Читать интересную книгу Маленькая принцесса. Приключения Сары Кру - Фрэнсис Бёрнетт

«Когда придет господин Дюфарж, — подумала она, — я объясню ему все».

Он пришел через несколько минут. Это был красивый средних лет француз с умным лицом. Он с любопытством взглянул на Сару, которая добросовестно читала французские диалоги.

— Это новая ученица, madame? — спросил он мисс Минчин. — Она будет заниматься со мной?

— Ее отец, капитан Кру, очень желал, чтобы она училась французскому, — ответила мисс Минчин, — но боюсь, что у нее какое-то ребяческое предубеждение против французского языка. Ей, по-видимому, не хочется учиться ему.

— Мне это очень неприятно, mademoiselle, — добродушно сказал француз, обратившись к Cape. — Когда мы начнем заниматься, мне, может быть, удастся доказать вам, что это очень хороший язык.

Сара встала со своего места. Она уже начинала приходить в отчаяние от неловкого положения, в котором очутилась, и с умоляющим видом взглянула на Дюфаржа своими большими, зеленовато-серыми глазами. И, спеша поскорее объяснить ему все, она очень мило и совершенно свободно заговорила по-французски. Madame не поняла ее. Французскому языку она действительно не училась по книгам, но ее папа и другие часто говорили с ней по-французски и она может читать и писать так же легко по-французски, как по-английски. Ее мама, которая умерла, когда она родилась, была француженка, и папа любит ее язык, а потому и она сама любит его. Она будет рада учить все, что задаст ей monsieur. А слова в этой книге она знает — она старалась объяснить это madame.

Когда Сара заговорила, мисс Минчин, вздрогнув всем телом, почти с негодованием взглянула на нее сквозь очки и не спускала с нее глаз до тех пор, пока она не кончила.

Радостная улыбка показалась на лице Дюфаржа. Слушая этот звонкий детский голос, говоривший так свободно на его родном языке, он почувствовал, как будто снова очутился у себя на родине, которая, как иногда казалось ему в туманные, пасмурные дни, была далеко-далеко от Лондона, совсем на другом конце света. Когда Сара кончила, он почти с нежностью взглянул на нее и, взяв у нее книгу диалогов, обратился к мисс Минчин.

— Не многому могу я научить ее, madame, — сказал он. — Она не училась по-французски — она француженка. У нее прелестный выговор.

— Вам следовало предупредить меня! — воскликнула мисс Минчин, обернувшись к Саре.

— Я… я старалась, — ответила Сара, — должно быть, я не так начала…

Мисс Минчин знала, что она старалась и не виновата, что ей не дали объясниться. Увидев же, что воспитанницы внимательно слушают, а Лавиния и Джесси хихикают, закрывшись французскими грамматиками, мисс Минчин окончательно вышла из себя.

— Прошу вас замолчать, девицы! — строго сказала она, стуча по кафедре. — Замолчите сию же минуту!

И с этого первого урока французского мисс Минчин невзлюбила Сару.

Глава III

Эрменгарда

В это же утро, когда Сара сидела около мисс Минчин и все глаза были устремлены на нее, сама она обратила внимание на девочку, приблизительно одних с нею лет, которая пристально глядела на нее наивными светло-голубыми глазами. Это была толстая, по-видимому, недалекая, но добродушная девочка. Ее светлые волосы были туго заплетены в косичку и завязаны лентой. Девочка обернула свою косичку кругом шеи и, взяв в зубы кончик ленты, облокотилась на пюпитр и с любопытством глядела на новенькую.

Когда Дюфарж заговорил с Сарой, на лице толстой девочки появилось испуганное выражение; а когда Сара, выступив вперед, стала отвечать ему по-французски, толстая девочка вздрогнула и покраснела от изумления. Сама она в продолжение нескольких недель проливала горькие слезы, стараясь запомнить, что «la mère» значит «мать», а «le père» — «отец». А эта новенькая, которая, по-видимому, не старше ее, твердо знает не только эти слова, но и множество других, и совсем легко, без всякого затруднения, составляет из них фразы с глаголами, как будто это сущие пустяки. Да, тут было от чего прийти в изумление!

Толстая девочка смотрела на Сару так пристально и с таким остервенением кусала свою ленту, что обратила на себя внимание мисс Минчин. А та была до того раздражена в эту минуту, что тотчас же накинулась на нее.

— Мисс Сент-Джан! — строго сказала она. — Что это за манеры? Уберите локти! Выньте изо рта ленту! Сядьте прямо!

Мисс Сент-Джан снова вздрогнула и покраснела, а когда Лавиния и Джесси начали пересмеиваться, покраснела еще больше, покраснела до того, что казалось, слезы сейчас брызнут из ее бедных глупеньких детских глаз. Сара видела все это, и ей стало так жаль мисс Сент-Джан, что она решила подружиться с ней. Она всегда жалела и готова была защищать обиженных. Это было в ее характере.

— Если бы Сара была мальчиком и жила несколькими столетиями раньше, — говорил ее отец, — она сделалась бы рыцарем и, разъезжая по всей стране, защищала бы своим мечом всех несчастных. Она не может видеть равнодушно, если кого-нибудь обижают.

Итак, Сара почувствовала некоторую нежность к толстой, неповоротливой мисс Сент-Джан и несколько раз взглядывала на нее во время уроков. Она заметила, что ученье дается мисс Сент-Джан нелегко и что никогда не будет она сидеть на первом месте в классе. Жалко было смотреть на нее, когда ей пришлось отвечать французский урок. У нее был такой ужасный выговор, что иногда даже сам Дюфарж не мог удержаться от улыбки, а Лавиния, Джесси и другие более способные девочки то пересмеивались, то презрительно взглядывали на несчастную мисс Сент-Джан. Но Сара не смеялась. Она делала вид, будто не слышит, когда та говорила вместо «le bon pain[3]» — «le bong pang». У Сары было горячее сердечко, и она выходила из себя, слыша хихиканье и глядя на растерянное лицо мисс Сент-Джан.

— Тут нет ничего смешного, — шептала она сквозь зубы, наклонившись над книгой. — Им бы не следовало смеяться.

Когда уроки кончились и воспитанницы, разбившись на группы, начали болтать между собою, Сара подошла к мисс Сент-Джан, которая с безутешным видом сидела, сжавшись в комочек, на подоконнике, и заговорила с ней. Хотя в словах Сары не было ничего особенного и она говорила то же самое, что всегда говорят маленькие девочки, знакомясь между собою, тон ее, как всегда в таких случаях, был необыкновенно дружеский и задушевный. И это подкупало всех.

— Как тебя зовут? — спросила Сара.

Мисс Сент-Джан с изумлением глядела на нее. Накануне вечером вся школа толковала о новенькой, и мисс Сент-Джан легла спать до крайности возбужденная всем, что слышала о ней. Ученица, у которой есть экипаж, пони и горничная и которая к тому же приехала из Индии, — большая редкость.

— Меня зовут Эрменгарда Сент-Джан, — ответила она.

— А меня Сара Кру, — сказала Сара. — У тебя очень милое имя. Оно точно из волшебной сказки.

— Тебе оно нравится? — смущенно проговорила Эрменгарда. — А мне нравится твое.

Отец мисс Сент-Джан был, к ее величайшему огорчению, человек очень образованный. Если ваш отец говорит на семи или восьми языках, если у него тысячи книг, которые он, по-видимому, знает наизусть, то ему, конечно, хочется, чтобы вы, по крайней мере, хоть хорошо учили свои уроки. И он полагает, что вы должны помнить разные события из истории и писать без ошибок французские упражнения. Эрменгарда была тяжелым бременем для мистера Сент-Джана. Он не мог понять, каким образом его дочь вышла такой глупой, неспособной, не одаренной никакими талантами девочкой.

«Господи Боже мой! — часто думал он, глядя на нее. — Неужели она будет такая же глупая, как ее тетка Элиза!»

Если тетке Элизе совсем не давалось ученье, если она тотчас же забывала все, что с величайшим трудом выучивала, то Эрменгарда была удивительно похожа на нее. Она считалась — и совершенно справедливо — самой неспособной девочкой в школе, настоящей тупицей.

— Заставьте ее учиться, — сказал ее отец мисс Минчин.

И бедная Эрменгарда проводила бо́льшую часть своей жизни в слезах. Она учила уроки и забывала их, а если помнила, то ничего не понимала. А потому неудивительно, что, познакомившись с Сарой, она сидела и с глубочайшим изумлением глядела на нее.

— Ты умеешь говорить по-французски? — почтительно спросила она.

Сара тоже забралась на широкий подоконник и, поджав ноги, обхватила руками колени.

— Да, умею, потому что всю свою жизнь слышала французскую речь, — ответила она. — И ты умела бы, если бы постоянно слышала.

— Нет, нет, я бы не сумела! — воскликнула Эрменгарда. — Я никогда не могла бы говорить по-французски!

— Почему же? — с любопытством спросила Сара.

— Ты слышала, как я отвечала сегодня, — сказала Эрменгарда. — И я всегда так отвечаю. Я не могу произносить французские слова. Они такие странные.

Она остановилась на минуту, а потом добавила чуть ли не с благоговением:

— Ты очень умная — да?

Сара глядела в окно на грязный, разбитый на площади садик, на воробьев, которые прыгали и чирикали на мокрой железной решетке и на мокрых ветках деревьев. Она задумалась и ответила не сразу. Ее часто называли умной, но теперь она спрашивала себя, действительно ли она умная, а если умная, то почему так вышло.