поднимавшихся через трусики к талии, вокруг которых и были обвязаны.

Затаив дыхание, но уверенной рукой, словно нейрохирург, выполняющий операцию на мозге, коленопреклоненный стал срезать тесемки.

Джон подался вперед, ласково дотронулся до плеча сестры во Христе.

— Господь сказал мне так: «Прелюбодействуй, если очень хочется, Джон. Но будь готов жариться за это в адском огне!»

Сестрица захихикала и снова хлопнула Джона по плечу.

— Он пошутил. Он готов простить нам лишь один грех! — И она повела дрожащими ягодицами, чтобы, похоже, подчеркнуть милосердие Христово.

Тут сестрица почувствовала, что у нее тащат кошелек. Стремительно развернувшись, она ударила коленопреклоненного по лицу.

— Мерзавец! Ты решил меня обокрасть, да?! — крикнула она.

Вспышка молнии озарила и вора, тотчас же отпрыгнувшего в сторону, и гневно заходившие ходуном черные ягодицы в розовых трусиках. Грянул гром. И тут же полил дождь.

Вор бросился бежать. Не успела сестрица кинуться за ним в погоню, как тот выскочил на проезжую часть улицы, где и угодил под невесть откуда взявшийся мясной фургон. Бедняга пролетел метров десять по воздуху, а потом попал под колеса. Машину резко подбросило, шофер потерял контроль. Фургон выехал на тротуар, сбил телефонный столб, волчком завертелся на мокром асфальте и кончил тем, что врезался в бетонное ограждение.

Сестрица побежала к изуродованному трупу вора и выхватила из его скрюченных пальцев свой кошелек. Она не заметила фар бронемашины, которая неслась сквозь ночь и тьму, словно сдвоенная комета. Перед водителем вдруг возник мощный розовый зад крупной негритянки, склонившейся над чем-то, весьма напоминавшим труп. Водитель еще раз подумал, что у него белая горячка. Но попытался объехать видение, не снижая скорости на мокром асфальте. Ничего хорошего из этого не вышло. Машина затряслась и запрыгала так, словно танцевала шимми, выскочила на полосу встречного движения, где в борт ей врезался грузовик, шедший в южном направлении.

Сестрица, крепко прижимая к себе кошелек, ринулась прочь. Возле Лексингтон-авеню мужчины, женщины и дети столпились вокруг еще одного цветного покойника. Он лежал на мостовой, а дождь совершал последнее омовение. Он лежал на животе перпендикулярно к тротуару, выбросив одну руку в сторону, другую прижимая к себе. Пол-лица было снесено автоматной очередью. Его оружие исчезло.

Чуть дальше, поперек улицы, стояла полицейская машина. Один из патрульных стоял под дождем возле трупа. Другой сидел в машине и звонил в участок.

Сестрица во Христе бежала по противоположной стороне улицы, стараясь проскользнуть незамеченной. Но дюжий чернорабочий в комбинезоне увидел ее, от чего глаза у него вылезли на лоб, а рот широко открылся.

— Женщина! — позвал он неуверенно, но поскольку она не отозвалась, то крикнул еще раз: — Женщина, у вас виден зад.

— Не суй нос не в свои дела! — зашипела она злобно.

Он попятился, почтительно приподняв кепку:

— Я-то что! Это ваша задница…

Она продолжала свой путь, больше волнуясь, что у нее промокнет прическа, чем стесняясь выставленного напоказ зада.