Читать интересную книгу Мафия заказывает - Валерий Ильичёв

* * *

В маленьком кабинете у Павлова они с трудом разместились вчетвером.

Закончив разливать приготовленный им напиток в специально припасенные для особых случаев золотистые пиалы, Павлов нарушил благоговейное молчание:

- Вот, ребятки, испейте не торопясь. Раздумчиво, словно дегустаторы, покатайте каждый глоток во рту, чтобы почувствовать вкус сего напитка. Абстрагируйтесь от всего земного, проходящего, наносного, представьте, что в вас поступает сок луговых растений, которые любите, да что в ваши жизненно важные центры вливается солнечная энергия, накопленная этими растениями, и вы почувствуете, как в считанные мгновения успокоитесь и будете в силах решить любую задачу. И не надо часами сидеть, сосредоточась на своем пупке.

Все это Павлов говорил размеренно, ритмично, тихим, приглушенным, едва различимым голосом, как опытный психотерапевт-гипнотизер. И сами эти слова, и то, как он их произносил, и вкус его напитка, каждый глоток которого действительно прибавлял сил, а самое главное, царивший в комнате аромат, ощущаемый буквально всеми органами чувств, - все это придавало обычному совещанию колорит какого-то ритуала, во всяком случае так казалось Ильину.

Чайник опустел, но никто не торопился нарушать молчание. Как-то само собой разумелось, что это должен сделать хозяин. И Павлов молча собрал посуду, поставил на тумбочку, накрыл полотняным полотенцем и, вздохнув, воскликнул:

- Ну вот и все, ребятки, кончился праздник! Давайте работать, надо обобщить все, что накопили за четыре дня, и подумать, куда двигаться дальше. В русской армии на военных советах всегда по существу принимаемого решения первым высказывался самый младший по званию офицер, чтобы мнение старших не довлело ни над кем. Давай, Ильин, как самый молодой, излагай, что имеешь!

Ильин сначала обиделся: "Сперва взяли все на себя, скрыли, что это заказное убийство. А теперь, когда за трое суток не удалось поймать преступника, я им должен докладывать! А они возьмут самые перспективные сведения и опять скроют, что посчитают нужным".

Но потом он решил рассказать все, что знает, ведь цель-то у них одна! Как он и ожидал, его рассказ о Хомяке не вызвал у Антонова и Кондратова особого интереса. И хотя он намеренно утаил показания водителя автобуса по Хромову, было видно, что они ни минуты не сомневаются в непричастности этого парня к совершенному убийству.

Так же равнодушно-вежливо они слушали его сообщение о школьных подругах Турбиной. И вдруг Антонов буквально подпрыгнул на стуле:

- Постой, Ильин, как ты сказал фамилия той девчонки, с которой водила дружбу Турбина до девятого класса? Курлыкова? Вот тебе на! Да это же одна из последних жертв Сапожника. Ее убили дня за три до Турбиной в другом конце города. Мы тогда, как обычно, начали "копаться в грязном белье" жертвы, искать компромат с целью выяснения возможных мотивов преступления. Набралось достаточно много, я сейчас расскажу. Но вот связи с Турбиной мы установить не могли. В школе, где Курлыкова училась последние три года, мы, конечно, были, но там о её подруге Турбиной и не слышали. А вот теперь эта связь установлена, и это сделал ты, Ильин. Молодец!

Хотя похвала была приятна Ильину, все же он хотел уточнить, что идея посетить школу принадлежала Павлову. Но тут Антонов начал рассказывать про Курлыкову, со слов лиц, осведомленных о разных сторонах её жизни.

Курлыкова была проституткой. В основном пополнение рядов проституток идет через подруг, уже познавших вкус "легких" денег, или по частным объявлениям в газетах. Но у Курлыковой был свой, особый путь, который она прошла, став женщиной "по вызову".

А началось все с того, что отец Курлыковой, внезапно разбогатев на сомнительных сделках, вскоре разорился и уже зарабатывал, оказывая услуги более удачливым коммерсантам: подвезет на своих "Жигулях" товар, встретит в аэропорту или на вокзале гостей, предоставит комнату в своей квартире для приезжих партнеров по бизнесу. Конечно, это оплачивалось неплохо, но о желанной роскоши его жене и дочке говорить не приходилось.

Курлыкова уже училась в одиннадцатом классе, когда произошло событие, определившее всю её дальнейшую судьбу. В то время у них остановились два кавказца, приехавшие по своим торговым делам. Георгий, высокий, дородный мужчина лет сорока, и Тенгиз, он был помоложе, с рыжеватыми усами и залысинами на морщинистом лбу. Татьяна и не обратила на них внимания: мало ли какие гости бывали в их доме. Но утром, направляясь в ванную в накинутом наспех коротком халатике, она заметила острый, оценивающий взгляд того, с усами. Она и раньше сталкивалась с попытками гостей поухаживать за ней и потому не придала особого значения этому взгляду. Но в этот день одна из одноклассниц похвасталась в школе новыми серьгами и колечком.

