Читать интересную книгу Западный ветер или идти под солнцем по Земле - Алексей Павлов

- Здесь нам скажут, что можно, чего нельзя.

На стук дверь открыла женщина, далеко не молодая, но с переливающимися васильковыми огнями глазами.

- Проходите – сказала она и ушла в комнату. Что-то проговорив у икон, вернулась и тут только посмотрела на Алексея.

- Ой! – воскликнула она, - да это же граф Монте-Кристо! Проходите, проходите! Что вы хотите?

- Нам бы ответ на вопрос, можно ли в путь, - мягко сказал Володя.

За столом у низкого деревенского окна на чистой скатерти женщина разложила карты, что-то объясняла, над чем-то думала, прислушиваясь к себе, потом сказала: в путь можно, но ещё рано, нужна какая-то важная бумага, без которой будут большие проблемы, лучше подождать.

- Да, мы знаем, - сказал Володя, - но вопрос другой: можно или  нельзя в путь.

- Можно, - ответила женщина, - это ваше время.

- Скажите, пожалуйста, - спросил Алексей, - есть для меня где-нибудь безопасное место?

Изучив карты, женщина сказала: нет.

Взгляд её изменился, глаза перестали переливаться васильковыми искрами.

- Всё, - больше ничего не могу сказать, или это будет неправда. – Храни Вас Бог. Я буду за Вас молиться.

Конечно, Алексей подозревал Володю в подготовке этой встречи, но, похоже, напрасно.

- Если бы нам сказали, что в путь нельзя, - говорил Володя, - то я бы отказался. Проверенно многократно: Вера Петровна не ошибается.

Не ошиблась она и относительно проблем. Отсутствие этой самой бумаги стремительно бросило Алексея в поток опасных приключений и понесло по течению. Тогда Алексей ещё не знал, что его ждёт, но уже на следующее утро, когда Володя уехал в Москву, почувствовал головокружительное беспокойство, которое усилилось после того, как стало известно, что дом напротив снимают сотрудники прокуратуры. Земля под ногами опять начинала гореть. Нужно быть в движении, сидеть на одном месте хуже всего. Украина, особенно приграничная, - страна ментов и стукачей, привлекать к себе внимание нельзя. Одна радость – есть деньги. За пятнадцать тысяч долларов здесь можно избежать многих неприятностей; впрочем, как и нажить их. Один знакомый Алексея, работая в Москве, поехал на выходные домой в Запорожье, взяв с собой десять тысяч долларов, за что в украинском аэропорту был арестован и провёл полгода в тюрьме. В общем, расслабляться не приходилось. Новые знакомые были настроены иначе, никуда не спешили и радовались жизни, в Ахтырке у них были девушки, знакомые, какие-то дела с вторсырьём, но, впрочем, ничего серьёзного, и дневные выезды в лес, на озеро, вечерние пиры с заказом по телефону шампанского с ананасами привлекали и развлекали их вполне. Уже на третий день за стареньким голубым жигулём Семёна стала пристраиваться в некотором отдалении белая шестёрка.  Алексей зашел в парикмахерскую, постригся как все, купил шлёпанцы, дешёвые шорты и рубашку и внешне перестал отличаться от основной массы населения, но оставаться в Ахтырке было нельзя.  На факт появившейся слежки Вовка и Семён отреагировали беспечно и благодушно.

- Да, ясно – новый человек появился в городе, мало ли что, вот и решили поездить, посмотреть.

И тогда Алексей начал тратить деньги. За аванс и выплату по результату Алексея не должны были оставлять одного, по возможности, никогда и нигде. Ребята зашевелились. Выяснилась прозаическая подробность – у них нет денег на новую резину, а на старой – не факт, что до Киева доедешь. Вероятно, информация, которой владели новые знакомые, была ограниченной, тем более, что, уезжая,  Володя попросил никому денег не давать, потому что у него с ними свои расчёты. С такими рассчётами загреметь под фанфары была пара пустяков. Зашли в гости хлопцы, с которыми пересекали гарницу. Получив по сто долларов в подарок, недоверчиво спрашивали,  за что, и сказали, что всю акцию с Павловым провели за пятьдесят долларов. Дико, но месячная зарплата украинского крестьянина на тот период составляла тридцать долларов, то есть доллар в день. Семён был посерьёзнее своего друга и, получив деньги, тут же организовал отъезд из Ахтырки.

