— Вы не постоянны, профессор, — поморщившись от боли, проговорила. Неудобно было смотреть на мужчину снизу вверх. Чувствовала себя какой-то… ничтожной что ли. Но куда деваться? Скелет продолжал до боли сжимать мое запястье. Пальцы уже начинали неметь. А это плохо. Потому что, если нужно будет использовать заклинание, я не смогу сделать нормальный пас. И заклинание, само собой, не сработает. — То переходите со мной на «вы», то опять на «ты».
— Я так же не постоянен, Холли, как и ты.
Маг остановился в каком-то шаге от меня. Тоже опустился на корточки и теперь, чтобы заглянуть ему в глаза, мне не нужно было запрокидывать голову.
— Что вы имеете в виду? — поинтересовалась. Говорить так же спокойно, как и Шеннон, я не могла. Все чаще шипела. Еще немного, и это умертвие просто сломает мне руку.
— Жужжен, угомонись, — проигнорировав мой вопрос, повысил голос Хилт. — Ты лишишь мою невесту очень важной части тела. Ей больно.
— Невесту?! — удивленно воскликнул скелет, резко высовывая из земли черепушку. В глазницах зажегся лукавый голубой огонек. — Твою ж мать, Шеннон, Лоринэдин не простит тебе этого.
— Крошка Лори умерла двести лет назад. Ее интерес ко мне довольно странный.
— Возможно и так, но… — Тут скелет заметил, что так и продолжает удерживать мою руку (слава богам, уже не столь сильно). И только выпустив ее, продолжил рассказывать: — Объясни это той, что каждую ночь нервирует большую часть кладбища рассказами о том, какие у тебя милые усики. И что только лишь ради нее ты их и носишь.
— Неужели она так говорит? — Брови Хилта изогнулись так забавно, что я не смогла сдержать нервный смешок.
Так, ладно, шутки шутками, а от умертвия лучше отойти подальше. Вдруг ему снова взбредет в голову хватать меня за руки? В лучшем случае. В любую секунду он мог переключить свое внимание с одной из моих конечностей на шею.
Стала медленно подниматься, одновременно с этим внимательно следя за скелетом. Но он был увлечен разговором с профессором и, казалось, совсем забыл о той, что его разбудила. Хотя… теперь я сомневаюсь, что он на самом деле был упокоенным. Иначе откуда знает о том, что какая-то Лоринэдин болтает на кладбище всякую нелепицу? Хотя… Скосила взгляд на своего жениха, пытаясь подглядеть эмоции на его лице. Нет, он снова был спокоен. Да и не стал бы он крутить роман с умертвием. Это, между прочим, противоестественно. А я за некромантом таких наклонностей не замечала. С другой стороны, а что я вообще о нем знаю?
— Бедная Лори будет страдать. И начнет домогаться Фила. Тебе не жалко нашего романтичного барда? Он, да будет тебе известно, лучший игрок на гитаре… и в картах, которого я знаю. Ценный союзник и душа компании. Не хотелось бы, чтобы он пострадал от этой пылкой натуры, — продолжал причитать Жужжен.
— Да, я не могу пойти на такие жертвы. — Шеннон покачал головой. — Но и становиться объектом страсти умертвия, тоже не желаю.
— И что ты намереваешься делать? — поинтересовался скелет.
Он посмотрел на своего собеседника, клацнул челюстями, даже, кажется, вздохнул. А ведь всем известно, что у умертвий нет легких. Соответственно, чем он там дышит, непонятно.
Я все-таки встала. Но, на всякий случай решила, что за спиной Хилта мне будет спокойнее. Поэтому сейчас наблюдала за всем происходящим, находясь позади мужчины. И пусть на данный момент он был ниже меня ростом, это роли не играло.
— Упокоить, — спустя томительные секунды ожидания, ответил ушастый. — Пусть с недельку полежит и подумает о своем поведении. Без возможности выбраться наружу она станет более покладистой.
— Не ценишь ты влюбленных в тебя женщин. — Скелет покачал головой. Затем, видимо, ему надоело лишь частично торчать из земли, и он выбрался из нее по пояс. Сначала высвободил и вторую руку. Уперся обеими конечностями о землю и подтянулся, вылезая…по пояс. Наклонившись вперед, он подпер нижнюю челюсть рукой. Локоть же устроил на каменной низкой оградке. — Эта-то чем зацепила? Признаюсь, мордашка ничего такая. Но вот размер груди подкачал.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Невольно посмотрела на ту часть тела, про которую шла речь. Нормальный размер. Меня вполне устраивает. А если кому-то не нравится, не мои заботы.
— Нормально там все, — обернувшись ко мне, проговорил Хилт. Смотрел он в этот момент именно туда, куда и я еще пару секунд назад.
В следующий раз вместо тонкой, обтягивающей силуэт куртки, надену мешок, за которым вообще ничего разглядеть не получится.
— А-а-а-а-а, значит у тебя к ней искреннее чувство? Любовь с первого взгляда? Ну, это когда не замечаешь явные недостатки своей половинки, — продолжил болтать якобы оживленный мной скелет.
— Любовь? — хмыкнула. Не смогла удержаться. — О нет, ни о какой любви между нами и говорить не стоит. Раздражение, неприятие — пожалуй. Но никак не светлое и трепетное чувство.
— Просто любовь у нас странная, радость моя. — В меня словно воткнули невидимую иглу. — По-моему, это очевидно.
— Если бы она хотя бы была, то…
— Ох, милые бранятся, словно оборотни лаются, — хихикнул Жужжен. — Вы можете продолжать. Не стесняйтесь. Я сделаю вид, что меня здесь вообще нет и никогда не было.
Посмотрела на умертвие настороженно. Ему что, нравится наблюдать за подобными скандалами? Ведь нормальным спокойным разговором наше общение с профессором не назовешь. И, опять же, в общении мы всегда выходили за рамки «преподаватель-ученица». Я хотела его прибить, он меня — отчислить. «Идеальная» пара, ничего не скажешь.
— Жужжен, я буду тебе очень признателен, если ты на время вернешься к себе и на самом деле сделаешь вид, что не просыпался, — проворчал Хилт, медленно выпрямляясь. Если бы он сейчас был в преподавательской мантии, а не в просторной куртке, то точно бы запачкал о землю нижнюю часть своей формы.
— Жаль, — печально заговорил скелет. — Очень жаль, что вы, смертные, лишаете меня такого удовольствия. Но, как говорит Фил «Любопытство — не лучшая сторона моей натуры». Бывайте, голубки. — Произнеся последние слова, он отстранился от ограды и начал медленно погружаться обратно в землю. Она, кстати, тоже стала разравниваться, скрывая следы того, что здесь вообще кто-то пробуждался и тревожил мелкую траву.
— Ну что, Холли, — отряхивая невидимый моему глазу сор с куртки, обратился уже ко мне Хилт. — Так уж и быть, эту практику я тебе засчитаю. Но, учитывая, что тобой была допущена грубая ошибка, в следующий раз спрошу больше, чем с остальных. Это я, надеюсь, тебе понятно?
— Более чем, — упрямо приподняв подбородок, процедила. Подошла ближе к магу, чтобы и не думал даже, что я его боюсь. Сжала руки в кулаки, готовая в любую секунду отразить атаку. Почему-то подумалось, что он может прибегнуть к подобному наказанию, дабы остудить мой пыл. — Теперь, после удачного выполнения практического задания я могу отправиться к своему куратору? Или…
Договорить я не успела. Вообще ничего не смогла предпринять, чтобы отгородиться от Хилта. Этим мужчина и воспользовался. С силой сжал мои плечи пальцами, притянул за них к себе и поцеловал.
Нашла в себе силы стукнуть наглеца кулаком по плечу. Но это, увы, все, на что меня хватило. Отстраниться, вывернуться — бесполезно. Меня держали настолько крепко, что казалось, если начну сопротивляться, еще больше сожмут, так, что дышать не смогу и кости затрещат. Тогда я точно присоединюсь к новому знакомому умертвию.
Не долго меня удерживали за плечи. Да и мое сопротивление не продлилось и минуты. Я замерла, прислушиваясь к новым для себя ощущениям, тепло разливающимся по телу и сосредоточившимися… И думать не хочу, какие противоречивые чувства вызвал во мне этот безумный поступок жениха! Но если всех своих пассий он целует так же, то нет ничего удивительного в том, что у него их много. И они не очень рады наличию у своего возлюбленного невесты.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Одна рука Хилта обхватила затылок, фиксируя. Все-таки он сомневался, что я буду благоразумна. Думал, небось, что в любую секунду готова предпринять новую попытку, чтобы высвободиться. Прервать поцелуй. Вторая же его наглая конечность заскользила по спине вниз и остановилась чуть ниже поясницы. Слишком… откровенная для меня ласка. Но мысли о приличиях не посещали мой замутненный мозг. Сейчас меня больше волновал сам Шеннон, а не его поступки и действия.