Ильин сегодня дополнил портрет Татьяны, сообщил, что она с детских лет была завистливой. Так вот, больше, чем украшения, её уязвило высокомерие одноклассницы, с которым она бросила: мол, нечего лезть с расспросами, где да почем, если они ей, Татьяне, все равно не по карману. Это разобидело Татьяну, задело её самолюбие, и она резко ответила, что может купить что-нибудь и похлеще, чем эта новоиспеченная богачка.

До конца уроков Татьяна сидела пунцовая от злости за пережитое унижение. В душе была взрывоопасная смесь недобрых, злых чувств: зависти к подруге, гнева на её высокомерие, обиды на непутевого отца, не сумевшего обеспечить её и мать, горького сетования на свою судьбу, а главное, горькое сознание невозможности пойти купить дорогую безделушку и утереть нос этой противной задавале. Сразу же после уроков она поехала в ювелирный салон и долго ходила, рассматривая стенды с украшениями. Цифры с шестью нулями ошеломляли её, заставляя почувствовать бессилие и горечь человека, нашедшего клад и вынужденного отступить от вожделенного сокровища. Татьяна ясно сознавала, что ей нужны не эти шокирующие своей ценой украшения, но удовлетворение неистового желания уязвить и унизить любой ценой эту самоуверенную и некрасивую выскочку.

По пути домой Татьяна перебирала все возможные варианты достать нужную сумму денег. Так ничего и не придумав, она открыла дверь и вошла к себе в квартиру. Дома никого не было, кроме приятеля Георгия, и она вновь буквально физически ощутила его липкий, обшаривающий всю её жадный взгляд. Это-то и подтолкнуло её к решению, которое она приняла подсознательно ещё по дороге домой. В конце концов, её девственность может стоить необходимой ей суммы, а выражение лица Тенгиза было более чем красноречиво. Действительно, приятель Георгия торговался недолго.

До прихода родителей было около двух часов, но они не знали, когда вернется Георгий, и потому затягивать исполнение договора не стали. Татьяна, побледневши, стиснув зубы, быстро разделась и, словно в жару бросаясь в холодную воду, нырнула под одеяло...

Вскоре все было закончено, и разочарованный мужчина медленно принялся одеваться. Он ожидал совсем другого, холодность, отчуждение и полное равнодушие к его чувствам и ощущениям ничего, кроме раздражения, у него не вызвали. Оказалось, что это совсем не лучше, чем с другими продажными женщинами. Тенгиз ещё не знал, как отомстит ей, как отплатит за горькое разочарование; несомненно было, что обязательно сделает это, и прямо сейчас.

А Татьяна лежала, объятая ужасом непоправимой беды. Она вдруг остро осознала, что у неё никогда не будет спокойной радости и любви, а будет лишь обида и ненависть ко всему этому несправедливому миру, где одним дается все и без усилий, а многим, в том числе и ей, за все придется платить дорогую цену.

Наконец Тенгиз оделся, а затем, достав толстое портмоне, отсчитал купюры и положил их на стол аккуратной пачкой. Потом прошел в соседнюю комнату и плотно закрыл за собой дверь, словно желая навсегда отгородиться от постыдного эпизода, который он хотел бы поскорее забыть.

Татьяна взяла пачку и пересчитала деньги, потом ещё раз. Быстро накинув платье, она бросилась в соседнюю комнату. Кавказец как будто ждал её, он стоял посредине комнаты и зло усмехался:

- Что, мало? Но то, что ты дала мне, большего не стоит. Радуйся, что хоть половину заплатил!

Гнев и злоба охватили Татьяну: "Неужели все было напрасно и мне завтра не удастся пойти в школу в новых серьгах?"

И она бросилась на Тенгиза, стремясь вцепиться ногтями ему в лицо. Но он успел схватить её за руки и с силой отбросить от себя. Не удержавшись, она мешком упала на пол и взвыла не столько от боли, сколько от обиды и бессилия.

- Что здесь происходит? - сиплый, с гортанными переливами голос Георгия прозвучал как спасение.

Он стоял на пороге с ключом в руке, и глаза его немигающе строго смотрели на напарника.

- Что, насиловать девчонку вздумал?

Заметно испугавшийся своего старшего товарища, Тенгиз заговорил что-то на своем языке. Вид при этом у него был виноватый. На лице у Георгия отразилось удивление. Он недоверчиво посмотрел на Татьяну: