VI
— Как время, Евграф Иваныч? — нетерпеливо спросил капитан. — За ветром не услышишь, как бьют склянки.
Старший штурман, словно бы закаменевший в неподвижной позе у компаса, расстегнул пальто, достал из кармана вязаного шерстяного жилета свой английский полухронометр и поднес его к освещенному компасу.
— Без пяти четыре! — проговорил он.
— А когда светает?
— В шесть.
— Верно, мы засели в Гижигинской губе?
— Не иначе… Там мелей нет!
И старый штурман показал рукой за корму и надел перчатку.
— А ветер стихает, Евграф Иваныч.
— Стихает. К утру совсем стихнет, я думаю.
— Волнение только подлое.
— Тут, на отмели, подлейшее, а там, в море, ничего.
— Хотел бы я быть там! — вырвался словно бы страстный вопль из груди капитана.
— Бог даст, будем, Павел Львович!
— Вы думаете?
— А то как же! — вымолвил старший штурман, понимавший, как жестоко было бы ответить иначе человеку в положении капитана.
— Скорей бы пары…
В эту самую минуту раздался звонок в машинном телеграфе на мостике.
Капитан приложил ухо к переговорной трубе и услыхал нетерпеливо ожидаемые два слова:
— Пары готовы!
— Полный ход назад! — крикнул он в переговорную трубку. — На руле не зевать! Все с бака долой! — командовал капитан.
И сердце его сильно забилось в ожидании: тронется клипер или нет.
Машина застучала. Из трубы вылетал дым и летели искры, быстро уносимые ветром.
Многие матросы крестились. Все замерли в ожидании. И снова показавшаяся луна бесстрастно смотрела на эту кучу людей, для которой решался вопрос жизни или смерти.
Спастись при таком волнении на шлюпках нечего было и думать. Да и близко ли был берег, этого никто не знал. Кругом клипера было одно бурное море со своим грозным воем.
Прошла минута, другая, третья.
Машина часто и громко отбивала такты. Винт буравил воду. Но «Чайка», словно бы прикованная, но желавшая освободиться от цепей, только вздрагивала, билась о грунт и не двигалась с места.
— Самый полный! — злобно крикнул капитан в машину.
— Есть! Самый полный! — отвечали из машины.
Клипер не двигался…
— Фок-мачту рубить! — бешеным голосом крикнул капитан.
Старший офицер бросился на бак…
Уже занесли топоры…
— Отставить!.. Не надо! — вдруг раздался крик, полный радости и счастья.
И такой же радостный крик вырвался у матросов и пронесся на палубе.
«Чайка» медленно и как бы с трудом отходила назад и через несколько минут пошла быстрее, очутившись на вольной воде.
Минут через десять хода капитан крикнул:
— Стоп, машина!
И когда клипер остановился, скомандовал:
— Из бухты вон! Отдай якорь!
Раздался звук якорной цепи, якорь грохнул в воду, и «Чайка» остановилась, повернувшись носом против ветра.
— До утра простоим! — весело говорил капитан старшему офицеру. — А теперь велите команде дать по чарке водки, и пусть люди просушатся и обогреются. Да попросите вахтенного офицера раньше восьми часов команду не будить… А я пойду спать! А вы, Евграф Иваныч, на минуту зайдите ко мне! — обратился капитан к штурману.
— Слушаю-с.
— А течи нет, Николай Николаевич?
— Нет…
— И отлично… Я спать пошел.
VII
— Эй, Рябка! «Медведя»! — крикнул капитан, входя в каюту. Но Рябка не откликался.
— Дьявол… Рябка!
Он заглянул в каюту вестового. Тот крепко спал. Капитан разбудил вестового. Тот вскочил и протирал глаза.
— Спал?
— Спал, вашескобродие!
— И ничего не слыхал?
— Никак нет, вашескобродие!
Капитан засмеялся и, обращаясь к штурману, заметил:
— Верно, «медведя» хватил много!
— Надо думать!
— Хватил, Рябка?
— Самую малость, вашескобродие!
— Ну, а теперь изготовь нам, да побольше! И печку затопи! Присаживайтесь-ка, Евграф Иваныч.
Но старый штурман прежде посмотрел на барометр и тогда только присел и весело заметил:
— А барометр поднимается, Павел Львович!