Читать интересную книгу Адам - значит человек! За шаг до Победы - Владислав Стрелков

Взводный вдруг улыбнулся.

— Ты молодец, сержант, — и он легонько толкнул Бейсенгали кулаком. — Но теперь нам все заново надо начинать. Марченко, связь! И что я комбату скажу…

Последнее взводный произнес тихо.

— Волга-семь ответь Каме-два… — забубнил в трубку Марченко, — Волга-семь ответь Каме-два… Волг… Волга-семь, тащ лейтенант!

Не успел лейтенант взять трубку, как от окон закричали:

— Товарищ лейтенант! Товарищ лейтенант!

— Что? — обернулся взводный.

— Товарищ лейтенант! Немцы сдаются.

— Как сдаются? — удивился лейтенант.

— Белые флаги вывесили. Вон, из окон висят.

Взводный шагнул ближе к проемам, не веря, посмотрел через улицу и, наконец, поднес трубку к голове.

— Волга-семь, я Кама-два, немцы сдаются… — доложил он командиру. — Да, выкинули белые флаги, товарищ капитан. Есть! Понял, Волга-семь!

Лейтенант передал трубку связисту.

— Так, бойцы! — взводный огляделся. — Слушай приказ — первому отделению сдающихся немцев обыскать. Остальным проверить дом и в нем закрепиться.

— Тащ лейтенант, а мне куда? — спросил Абулхаиров, поднимаясь.

Взводный немного подумал, смотря на сержанта.

— Тут пока посиди, — решил он. — Куда ты с пацаном-то? Ройко, останься тут. Марченко, связь держи…

— Есть связь держать!

Бейсенгали уселся недалеко от Ройко. Погладил мальчишку, успокаивая.

— Вот и все, — тихо сказал он, — вот и закончилось.

Мальчишка всхлипнул и закашлялся.

— Ой, да что ты вдруг… — пробормотал сержант.

Он отцепил фляжку, скрутил крышку, и сунул было малышу.

— Ай, дырявая голова, — спохватился он, — тут же водка. Михаил Петрович, у тебя во фляжке вода? Дай мальца напоить.

Ройко взглянул искоса, но фляжку протянул. Сержант снял крышку и поднес фляжку ко рту мальчика.

— Вот, попей.

Мальчишка начал жадно глотать воду.

— Э-э-э, да ты голодный!

Сержант скинул мешок, порылся в нем, вынул полотенце, намочил край и начал оттирать лицо и руки малыша. Затем достал из мешка хлеб, отломил кусочек и сунул в руки мальчишке. Тот взял и тут же начал быстро его есть, закрывая краюху руками.

— Оголодал-то!

Сержант опять сунул руку в мешок, нашел банку тушенки и быстро вскрыл её ножом. Достал ложку и сунул вместе с банкой в руки мальчишке.

— Вот, ешь. Ешь, не бойся.

Мальчишка осторожно подчерпнул немного из банки, попробовал, а затем начал набивать рот мясом.

— Не торопись, — нежно сказал Бейсенгали, улыбаясь.

— Абулхаиров, а у тебе дити е? — вдруг спросил Ройко.

— Есть, — кивнул Бейсенгали. — Сын. Пятую весну встречает.

— Ясно, — буркнул младший сержант, наблюдая, как мальчишка жадно глотает тушенку. Лицо Ройко посветлело, глаза его заблестели.

— А мои… — и он тяжело вздохнув, стал смотреть на улицу.

— И чего ты с этим фашистким отпрыском возишься? — зло спросил Марченко. — Немцы наших так не жалели…

— А ну цыть! — вскричал Ройко, замахнувшись на связиста. — Багато ти розумиеш, сопля!

Марченко сжался, буркнул что-то и отвернулся, а младший сержант порылся в своем мешке, выудил маленький мешочек, вытряхнул из него на ладонь несколько кусков сахара, взял самый большой и протянул мальчишке.

— На ось, визьми. Солоденький вин.

Мальчик прижался к Абулхаирову и покосился на Ройко.

— Бери-бери. Не бийся.

— Не бойся, — погладил пацана Бейсенгали. — Бери.

Ройко вложил сахар в маленькую ладошку.

— Данке, — тихо поблагодарил он и вновь прижался к сержанту.

— А як хлопця-то звуть?

— Фриц? — сразу предположил Марченко.

— Как тебя зовут, малыш? — мягко спросил сержант и ткнул в грудь. — Я, Бейсенгали, Бейсенгали Абулхаиров, а ты? Понимаешь?

Мальчишка только недоуменно моргал.

— Бейсенгали Абулхаиров, — повторил сержант, показывая на себя.

— Имя, понимаешь? Э-э-э… наме?

— Вилли, — тихо ответил пацан.

— Вилли, — повторил сержант.

— Чув, Марченко? — усмехнулся Ройко. — Вилли його звуть, а ти Фриц, та Фриц.

— А мне все равно, — буркнул связист и отвернулся.

— Ты ешь, — улыбнулся сержант мальчишке.

А Вилли вдруг клюнул носом, немного не донеся ложку. Через мгновение он припал к груди сержанта и мерно засопел. Абулхаиров поднял выпавшие из рук мальчишки банку и ложку.

— Михаил Петрович, помоги-ка.

