хат. За селом обширные заливные луга и погост. А за погостом начинался лес. Темный, дремучий, тянущийся аж за горизонт.
Население села к этому времени не только проснулось, но и занялось своими рутинными делами. Каждый спешил по своим делам. Бабы к скотине, мужики на речку с удочками.
Речка извилистая, широкая с прозрачными водами. Настолько что даже отсюда можно было разобрать покатые валуны на дне. Отделяла село от мельницы. От дома мельника, вдоль плетней через резные рунами врата шел натоптанный сотнями ног широкий тракт. Ведущий к добротному деревянному мосту.
Напрягши зрение можно было разглядеть такую же дорогу, напрямик от села к чаще леса. На пол пути к которому возвышалось двухэтажная постройка. Наверное, корчма. Сложенная к тому же из камня в отличии от всех сельских построек и домов.
Внезапно ветер поменялся и в нос ударил едкий запах навоза и прочих нечистот. Очаровательная картина мира разом рухнула, обнажив всю тяжесть крестьянского труда. В селе вовсю ревела голодная скотина. Два еще совсем юных отрока гнали верхом стадо тучных коров через село в сторону погоста. По пути к мосту будто из-под земли возникла фигура дочки мельника, погонявшая трёх буренок. Гуси к тому моменту выпущенные из загона радостно загоготали, и не спеша побрели вдоль двора, в сторону искусственно вырытой запруды.
— Эй найдёныш — Послышался резкий голос мельника. — Иди жрать, тебя тут никто ждать не будет. Не успеешь ко времени пойдёшь голодным.
Парень, послушно нагнув голову направился в сторону избы. Разминувшись с близнецами исполинами. Успевшими к тому времени запрячь широкую, коренастую как сам хозяин лошадь. В дорогу собрались вчетвером. Мельник, Буян, Братислав и найденыш. Последнему выпало идти пешком подле телеги, так как оба брата богатыря повалились на уложенные сеном доски. Мельник уселся за вожжи и махнул жене, направил лошадь к воротам. Негромко скрипнув колесами, телега покатилась со двора по наезженной дороге. На границе владений мельника был вкопан деревянный столб. Высотой с три человеческих роста. С грубо вырезанными символами Сварога и Велеса.
Переправившись через мост, они въехали в село. Где каждый встреченный им житель почтительно приветствовал семью, и с интересом рассматривал незнакомца. Село жило своей жизнью. Проезжая мимо сельской управы мельник и сыновья почтительно сняли шапки. Приветствуя стоящего на крыльце высокорослого, худощавого мужчину. В дорогих вышитых златом и каменьями одеждах. Тот в ответ лишь задумчиво кивнул, но когда заметил бредущую рядом с телегой фигуру выкрикнул:
— Это кто таков?!
— А хрен его знает! — Отвечал мельник, не сбавляя ходу. — К корчмарю везём, где ему вчера по башке то и съездили. Там и выясним.
— На обратном пути, заезжай обязательно. Дело к тебе есть. — Вслед уезжающей бричке кричал староста.
Дорога, петляя между дворов и плетеней вывела в чисто поле. А там вдали виднелась одинокая корчма. Чем ближе они приближались, тем оживленнее и улыбчивей становились оба брата. Доселе молчавшие теперь они болтали без умолку. Около распахнутой двери, на пороге корчмы закрывая собой проход сидел, грузного вида плешивый мужик. Далеко не красавец. Морда красная вся побита хворью, нос расплющен. Хозяин корчмы дородный с свисающим с под рубахи пузом повел в сторону телеги налитыми кровью глазами.
— Здоров Щука! Что нового слыхать? — Приветствовал корчмаря мельник.
— Здоров Захар. — Будто бы из горна послышался ответ. — Заходи, отведай нового мёда. Прямиком из Старгорода, сегодня утром привезли. Заодно и поболтаем о делах насущных.
Несмотря на грузное тело, корчмарь проворно вскочил на ноги и принял лошадь мельника под узды. Перед тем как отвести скотину в хлев, поспешно бросил любопытный взгляд на незнакомца.
Спешившись Захар со своими сынами поспешили в корчму. Откуда шёл устойчивый запах жареного мяса, лука и специй. Уже на пороге в нос ударил стойкий запах кислятины.
В столь раннее время корчма была пуста. Через маленькие окна, затянутые бычьим пузырем свет, лишь слегка проникал во внутрь. Зажжённый камин, с бурлящей в казане похлёбкой скудно разгонял полумрак. Добротно сколоченные из ясеня столы и неподъёмные лавки. Очаг да множество полок с бурдюками.
Мельник с сыновьями расположись за широким столом в дальнем левом углу корчмы. По старой привычке спиной к стене, лицом ко входу. Рядом на грубо сколоченную лавку плюхнулся найдёныш. Проведя ладонью по неровной поверхности стола тут же загнал в ладонь огромную занозу.
— Не успеваю строгать новую мебель. — С укором произнес из неоткуда явившийся корчмарь. С подносом одуряюще пахнущего кабанчика, зажаренного до полного зарумянивания. Будто по волшебству на столе возникли два кувшина медовухи и четыре чаши.
— Что — что, а лавки об лица ломать наши орлы горазды. — Рявкнул мельник, наполняя свою чашу. Между прочим, посматривая на сынов.
Когда наконец с кабанчиком и медовухой было покончено. А Буян вытирал глиняный поднос куском хлеба. Собирая остатки жира и лука. Мельник сытно срыгнул и отвалившись от стола воскликнул:
— Щука! Где тебя бесы носят…. Тьфу ты, ты уже здесь. Ну поведай что у вас нового. Чем Старгород дышит? О чём люди судачат.
В воздухе зазвенела златая монета, и тут — же была шустро перехвачена в воздухе мохнатой лапой корчмаря.
— Новостей Захар много. Но не все радостные. — Отвечал корчмарь, пряча монету и вытирая ладони о сальный передник. — Князь наш ясно солнышко, величайший из людей объявил военный сбор. Из соседних сёл и весей, весь молодняк уже согнали. Скоро и до нас доберутся…
— Так значит война? — Перебил Захар, насупив густые брови.
— Война…. — Вздохнул корчмарь. — Да только вот никто не ведает с кем. Но один из моих ребятишек, давеча побывал в городе. Так там недобрые слухи ходят….
— Какие еще слухи?
— Будто бы мёртвые с могил встають….
— Чушь собачья! — Воскликнул Братислав. Утирая рукавом бороду. — Не ходят то покойники.
— А вот как хошь так и верь. — Защищаясь отвечал корчмарь. — Въезд в город уже перекрыли. И молва идет будто бы уже не первого упыря, дружина на околицах зарубала. Да только всё им не почем, упырям этим. Ни меч, ни топор, ни копье. Покуда всего по частям не изрубишь не упокоиться вражина.
— Так, так. — Вздохнул Захар. — Неужто сам Чернобог на свет божий войной пошёл. Чего