Читать интересную книгу Твин Пикс: Тайный дневник Лоры Палмер - Дженнифер Линч

Как бы мне хотелось, чтобы пришла Донна. И., конечно же, Мэдди, Надо будет обязательно позвонить Донне и узнать, не сможет ли она приехать ко мне с ночевкой или выбраться хотя бы на полдня. Если нет, то тогда я могла бы побыть у нее дома. Наверное, это было бы даже лучше. Иногда моя собственная спальня кажется мне самым чудесным местом в мире, но порой она похожа на тюремную камеру, где тебя медленно душат.

Хотелось бы мне знать, не то же ли самое испытывает человек умирая… то есть как будто бы его кто-то душит.

Или он ощущает то, что говорят об умирающих в церкви на проповеди? Что они возносятся в небо, все выше и выше, пока Иисус не увидит их там и не возьмет за руку. Кстати, я совсем не уверена, что мне хотелось бы быть рядом с Иисусом, когда настанет мой черед умереть. Ведь я могу сделать что-нибудь не так, пусть даже это будет маленькая ошибка, а его это огорчило бы. Я недостаточно про него знаю, чтобы быть уверенной, что именно может его рассердить. Библия, конечно, говорит, что он всепрощающий, и умер на кресте за мои грехи, и любит каждого человека независимо от его недостатков… но все кругом говорят, что я идеальная дочь, самая счастливая девочка на свете и у меня нет никаких неприятностей. Л это совершенно не соответствует истине. Так откуда же мне знать, что Иисус в действительности за человек и похож ли он на меня или нет? Может, ему иногда страшно и он совершает что-нибудь дурное, хотя большинство людей может ничего не подозревать, как и когда он это делает? Скорей всего, я буду находкой для Сатаны, если не стану проявлять осторожность. Иногда, во время своих встреч с БОБОМ, я думаю, что и так нахожусь во власти Сатаны и мне никогда уже не выбраться из темного леса, чтобы снова можно было стать прежней Лорой — доброй, честной и чистой.

Иногда мне приходит на ум, что жизнь для всех нас была бы куда легче, если бы нам не приходилось думать о себе как о мальчиках или девочках, мужчинах или женщинах, молодых или старых, толстых или худых… если бы вместо этого мы могли бы считать себя совершенно одинаковыми. Да, нам могло бы такое скоро наскучить, но зато опасность, которую таит в себе наша жизнь, навсегда бы исчезла…

Я снова к тебе вернусь, после того как позвоню Донне.

Донна сказала, что ей очень хотелось побыть со мной вместе сегодня вечером, но как раз в этот день у них какое-то «семейное торжество». Так что мы остаемся с тобой, Дневник, один на один. Может, удастся выбраться вместе в лес и выкурить там одну из тех сигарет, что оставила для меня Мэдди. Всего их четыре, и я надежно спрятала их в ножке кровати. Обычно там я прячу школьные записочки, когда мне не хотелось бы, чтобы они попались на Глаза маме, когда она приходит сюда ко мне убираться (или шпионить за мной)… ну, знаешь, мамины штучки. Я ее люблю, но она далеко не всегда понимает, что именно я пытаюсь ей рассказать. И если бы она узнала обо всем, что творится у меня в голове, с ней бы наверняка случился инфаркт. А прячу я свои секреты так: отвинчиваю набалдашник, и там внутри есть углубление. Папа бы назвал его «полостью». В ней дюйма четыре глубины, словом, просто идеальный тайник. А если на спинке кровати висит к тому же сумочка или, скажем, свитер, то догадаться, что набалдашник отвинчивается, абсолютно невозможно.

и похож ли он на меня или нет? Может, ему иногда страшно и он совершает что-нибудь дурное, хотя большинство людей может ничего не подозревать, как и когда он это делает? Скорей всего, я буду находкой для Сатаны, если не стану проявлять осторожность. Иногда, во время своих встреч с БОБом, я думаю, что и так нахожусь во власти Сатаны и мне никогда уже не выбраться из темного леса, чтобы снова можно было стать прежней Лорой — доброй, честной и чистой.

Иногда мне приходит на ум, что жизнь для всех нас была бы куда легче, если бы нам не приходилось думать о себе как о мальчиках или девочках, мужчинах или женщинах, молодых или старых, толстых или худых… если бы вместо этого мы могли бы считать себя совершенно одинаковыми. Да, нам могло бы такое скоро наскучить, но зато опасность, которую таит в себе наша жизнь, навсегда бы исчезла…

Я снова к тебе вернусь, после того, как позвоню Донне.