Бейсенгали, придерживая малыша, с помощью младшего сержанта осторожно снял ватник и заботливо укутал мальчишку. Тот почмокал губами и затих.

— Намаялся, — прошептал Ройко и тяжело вздохнул. — Як ти там сказав — людина звучить гордо?

— Сиз эрдайым адам болуы керек! — по-казахски сказал Бейсенгали. — Всегда надо быть человеком.

— Це правильно, — опять вздохнул младший сержант. — Правильно. Але важко, коли кругом смерть… и лютий ворог.

— Человек — имя достойное, — произнес Абулхаиров. — Так у нас говорят. Нельзя быть подлым шакалом, а то шакалом и умрешь. Этот мальчик ни в чем не виноват. Наши дети ни в чем не виноваты. Это мы виноваты. Немцы виноваты. Но не дети…

— Любишь дитей, сержант?

— У казахов дети превыше всего. У нас говорят — дом с ребенком — веселье и счастье, а без ребенка что могила.

— А в тебе, сержант будинок свий? — спросил Ройко.

— Да.

— Сам будував?

— Нет, вместе. Ребята помогли. Всей бригадой дом строили.

— А мне свой дом заново отстроить придется, — горько проронил Марченко. — Его фашисты спалили. Вместе с садом. А какой сад был! Яблони какие были… эх!

— Я тоже сад посажу, — сказал Бейсенгали.

— Обовьязково посади! На народження сина не посадив, так писля вийни посади. Яблуня око радуе. Навесни кольором, восени яблуками.

— Товарищ сержант! — влетел в здание Карпов.

— Тихише ти! — цыкнул на него Ройко. — Не бачиш, дитя спить.

— Все немцы сдались, — зашептал Карпов, — все, до единого. С той стороны домов, гвардейцы из двадцать восьмой подошли. Говорили — бой у них жаркий был. Там на следующей улице в домах эсесовцы сидели, так ни один не сдался. А у нас вишь как!

Появился взводный, посмотрел на спящего малыша, затем на сержанта, затем тихо сказал:

— Абулхаиров, слушай приказ — найти гражданских и сдать пацана им.

— Где их искать-то, товарищ лейтенант?

— В убежищах, — чуть подумав, ответил взводный. — Спросишь в штабе, там наверняка знают. Сейчас первое отделение пленных туда поведет. С ними иди, так безопасней. Много еще упертых не сдалось. Ройко, поможешь Абулхаирову.

— Е, допомогти!

Вышли на улицу. Пленные стояли вряд у разрушенного дома и уныло смотрели на охраняющих их бойцов. Один из немцев вдруг вскинулся.

— А ну! — угрожающе двинулся на пленного боец.

— Nein nein, — остановился немец, — Ich möchte fragen, herr feldwebel! Herr feldwebel. Verzeihung. Was ist mit dem Jungen? Lebt er?*

— Товарищ сержант, — обернулся боец, — этот немец что-то хочет.

— Малявин, — позвал переводчика Бейсенгали, — что говорит этот фриц?

Тот вышел из здания, выслушал пленного и перевел вопрос:

— Он спрашивает — что с мальчишкой?

— Скажи ему, спит он. Просто спит.

— Schlafplätze, — перевел Малявин.

Немец кивнул, что-то сказал по-немецки и вдруг весь строй подтянулся, а немецкий фельдфебель отдал сержанту воинское приветствие.

— Чого це вони! — удивился Ройко. — Малявин, запитай, чого вони тягнуться?

— Этот фриц говорит — спасибо, — удивленно перевел тот.

— Дуже треба його спасиби, — буркнул младший сержант.

— Ладно, пошли Михаил Петрович, — сказал Бейсенгали, — Нам надо мальчишку пристроить.

— Прибудуемо, сержант. Тильки цивильних знайдемо.

И Ройко пошел впереди.

— Вперед, марш! — Раздалась команда, и немцы под конвоем двинулись следом.

Так и шли — первым Ройко, потом Абулхаиров, со спящим малышом на руках, а следом маршировал строй пленных.

На следующем перекрестке им перегородила путь колонна из тяжелых танков. Последний ИС остановился в самом центре перекрестка. Башня медленно повернулась, и ствол нацелился на сержантов.

— Гей, ти що твориш, мазуту! — возмутился Ройко. — Куди нацилився? Не бачиш — свои!

— Не дрефь, махра! — из люка высунулся танкист. — Вижу что свои.

После этого ствол чуть довернул в сторону.

— Семенов на месте, остальные к машине! — крикнул танкист в люк и начал выбираться из танка. Мелькнули лейтенантские звезды. Абулхаиров шагнул к Ройко.

— Михаил Петрович, перехвати-ка, — и осторожно переложил мальчика в руки младшего сержанта, затем подошел к танку.

— Товарищ лейтенант, сержант Абулхаиров, шестьдесят первая стрелковая, — представился Бейсенгали, — по приказу командира сопровождаем немецкого мальчика.

Лейтенант взглянул на Ройко, затем на спящего малыша, потом на пленных.

— А эти? — кивнул он в сторону немцев. Те чувствовали себя неуютно под прицелом 122 миллиметрового орудия.

— Конвоируем к месту сбора, товарищ лейтенант, — доложил старший конвоя.