Читать интересную книгу Зорн. Академия - Сергей Михайлов

Про то, что можно умереть от голода, здесь — на планете изобилия казалось вообще просто выдумкой. Медицина была способна справиться с любой известной болезнью и почти любой травмой. Но хотя срок жизни вырос в разы — гронцы старели и умирали, как и века назад.

У Гронбергов было свое поместье. По местным меркам — средненькое. Такое же, как и десятки вокруг. Ухоженное за сотни лет. Маленький Глемас носился среди пышных цветущих деревьев боа. Когда на них созревали ярко-красные шишкоягоды, он первым умудрялся попробовать их. От кисловатого сока первых плодов кожу вокруг губ сначала саднило, а потом она начинала шелушиться и облазить. Тогда мать или бабушка ловили его и тащили в медицинскую комнату. Медмашина быстро приводила все в порядок.

Но вырвавшись из-под опеки, он опять лез на деревья или прыгал с разбегу в фамильный священный пруд — распугивая мелких зубастых ящеров, выползавших из воды греться под лучами желтой звезды. Темными ночами, накинув на себя, лежавшую на диване в первой гостиной шкуру терпса, он, завывая, носился по замку, и пугал мать и сестер. Или забравшись на кухню, вбивал в кухонную установку такой рецепт, что на ужине вся семья — после первой ложки — с выпученными, полными слез глазами, забыв про бокалы, пили прямо из столовых фонтанчиков.

В общем, для Грона он был очень не стандартным ребенком. Степенный отец, терпел выходки маленького Глемаса, привычно повторяя:

— Подрастет — остепенится.

Однако время шло, а мальчишка — вытянувшийся в худого жилистого юнца, никак не желал взрослеть.

Окончив курс домашнего обучения, и получив все обязательные знания, он после долгих обсуждений в семейном кругу, был отдан на обучение в Школу Мастеров при наместнике Императора на Гроне. Как не упрашивал он отца отдать его в закрытую Школу Космических Мастеров, тот даже и слышать об этом не желал.

— Ты не какой ни будь нищий с северного полушария! Ты не должен работать ради Куска Праздничной Лепешки! — Важно изрекал отец — У Гронбергов достаточно средств, что бы ты мог жить, как положено наследнику великого дома!

Отец Глемаса, как и все окрестные феодалы, был упрям и заносчив. Свою жизнь в родовом замке; с ежевечерним подсчетом доходов и расходов; с семейными пирами на оба Гронских праздника; с редкими приездами гостей-родственников; и еще более редкими выездами в гости к родне — он считал единственно правильной. Смотря по головизору что-нибудь о жизни в других концах Империи, отец лишь брезгливо ронял: «Дикари, что с них возьмешь?»

Гордясь древностью своего рода, старший Гронберг не понимал жалоб сына на скуку и однообразие патриархальной деревенской жизни. Само собой разумеющимся считалось что сын — окончив престижную Школу и подняв свой статус — вернется в поместье и постепенно заменит отца в управлении хозяйством.

В учебном заведении, считавшемся лучшем на Гроне, обучение было совсем не главным. Главное было получить красивый разноцветный диплом об окончании. Во всяком случае — для отца. Чтобы можно было подвести гостя к висящему на стене в кабинете — словно заслуженный трофей — диплому, и оторвавшись от бокала, как бы, между прочим, сказать:

— Мой-то, наследничек, смотри какую штуку, привез из столицы!

Потом, пряча гордость, выслушать похвалы гостей.

Так бы все и двигалось по наезженной колее. После учебы, дав несколько лет пожить холостым, ему бы выбрали жену; потом дети, необременительные заботы по хозяйству — где все давно налажено и отлажено; и главное, ни на йоту не отступить от неписанного кодекса поведения дворянина — не запятнать свою честь леностью, ложью и нежеланием заботиться о благе семьи; в общем, та жизнь, — которую только и должен прожить настоящий гронский аристократ.

Но вмешался «его величество случай» — как оказалось — хорошо подготовленный.

****

Сергей приходил в себя медленно, словно выплывая из липкой мути. Сначала он понял, что он есть. Потом понемногу начал ощущать свое тело. Все мышцы болели, словно накануне перекидал в одиночку вагон кирпича. «Где это я?» — Кротов, не открывая глаз, безуспешно попробовал пошевелиться: «Что со мной?». События предыдущего дня начали неясно проступать из пелены забытья. «Вертолет подбили. Духи. Потом… Черт!!!» — он чуть не закричал. Теперь он вспомнил все! «Этот козел в черном что-то сделал со мной». Вчерашняя страшная боль, крутившая и рвавшая мышцы, и сегодня отдавалась в теле.

«Наверно все-таки американцы. Наши бы уже давно разобрались». В пользу этой версии говорило и то, что он явно был связан. Стараясь больше не шевелиться — пусть думают, что он еще в отключке — Сергей медленно приоткрыл глаза. Кругом было темно, лишь справа сверху светились желтым и зеленым глазки каких-то приборов. Пошевелившись, он определил, что лежит на чем-то ровном: «Стол что ли?». Ремни перехватывали тело в нескольких местах. Руки на запястьях и ноги у щиколоток тоже были зафиксированы.