Только во время переездов Алексей обретал душевное равновесие, и то относительное, – первая же проверка документов – и последствия непредсказуемы. Семён, правда, снабдил Алексея паспортом кого-то из знакомых, похожего на Алексея, а потом и другим с переклеенной фотографией, но всё это была филькина грамота, потому что на украинца Алексей не был похож никак. В случае проверки Алексей собирался воспользоваться именно фальшивым документом, но благодаря удаче, делать этого не пришлось. Месяц спустя Киевская братва на стрелке, решая разные вопросы, среди которых значился и вопрос Алексея Павлова, быстро определила грубые недочёты этого документа и, к счастью, он тут же на безлюдной улице и был сожжён, ибо парняги сильно забеспокоились, что не ровен час, обыватели стуканут, что на улице собрание, понаедут менты или «Беркут» и заметут Алексея по липовой ксиве.

Из Ахтырки поехали в какой-то санаторий на Днепре, вода в котором была холодная, глинисто-жёлтая, теченье стремительное. Глядеть на эту воду было неприятно, хотелось чистых ручьёв, озёр, не говоря о море. Опять водка с какими-то кумовьями Семёна, общественная столовая с грязными тарелками и безвкусной жратвой и, наконец, отъезд в Киев – город предстоящих метаний и надежд.

Человек, вышедший из российской тюрьмы, не может смотреть равнодушно на милиционера. Первое рефлекторное желание – замочить гада, второе – уйти подальше от греха, третье – не видеть вовсе. Всё это смешивается в одно неприятное чувство, и не заметить этой реакции нельзя. Поэтому Алексей опасался встречи с ментами, обходя их за километр, а в Киеве этого добра хватало. На окраине города, в спальном районе, в одной из многоэтажек, Семён с Вовкой привели Алексея в офис к шефу. Офис являл собой обычную трёхкомнатную квартиру, в которой жил завхоз и были постоянно две секретарши. На кухне обычно присутствовала братва, распивая бутылочку водки. Фирма занималась сбором и продажей металлолома, Иван Михайлович, шеф, на вид был мужчина солидный, животастый, по-украински неопрятный, сопровождаемый дородной любовницей Клавдией Васильевной.

- Я хочу поднять тост за любовъ, - сказал Иван Михайлович на вечернем застолье после знакомства с Алексеем. - Любовъ – это самое главное в жизни. Я так считаю.

За «любовъ» выпили: Иван Михайлович, дородная Клавдия Васильевна, кто-то из секретарш, ещё не ушедших домой, находящийся в розыске Олег Толстый (братан из Донецка), Игорь, не находящийся в розыске, а поэтому ездящий на джипе, в отличие от Олега, довольствующегося жигулями; выпили Вовка и Семён, а так же, конечно, Алексей. Иван Михайлович, будучи предупреждён о появлении Алексея, потребовал исповеди, как на духу. Таиться было нечего, и большую часть информации Иван Михайлович получил, и, исполнившись достоинства от нового знакомства (сулящего ему, как сказал Семён, хороший кредит от Павлова на покрытие хороших же долгов), дал мудрые советы, такие как не показываться у телекамер на улице, не попадать в ментовку и тому подобное, и обещал помочь. Братве было сказано, что Павлов был в плену, ибо ребята безошибочно определили, что человек не после дома отдыха, и сразу поинтересовались у Ивана Михайловича, сколь тяжкие дела за Алексеем. С внешним видом вопрос ещё решён не был, рожа  уголовная  - другое определение дать трудно. Стоило Алексею показаться в дорогом магазине, как по пятам за ним начинали ходить охранники. Купив несколько банок тухлой красной икры, Павлов через полдня принёс банки назад, и ему ласково вернули деньги, чего, как известно, обычно не бывает. А будучи совершенно свежим кавалером, то есть через несколько дней после Бутырки, Алексей пошёл в консерваторию; концерт был бесплатным, зрителей мало, Павлов уселся на самом видном месте и приготовился начать отсчёт исполнению тюремной клятвы: прослушать для очищения духа и слуха сорок концертов классической музыки. Объявили, что выступает музоркестр МВД России. Павлов, не веря ушам своим, посидел немного, слушая деревянную музыку, встал и пошёл восвояси, видя, как оркестранты, надувая щеки, косятся на него. Правильно косятся. Им волками выть, а не дрова пилить на благородной сцене. Вспомнилась тюремная присказка: «а теперь хор МВД России исполнит всенародно любимую песню «Виновата ли я». Ближайшее кафе «Гнездо Глухаря», куда Алексей немедленно направился выпить водки, оказалось приютом бардов, а вскоре должен был начаться концерт Александра Городницкого. К самодеятельной песне Павлов относился прохладно и с ненавистью поглядывал на какого-то очкастого барда, который нёс хренятину, перемежая песнями типа « в сто второй библиотеке вечер памяти меня». Но Городницкий – живая легенда. С детства хотелось познакомиться. Оказалось, что это совсем не сложно. В тот вечер Городницкий пришёл и пел всё, что его просили, в том числе и по просьбе Алексея. Так песня стала событием жизни.