Читать интересную книгу Интервью с К. Эрнстом «Сноб» - Евгений Левкович

Е. Л.: Какая разница, какой жанр? Эту программу смотрели, она отличалась от всего, что делалось на ТВ. Неужели вы бы не хотели такую у себя на канале?

В том виде, в котором он ее делал — неверное, нет. Выключите диктофон…

Прерывание записи.

Запись возобновляется.

Эрнст: На самом деле, очень важная вещь…Наивно полагать, что я отвечу на все ваши вопросы до последнего дна. Если бы я был, допустим, поп — музыкантом — тогда да. Я бы отвечал только за себя, максимум — еще за своего директора и аккомпанирующий состав. В данном же случае я отвечаю за слишком глобальную систему для того, чтобы до конца все рассказывать. Я думаю, что вы отлично это понимаете. Я вот, например, знаю про Леню вещь, после которой — если бы я вам ее рассказал — вы бы сказали: «Да, пожалуй». Но он мой товарищ, и я его люблю. Считаю во многом то, что с ним произошло — это результат гордыни, которая свойственна в разной степени всем. Леня просто решил, что сломает ситуацию. И не сломал. Рассчитал он наивно. Поэтому в данном случае я в значительной степени уклоняюсь от вопросов, но если уж отвечаю, то говорю абсолютную правду. Вы наверняка были страшно далеки от мысли, что я вам сейчас вскрою всю подноготную Кремля? Вы точно не производите впечатления таких наивных парней.

Е. Л.: Я и в самом деле наивный.

Как маска это подходит.

Е. Л.: Послушайте, я не хочу чтобы вы принимали меня за маргинала. У меня нет цели во чтобы то ни стало долбать Путина. Я просто хочу, чтобы люди, когда они говорят об одном, говорили и о другом. Критика высшей властей на центральном телевидении практически отсутствует. Вот вы упомянули Лимонова — я его не поддерживаю абсолютно, но не понимаю, как не стыдно запретить даже упоминание?

Существует еще огромное количество маргинальных групп. Почему мы обязаны информировать об их деятельности, почему? А есть секта хлыстов, и я бы, честно говоря, хотел возмутиться за секту хлыстов, почему их не показывают в новостях Первого канала. Я считаю, что это не демократично… Ребят, я уже сказал, что это вопрос моего личного выбора, и что выбор новостей — вещь субъективная. В литературной программе Эдуард Лимонов абсолютно адекватен. Но он не политик. Это моя личная позиция. Так же как Каспаров не политик. Они хотят позиционировать себя политиками, но они ими не являются. Я хотел бы позиционироваться как Бэтмен, но Бэтменом не являюсь, поэтому в программу о Бэтменах меня не приглашают. Меня это дико расстраивает. Я чувствую, что это уязвление моих демократических прав, потому что я‑то чувствую себя Бэтменом. Вот они чувствуют себя политиками, но они не политики. А я показываю реальных политиков.

Е. Л.: Вы говорили о вашем внутреннем свободолюбии. То, что вы вынуждены большую часть времени мыслить и говорить, как гендиректор Первого канала, а не как простой человек — вас не напрягает? Вы никогда не хотели уйти со своей должности?

Да, наверное — когда мне хотелось тот сценарий, который я написал, или написал кто‑то из интересных мне сценаристов, не отдать другому режиссеру, а снять кино самому. А так — нет, меня эта работа устраивает. Я хотел бы, наверное, больше заниматься кино, даже как продюсер, но мне и на своей работе творчества хватает. Мне интересно быть гендиректором Первого канала. Хотя с точки зрения нормального человека эта работа нравиться не может — она без выходных, и минимум по 16 часов в день. Меня не видят дети, я довольно поздно приезжаю домой, и у меня нет времени для правильного выполнения отцовских функций или наслаждения домашним очагом. Это ненормально. Но, к сожалению, моей работы нельзя заниматься не на сто процентов.

Е. Л.: На такие простые вещи, как выпить, посидеть с друзьями, времени тоже не остается?

Почти нет. Я еле успеваю книжки читать, фильмы смотреть, вот был безумно рад тому, что московские книжные магазины несколько лет назад начали работать до часу ночи, а некоторые — круглосуточно. Стало возможно в них заезжать. А с друзьями практически не успеваю общаться. На меня многие обижаются. Но, к сожалению, и правда нет времени. Иногда ко мне прямо сюда приезжают. У меня есть близкий товарищ по институту, я ему говорю: «Старик, я действительно очень хочу тебя увидеть, но если и ты хочешь — пожалей меня, приезжай сюда после десяти часов. Я буду подписывать бумаги, и параллельно мы с тобой поболтаем». Потому что здесь такой объем работы, который невозможно выполнить. Вообще история, когда тебе надо закрывать 24 часа 365 дней в году — это абсолютные галеры.

П. Г.: А для вас есть что‑то более амбициозное, чем гендиректор Первого канала? Какой‑нибудь другой бизнес, или, может быть, политика?

Я думаю, что на своей должности вполне соответствую принципу Питера. Знаете, что такое принцип Питера? Человек стремится вверх и останавливается на должности, которая превышает его возможности. Это один из принципов менеджмента. То есть, каждый человек, находящийся на каком‑то топе, находится на той ступени, которой он уже не соответствует. Так что тут у меня нет мечты, которую я хотел бы реализовать. У меня есть желание снять несколько фильмов по своим сценариям, и я, наверное, сниму их, когда уйду с этой работы. Есть желание написать пару книг, одну из них я даже кропаю…

П. Г.: Мемуары?

Мемуары — этот момент подведения основных итогов, я же чувствую себя человеком довольно молодым. Рассчитываю, что у меня еще большой кусок затейливой жизни впереди. Художник Марк Шагал написал мемуары в 35 лет, после чего не сотворил ни одной хорошей картины. Не думаю, что сами мемуары в этом виноваты — просто он к 35 годам прожил основную часть своей жизни. Я, как мне кажется, еще не прожил, поэтому у меня нет желания ничего автобиографического писать. Пишу художественную книгу. Но, как пишу… Совсем потихоньку. Это неправильно. Книга должна иметь определенный период написания, иначе ее энергия разваливается, я вижу это. Нельзя так фрагментировано писать.

Е. Л.: Вы ведь стали руководителем Первого канала вскоре после смерти Влада Листьева — так?

Спустя три месяца. Влад был моим близким другом.

Е. Л.: Вы знаете…

(перебивает) Я знаю, кто убил Влада.

Е. Л.: Почему тогда молчите?

У меня нет доказательств этого.

Е. Л.: И их невозможно найти?

На данный момент уже нет.

Е. Л.: Этот человек жив?

Смотря о ком вы… Людей, которые исполняли — я не знаю. Я знаю, кто сделал… (заказ — прим. Е. Л.) Да, этот человек жив.

Е. Л.: И он в России сейчас?

Да.

П. Г.: То есть, это не Березовский, которого привыкли во всем обвинять?

Я сильно не люблю Бориса Абрамовича Березовского, но он к смерти Влада Листьева не имеет никакого отношения.

Е. Л.: Когда вы пришли на руководящую должность, вам не страшно было после такого? Или вы уже понимали, что вас не тронут?

Меня первый раз пытались затянуть на эту должность на следующий день после похорон Влада. Потому что я Владу писал план реконструкции канала. Он говорил мне: «Ты чувствуешь новое телевидение лучше меня. Напиши, как ты это видишь».

Е. Л. Это правда, что все произошло потому, что он хотел существенно сократить рекламное время?

Выключите диктофон.

Прерывание записи.

В момент паузы Эрнст говорит о том, что Листьева закал известный бизнесмен Сергей Лисовский

Запись возобновляется.

П. Г.: Так вам было страшно?

Наверное, было. Но мне казалось, что это вызов жизни. Мужчина получает не так много настоящих вызовов в течение своей жизни.

Е. Л.: Но вы ведь не совсем продолжили то дело, которое хотел осуществить Листьев?

Я точно знаю, что хотел осуществить Влад. Если вы считаете, что главной его идеей было поменять продавца рекламы — то это не так. Он хотел сделать другой канал. И я знал какой. И в целом, мне кажется, я сделал именно тот, который он хотел.

Е. Л.: На вас в тот период были какие‑то наезды?

Были, мне стреляли в окна. У меня тогда не было квартиры, и первые два года я снимал жилье на втором этаже. И была определенная кампания по запугиванию. В качестве острастки пару раз мне шмаляли в окно в два часа ночи.

Е. Л.: Боевыми?

Судя по всему, это жакан был.

Е. Л.: Говорят, что телевизионный бизнес в России стал цивилизованнее. Это правда?

Да, это так. Тогда был период полного безвластия аморфного, когда государство было слабое, криминальные группировки во многом контролировали телек. В тот момент, когда ушла советская власть, и новое государство еще не сформировало никаких посылов в отношении телевидения, практически все было захвачено разными криминальными группировками, в первую очередь — реклама. Я даже в 95–м году ездил на «разборки» с покойным Бадри Патаркацишвили. Там сидели конкретные ребята, которые в свое время отхватили программу «Утро».