Вдруг все осветилось. Стены зажглись ровным белым светом. Казавшаяся в темноте крохотной, комната сразу как будто раздвинулась. Но все равно осталась небольшой. Сверху, с низкого потолка, нависал какой-то ящик, на его передней панели и светились индикаторы. Больше в комнате ничего не было. Сергей не ощущал вибрации, не слышал никаких звуков.

Непонятно куда его привезли. Его ум отказывался принимать, что где-то в Афгане может быть такая чистая комната. Да и в Союзе Кротов такой техники не видел. Уже как данность он принимал, что попал к американцам. «Лучше бы афганцы застрелили» — заставлял себя думать он. Но мысль была притворной, не настоящей, и не прижилась. Жить хотелось до чертиков. И почему-то думалось, что американцы все равно не будут так пытать — как душманы.

Оставив бесполезные дерганья, Сергей решил подождать дальнейшего развития событий. «Главное жив. Руки-ноги целы, а там еще увидим, на чьей улице будет праздник…»

Очень хотелось в туалет… и пить. Но в туалет все-таки больше. «Хоть бы зашел кто!» — чтобы скорей окончилась эта тягостная неизвестность. Кротов уже решился закричать, но в этот момент стена беззвучно разошлась, и в помещение вошел «черный».

****

Чуть слышный бипер предупредил Гронберга, что пленник очнулся. Гронец поднялся, и по узкому коридору вышел к медицинскому боксу. Войдя, он сразу наткнулся на внимательный, и, он мог бы поклясться — явно агрессивный взгляд — зафиксированного на столе аборигена.

— Не надо на меня так смотреть! Я ведь тебя спас.

На чистейшем русском языке заявил «черный». Сергей промолчал, но продолжал внимательно наблюдать за вошедшим.

На этот раз шлема на нем не было. Короткая стрижка. Не отличавшийся миниатюрностью нос. Внимательные серые глаза. Волевой рот с узкими губами. Черная форма с множеством карманов и ремешочков как влитая сидела на спортивной фигуре. «Даже по харе видно — не наш!» — из противоречия, зло подумал Кротов. Правда его сильно удивила правильная русская речь узкогубого. Во всех фильмах, — которые Сергей видел до этого — враги разговаривали, страшно коверкая русские слова.

— Сейчас я тебя освобожу, — предупредил «американец» подходя к кушетке и направив на нее маленькую черную коробочку. — Не делай глупостей, солдат. Иначе так и будешь лететь со мной до базы пристегнутым.

«Опять на самолет! — подумал Кротов: — Вот хрен тебе! Только освободи!»

Ремни отскочили и, скользнув, спрятались в теле кушетки. Сергей развел и свел руки — слушаются! Потом приподнялся и, повернувшись, спрыгнул с высокой кушетки. Тут же присел, изображая, что ноги не держат его. Враг внимательно наблюдал за ним. Странно — Кротов не чуял его. Раньше это его чутье никогда не подводило Сергея. В драках он всегда чувствовал следующее движение противника. «Обученный, сука! Что же делать?» — он поднял на «черного» жалобный взгляд.

— Мне бы в туалет.

Тот немного постоял, обдумывая, и без всякой жестикуляции переспросил:

— Естественные надобности?

— Они самые.

— Туда! — он показал в угол комнаты.

— Туда!? — Глаза у Кротова округлились. — «Блин! Как у духов в зиндане!»

— Вы чё? Я здесь не смогу!

Ничего не объясняя, американец пошел в угол. Стена перед ним опять лопнула, открыв взгляду «удобства».

— Иди!

Обойдя застывшего в углу «черного» Сергей юркнул в туалет. Когда стена за ним закрылась, он справил нужду и прошелся по карманам. Пусто! На брюках остался узкий брезентовый ремень. Если что, хоть повешусь — не весело пошутил про себя Кротов, пряча ремень в карман. Что бы выйти он повторил фокус врага. Пошел прямо на стену. Это сработало.

Выйдя в комнату, Кротов увидел, что американец стоит к нему спиной и тыкает пальцем в экран на приборе, висевшем над кушеткой. Сергей тихонько двинулся к нему, доставая из кармана свернутый ремень. Видимо, американец нисколько не боялся советского солдата. Кротов почти приблизился, а тот даже не оглянулся. То, что его не принимают всерьез — обидело и разозлило Сергея. В глазах привычно побелело, и разворачивающаяся внутри пружина, кинула его на спину «черного». Накинув ремешок через голову на шею врага, солдат потянул его на себя. Мгновенно развернувшись, бросил через спину. Перескочив лежавшего, Кротов уселся у него на спине. При этом продолжал душить. Противник схватился за ремень, но хватка постепенно слабла. Американец хрипел, потом несколько раз конвульсивно дернулся и затих. «Потерял сознание», — понял Сергей. Он не хотел убивать американца. Тот нужен был живым. Сдернув с шеи ремень, быстро стянул «черному» руки за спиной. Потом перевернул на бок и похлопал по щекам: