забросили удочки и, затаив дыхание, стали ждать поклевки.
Время шло, а клева не было.
— Они что, всю рыбу выловили, что ли? — с сомнением спросил я Егорку.
— Миш, не дрейфь! Это они мотоциклом ее распугали. Сейчас рыбка подплывет, и мы с ней разберемся!
Но разбираться с рыбкой не пришлось и дальше. Вскоре мне стало скучно, потому что буквально минут через двадцать, как мы расположились на берегу и забросили удочки, заморосил противный дождь и подул ветер.
Время шло, а клева не было.
Я вам сразу скажу, что люблю ловить рыбу, когда поверхность реки гладкая, без волн и ряби, а солнышко тепло греет, но не печет. А вот Егорке — тому всё нипочем. Вот и сейчас он бегал по берегу как угорелый. То рубашку снимет, то снова ее наденет. То снимет туфли, то снова их обует. И каждый раз, пробегая мимо меня, спрашивает:
— Миш, у меня не клевало!? Как клюнет — кричи! — И снова убегает.
У меня даже голова закружилась от его беготни. Ну откуда здесь клюнет, когда идет дождь, дует ветер, того и гляди гром и молния ударит. А этот все носится по берегу.
Я надел ведерко на голову (хорошо, оно было пустым) и мне стало уютней. Капли барабанили по ведру, но меня оно все-таки защищало от дождя, и я уже стал думать не о рыбалке, а о том, не пора ли нам перебираться к дубу в дупло. Тем более, что и поплавок от вздымающихся волн стал еле виден.
Но очередной рейс моего друга на мгновение вывел меня из оцепенения, потому что он, проносясь мимо, вдобавок еще забарабанил по ведру на моей голове:
— Миш, у меня не клевало? Как клюнет — кричи!
И он снова убежал. А у меня в голове все еще звучало:
«Не клевало», «вало», «вяло», «мне кричи», «чи».
Наконец мне надоела Егоркина беготня и, когда он снова произнес свою тираду, я, приподняв ведерко с головы, пробурчал ему:
— Да как же она клюнет, олух ты царя Гороха, когда ты уже всю траву вытоптал на берегу! Да тут не то, что клюнет, тут последняя селедка уплывет куда подальше, чтобы твоего топота не слышать! Ты что, Егорка, не знаешь, что настоящие рыбаки терпеливо сидят на одном месте и выжидают клева! Ты же мне сам всю дорогу об этом рассказывал!
Егорка тут же остановился и произнес монолог, которому позавидовал бы театр на Таганке:
— Миш, а ты молодец! Да я, если хочешь знать, проверял тебя! Точно, надо залечь в кустах и ждать. Может это и хорошо, что я рыбку напугал. А теперь мы спрячемся, а она будет ломать голову и думать, чего это мы там бегали? Может, чего вкусного оставили!? И начнет подплывать стаями к нашим удочкам! А мы ее тут «ап!» и в ведро! Ну как?!
Я ответил:
— Ты чего, блинов объелся?! Во-первых, рыба не может думать. Во-вторых, где ты видел, чтобы настоящие рыбаки прятались от рыбы! Мы же с тобой не на кабана или зайца охотимся. Ты еще скажи: «Давай в загон станем!»
У Егорки сразу загорелись глаза, и он спросил:
— Миш, а что такое загон?
Я раскрыл от удивления рот.
— Ты что, книжек не читал про охоту? Загон — это когда одна группа охотников выслеживает зверя, заходит к нему сзади и гонит его на тех охотников, которые стоят впереди в засаде! А те его «Пиф-паф!». Понял?
Егорка восхищенно ухнул:
— Ух ты, конечно, понял! — И тут же предложил мне:
— А давай и мы сделаем загон! — И увидев, что я сержусь, умоляюще произнес:
— Ну хотя бы маленький загончик!
Я махнул на него рукой, снова посмотрел на дуб, все еще думая о его защите от дождя, махнул рукой и надвинул ведро. Но в это момент раздался оглушительный Егоркин вопль, перекрывший на мгновение нарастающий рокот грома приближающейся грозы:
— Аа, оо, ой, ей, ей! Больно! Мии…ша!
Я снова высунул голову из-под ведра и увидел такую картину: у Егорки на голове высилась железная башня, с которой он, шатаясь из стороны в сторону, бродил по берегу и отчаянно орал. Ему оставался один шаг до реки и, если бы я не подскочил к нему и не схватил его за эту самую башню, он бы свалился с берега в реку.
— Ты чего придумал! — прокричал я ему, и сквозь новый и более сильный рокот грома услышал:
— Снии…мии!..
Я понял, что мой друг снова нашел приключение на свою голову, и помог ему снять бак с головы.
— Ну ты даешь! — только и проговорил я.
Он тут же стал оправдываться.
— Понимаешь… Я увидел, как хорошо ты устроился под своим ведром и тоже хотел забраться под свое… Но оно же сплющенное, вот и застряло у меня на голове…
— Так, Егорка, — сказал я ему, — мне надоело мокнуть под дождем! Бежим прятаться в дупло, — и я показал в сторону дуба.
2. УДАЧА
Только мы собрались бежать к нашему дубу, как вдруг, посмотрев на удочку, я не увидел поплавка. Я раскрыл от удивления рот и взглянул на Егоркину удочку. Не было не только Егоркиного поплавка, но и самой удочки! Егорка перехватил мой изумленный взгляд и заорал на всю речку:
— Мишка, моя удочка сгинула!
Его удочки точно не было на том месте, где он ее оставил. Рядом с берегом зашевелилась какая-то палка и медленно поплыла по реке, изредка останавливаясь, а затем продолжая свой непонятный путь.
— Мишка! — почему-то шепотом произнес Егорка, — так это же моя удочка!
Я сказал: «Ага!»
— Что же делать? — запричитал Егорка, снова начиная обувать туфли и одевать рубашку.
— Да что ты делаешь! — прокричал я ему сквозь рев грома. — Раздевайся и плыви за удочкой! Похоже, что у тебя клюнула большая рыба, если даже удочку утащила!
Егорка промычал "Угу!" и стал быстро раздеваться.
— Ну, — сказал он с энтузиазмом, — теперь она от меня не уйдет! — и бултыхнулся в речку.
А я с досады, что уже очень сильно промок, схватил вещи, чтобы забежать под дерево и оттуда наблюдать за Егоркиным заплывом. Но, взявшись за свою удочку, чтобы выбросить ее на берег, я вдруг почувствовал, что удочка стала какой-то уж очень тяжелой. Я сильнее потянул ее, она стала сгибаться дугой как охотничий лук и вдруг из воды показалась огромная рыбья голова!
От неожиданности я поскользнулся и чуть не сел в