Большим пальцем я снимаю с боевого взвода курок моего "сорок четвертого". Я встаю в полный рост, отряхиваюсь, поднимаю стул и сажусь на него. Бармен по кличке Кудрявый приносит мне новую порцию виски.
Я говорю парнишке:
- Послушай, парень, ты не нашел ничего более подходящего, чем вот так вырастать позади человека? Ведь самой малости не хватило, чтобы я отправил тебя к чертовой бабушке за здорово живешь.
- Извините, мистер Уошберн, - говорит он. - Я здесь новенький... Я не подумал... Я просто хотел сказать вам, как восхищаюсь вами...
Все правильно, это новичок. Видно, совсем еще свеженький выпускник Школы Мастерства Вестерна, которую все мы заканчиваем, прежде чем выходим на Площадку. Первые недели в Вестерне я и сам был таким же зеленым юнцом.
- Когда-нибудь, - говорит он, - я буду точно как вы. Я подумал, может, вы дадите мне несколько советов? У меня с собой старая "пушка"...
Парнишка выхватывает револьвер, и опять я реагирую прежде, чем успеваю осознать происходящее: выбиваю из его руки "пушку" и срубаю мальца с ног ударом кулака в ухо.
- Черт тебя подери! - кричу я. - У тебя что, совсем мозгов нет? Не смей вскакивать и выхватывать "пушку" так быстро, если не собираешься пустить ее в дело.
- Я только хотел показать... - говорит он, не поднимаясь с пола.
- Если ты хочешь, чтобы кто-нибудь взглянул на твою "пушку", - говорю я ему, - вынимай ее из кобуры медленно и легко, а пальцы держи снаружи от предохранительной скобы. И сначала объявляй, что ты собираешься делать.
- Мистер Уошберн, - говорит он, - не знаю, что и сказать.
- А ничего не говори, - отрезаю я. - Убирайся отсюда, и дело с концом. Сдается мне, от тебя только и жди несчастья. Валяй, показывай свою чертову "пушку" кому-нибудь другому.
- Может, мне показать ее Джо Поттеру? - спрашивает парнишка, поднимаясь с пола и отряхиваясь.
Он смотрит на меня. О Поттере я не сказал еще ни слова. Он судорожно сглатывает, понимая, что снова сел в лужу. Я медленно встаю.
- Изволь объяснить, что ты хочешь сказать.
- Я ничего не хочу сказать.
- Ты уверен в этом?
- Абсолютно уверен, мистер Уошберн. Простите меня!
- Пошел вон, - говорю я, и парнишка живо сматывается.
Я подхожу к стойке. Кудрявый вытаскивает бутылку виски, но я отмахиваюсь, и он ставит передо мной пиво.
- Кудрявый, - говорю я, - молодость есть молодость, и здесь винить некого. Но неужели нельзя ничего придумать, чтобы они хоть чуть-чуть поумнели?
- Думаю, что нет, мистер Уошберн, - отвечает Кудрявый.
Какое-то время мы помалкиваем. Затем Кудрявый говорит:
- Натчез Паркер прислал известие, что хочет видеть тебя.
- Понятно, - говорю я.
Наплыв: ранчо на краю пустыни. В отдельно стоящей кухоньке повар-китаец точит ножи. Один из работников, старина Фаррел, сидит на ящике и чистит картошку. Он поет за работой, склонившись над кучей очистков. У него длинное лошадиное лицо. Повар, о котором он и думать забыл, высовывается из окна и говорит:
- Кто-то идет.
Старина Фаррел поднимается с места, приглядывается, яростно чешет в копне волос, снова прищуривает глаза.
- Эх, нехристь ты, нехристь, китаеза. Это не просто кто-то, это как пить дать мистер Уошберн, или я - не я и зеленые яблочки - не творение господне.
Старина Фаррел поднимается, подходит к фасаду главной усадьбы и кричит:
- Эй, мистер Паркер! К нам едет мистер Уошберн!
Уошберн и Паркер сидят вдвоем за маленьким деревянным столиком в гостиной Натчеза Паркера. Перед ними кружки с дымящимся кофе. Паркер крупный усатый мужчина - сидит на деревянном стуле с прямой спинкой, его высохшие ноги укутаны индейским одеялом. Ниже пояса он парализован: в давние времена пуля раздробила позвоночник.
- Ну что же, Уошберн, - говорит Паркер, - я, как и все мы на Территории, наслышан об этой твоей истории с Малышом Джо Поттером. Жутко представить, что за встреча у вас выйдет. Хотелось бы на нее посмотреть со стороны.
- Я и сам не прочь посмотреть на нее со стороны, - говорю я.
- И где же вы намерены встречаться?
- Полагаю, в аду.
Паркер подается вперед:
- Что это значит?
- Это значит, что я не собираюсь встречаться с Малышом Джо. Я направляюсь в Бримстоун, а оттуда - все прямо и прямо, подальше от Малыша Джо и всего вашего чертова Дикого Запада.
Паркер подается вперед и зверски дерет пальцами свои седые лохмы. Его большое лицо собирается в складки, словно он впился зубами в гнилое яблоко.
- Удираешь? - спрашивает он.
- Удираю, - говорю я.
Старик морщится, отхаркивается и сплевывает на пол.
- Из всех людей, способных на такое, меньше всего я ожидал услышать это от тебя. Никогда не думал, что увижу, как ты попираешь ценности, во имя которых всегда жил.
- Натчез, они никогда не были моими ценностями. Они достались мне готовенькими, вместе с ролью. Теперь я завязал с ролью и готов вернуть ценности.
Старик какое-то время переваривал все это. Затем заговорил:
- Что с тобой творится, дьявол тебя забери?! Ты что, в одночасье уразумел, что нахапал уже достаточно? Или просто струсил?
- Называй как хочешь, - говорю. - Я заехал, чтобы известить тебя. У меня перед тобой должок.
- Ну не прелесть ли он?! - скалится Паркер. - Он мне кое-что должен, и это не дает ему покоя, поэтому он считает, что обязан как меньшее из зол заехать ко мне и сообщить, что удирает от какого-то наглого юнца с "пушкой", у которого за плечами всего одна удачная драка.
- Не перегибай!
- Послушай, Том... - говорит он.
Я поднимаю глаза. Паркер - единственный человек на всей Территории, который порой называет меня по имени. Но делает это очень нечасто.
- Смотри сюда, - говорит он. - Я не любитель цветистых речей. Но ты не можешь просто взять и удрать, Том. Какие бы причины ни были, подумай прежде о самом себе. Неважно где, неважно как, но ты должен жить в ладу с собой.
- Уж с этим-то у меня будет порядок, - говорю я.
Паркер трясет головой.
- Да провались все к чертям! Ты хоть представляешь, для чего вообще существует вся эта штука? Да, они заставляют нас надевать маскарадные костюмы и разгуливать с важным видом, как если бы нам принадлежал весь этот чертов мир. Но они и платят нам огромные деньги - только для того, чтобы мы были мужчинами. Более того, есть еще высшая цена. Мы должны оставаться мужчинами. Не тогда, когда это проще простого, например в самом начале карьеры. Мы должны оставаться мужчинами до конца, каким бы этот конец ни был. Мы не просто играем роли, Том. Мы живем в них, мы ставим на кон наши жизни, мы сами и есть эти роли, Том. Боже, да ведь любой может одеться ковбоем и прошвырнуться с важным видом по Главной улице. Но не каждый способен нацепить "пушку" и пустить ее в дело.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});