Донна сказала, что ей очень хотелось побыть со мной вместе сегодня вечером, но как раз в этот день у них какое-то «семейное торжество». Так что мы остаемся с тобой, Дневник, один на один. Может, удастся выбраться вместе в лес и выкурить там одну из тех сигарет, что оставила для меня Мэдди. Всего их четыре, и я надежно спрятала их в ножке кровати. Обычно там я прячу школьные записочки, когда мне не хотелось бы, чтобы они попались на Глаза маме, когда она приходит сюда ко мне убираться (или шпионить за мной)… ну, знаешь, мамины штучки. Я ее люблю, но она далеко не всегда понимает, что именно я пытаюсь ей рассказать. И если бы она узнала обо всем, что творится у меня в голове, с ней бы наверняка случился инфаркт. А прячу я свои секреты так: отвинчиваю набалдашник, и там внутри есть углубление. Папа бы назвал его «полостью». В ней дюйма четыре глубины, словом, просто идеальный тайник. А если на спинке кровати висит к тому же сумочка или, скажем, свитер, то догадаться, что набалдашник отвинчивается, абсолютно невозможно.

Так что, может быть, мы еще выберемся с тобой вдвоем в лес, возьмем с собой фонарь и сигарету и побеседуем всласть. Я знаю, что ты можешь хранить тайну даже еще надежнее, чем Донна. Маме я бы ни за что не решилась рассказать обо всех своих сексуальных мыслях. Боюсь, что, если что-нибудь подобное вдруг вылетело бы из моего рта, это наверняка услышал бы Бог. Во всяком случае, кто-то мог догадаться, какая я испорченная, и сказать… Ну, например, так: «Никто, кроме нее, не о чем подобном не размышляет!''

Ручаюсь, что он был бы прав. Ручаюсь также, что у меня никогда не будет любимого, потому что всякий раз, когда мы захотели бы поцеловаться или просто повалять дурака, он бы не мог не подумать, что я какая-то сумасшедшая — странный, больной человек. Искренне надеюсь, что не такова. Как бы я огорчилась, если бы все это было правдой! Но как, как мне избавиться от своих теперешних мыслей? Ведь я ничего не могу поделать со своей головой и запретить ей думать о чем захочется.

От этих мыслей мне становится до того тепло, а грудь так и вздымается, то наполняясь воздухом, то выпуская его, точь-в-точь как бывает в кино или в книгах, но все-таки не совсем так, как у меня, потому что там героини никогда не говорят о своих фантастических грезах.

Сейчас мне предстоит спуститься к ужину. Жалко, что, уходя, я не могу спрятать и тебя в ножке кровати. Пока что мне придется прикрепить тебя клейкой лентой к стене за доской, где висит расписание уроков. Надеюсь, ты меня не подведешь и не выпадешь оттуда, пока меня не будет.

Остальное потом.

Лора.

11 августа 1984

Итак, Дневник!

Опять мы с тобой вдвоем. Примерно в миле от дома, в предвечерний час. Летом в это время суток лес еще не кажется таким страшным, как ближе к ночи. Здесь в лесу тепло, и вместе с тобой, Дневник, мы сидим, прислонившись к стволу большого дерева. Это сосна. Наша с Донной любимица. Когда я смотрю вверх, мне кажется, ее ветви качают меня как в колыбели.

Я думаю, что сейчас выкурю ту сигарету. У меня с собой жестянка из-под содовой, чтобы можно было стряхнуть туда пепел и бросить окурок, то в лесу начнется пожар и сгорит весь наш Т. П.*(•Т. П. — сокращение названия городка, где проживает героиня. В тексте игра слов Т. П. означает также «туалетная бумага» (Тойлет пэйпер). — прим. перед.) В школе мы иногда так называем Твин Пике. Весь мир подтирает задницу Т. П., как любит говорить Бобби Бриггс. Он еще таскает всех девчонок за волосы и рыгает нам прямо в лицо. Конечно, мы все ему нравимся. Как-то я зашла после уроков в туалет помыть руки, и он заскочил за мной и изо всех сил дернул меня за волосы.

Норма, которая стояла рядом, подмигнула мне и спросила, назначен ли у нас уже день свадьбы. Она просто спятила, если думает, что я могу даже близко к такому подойти. Мальчик, который мне понравится, так дергать меня за волосы наверняка не станет… Мне кажется, он будет делать это нежно, как происходит в моих снах. Он соберет мои волосы на затылке и медленно приблизит мою голову к себе, чтобы мы могли целоваться языками.

Интересно, члены у других мужчин такие же, как у папы, или нет? Я до сих пор не могу забыть, как мама в ту ночь старалась прикрыть его простыней. Мне он показался просто куском сырого мяса.

Может, через какое-то время он и будет выглядеть ничего, а может, он и был вполне нормальным, пока с него не содрали кожу, так что он стал розовым и чудным.

Надеюсь, когда-нибудь я смогу увидеть что-нибудь более приятное на вид. Господи, сделай, чтоб так оно и было. Не хочу я лежать так, как лежала тогда мама. Как будто рыба на берегу, когда ее вытащили из воды, и она пытается дышать. Одни только судорожные вдохи-выдохи, и ничего больше. Если только мне удастся найти настоящего мужчину, тогда, наверное, я смогла бы с удовольствием заниматься с ним любовью так, как, по моему мнению, это и должно происходить. Наполовину управляемо, и наполовину… Не могу подобрать нужного слова. Кажется, я становлюсь слишком уж испорченной. Если бы кто-то прочел то, что я здесь пишу, я бы просто умерла со стыда.