На самом деле я задумался, кто такой Джоконда и почему он не в состоянии передвигаться сам.
— Так вот, — продолжила она и постепенно, слово за словом, стала растворяться в воспоминаниях, как явь во сне:
— Последнее лето промелькнуло не то чтобы быстро, а как-то незаметно, да и было оно дождливым и скучным. В конце сентября дожди зарядили уже не переставая. Туристический сезон заканчивался, поздние туристы прятались от дождя в кафе и барах, столики с узких мощеных улиц занесли внутрь, отчего улицы еще больше опустели. Был поздний вечер. Я сидела в кафе за столиком у окна, передо мной на скатерти в красно-белую клетку лежал иллюстрированный учебник по истории живописи, рядом искрил в пузатом бокале пурпурный глинтвейн. С его помощью я пыталась сначала согреться, а потом, когда согрелась, вдохнуть жизнь в затертые репродукции. За час до этого меня едва не смыло дождем с колокольни святого Михаила. С нее, прежде чем спуститься, я высмотрела это кафе. Оно и прежде было мне хорошо знакомо и в такую непогоду вдруг показалось единственным уютным местом во всем городе. И вот, я сидела у окна, глинтвейн остывал, про учебник я забыла — я смотрела в окно, его омывал дождь. Я представила себя на корабле, отходящем от причала в грозовую ночь. Меня охватила тоска, хотелось плакать вслед за небом, но почему-то не получалось… Мостовая за окном шла под уклон, дождевая вода неслась неоновым потоком к причалу, светящиеся вывески и витрины отражались в мокром камне мостовой, улица помолодела на тысячу лет. Я знала, что дом напротив кафе построили в пятнадцатом веке. Старый желтый камень совершенно скрылся за дождевым занавесом, витрина ювелирного магазина на первом этаже казалась расплывчатой сквозь мокрые окна кафе, перед витриной маячила тень. Тень то поднималась, то опускалась. Нет, я нисколько не подумала, что кто-то собирается грабить ювелирный магазин. Скорее это походило на поиски чего-то очень мелкого — словно покупатель, выйдя из магазина, обронил купленную вещь — кольцо или, быть может, кулон — в общем, что-то мелкое, но дорогое. Я увидела, как тень разогнулась и стала приближаться к кафе. Не знаю почему, но мне представился молодой человек, купивший своей невесте кольцо с брильянтом, и вот, из-за дождя и темноты, его свадьба может совершенно расстроиться. Мне стало смешно от таких мыслей и почему-то совсем не жаль растяпу. За окном мелькнул силуэт, я чувствовала, незнакомец смотрит в окно, и он смотрит на меня. Что он там видит — за мутным от воды стеклом? Шарж… женская голова из-под кисти Фрэнсиса Бэкона… Я умоляла его перестать смотреть и зайти — зайти наконец… Колокольчик над дверью звякнул, и в кафе вошел мужчина, он был гораздо старше того молодого человека, которого я себе представила — лет на десять, я думаю… Правда, с ростом и комплекцией я угадала — незнакомец был высок и широкоплеч… (здесь Лия смерила меня взглядом, но, видимо, сравнение было не в мою пользу) …но во всем остальном я нисколечко не угадала. Первое, что бросилось в глаза — это черная широкополая шляпа с шарообразной мятой тульей. Поля шляпы опустились под тяжестью воды, которая их насквозь пропитала. На незнакомце был черный плащ, то есть я так подумала, что это плащ, но вскоре поняла, что тонкое кашемировое пальто было насквозь мокрым, шерстяная ткань блестела, как ваш фаонский шнырек, только что выбравшийся из воды. Но стряхивать воду, как шнырек, незнакомец не спешил. Оставляя за собою мокрый след, он прошел к стойке и попросил у бармена фонарь. Бармен был готов к тому, что у него попросят водки или рому, но не фонарь. Он даже сперва подумал, что это название какого-нибудь коктейля. Незнакомец еще более настойчиво попросил фонарь. «Вам следует сначала выпить. Вы весь промокли, водка вас согреет», — сказал бармен, припоминая, есть ли у него фонарь. «Мне нужен фонарь», — повторил незнакомец. Под ним уже образовалась целая лужа. Подскочил робот-уборщик и стал вытирать воду. Незнакомец оглянулся на робота, потом поднял глаза и увидел меня. Впрочем, гораздо дольше, чем мое лицо, он рассматривал стоявший передо мной бокал. «Давайте глинтвейн», — согласился незнакомец, однако добавил: «Фонарь мне все равно нужен, постарайтесь найти, пока я буду пить глинтвейн». Почти все столики были свободны, и не было никакой надежды, что он подсядет ко мне. Действительно, он сел в углу, за следующий столик, я могла видеть его в профиль. У него был крупный прямой нос, волнистые каштановые волосы, смуглая… нет, пожалуй, бледная кожа. Он походил на местного, но говорил с неизвестным мне акцентом. Один раз он повернул ко мне свое лицо, и я увидела грустные миндалевидные глаза, как у юноши с фаюмского портрета. Когда я листала учебник, я видела этот портрет. Глинтвейн оживил, подумала я. Борода и усы у незнакомца были такими, какие бывают у людей, которые несколько недель не имели возможности побриться. Допив глинтвейн, незнакомец стал расплачиваться. Он долго шарил по карманам, вытащил совершенно мокрый носовой платок и несколько монеток, похожих на серебряные. Но он не собирался ими платить. Это было видно по тому, кaк он их выложил на стол — в сторонку, рядом с платком. И бармен, в чьих глаза сначала блеснул интерес, отвел от монет руку как от чего-то малоценного. Робот-уборщик, подъехав к столу, стал навязчиво вытирать пол вокруг незнакомца, словно торопя его. И тут незнакомец выложил на стол большой заржавленный гвоздь. Я заметила, что самый кончик гвоздя не был покрыт ржавчиной. Не то чтобы он блестел, но им недавно точно царапали по чему-то твердому и шершавому. Наверное, когда незнакомец вытаскивал монетки, у бармена еще оставалась какая-то надежда получить плату за глинтвейн, но гвоздь! — тут уж извините — люди, таскающие в карманах гвозди, за выпивку не платят, — так подумал бармен. Я взглядом изо всех сил показывала бармену — отстань, принеси человеку фонарь и уйди, я заплачy, если надо. Прочитав мой взгляд, бармен противно подмигнул мне, а незнакомец посмотрел мне в глаза и, кажется, усмехнулся. Я жутко смутилась, вдруг захотелось провалиться сквозь землю; плохо соображая, я выхватила косметичку и выбежала в коридор, где была дверь в дамскую комнату. Когда я вернулась, незнакомец уже ушел. Я села за столик и посмотрела в окно. На мостовой перед ювелирной лавкой подрагивало светлое пятно овальной формы. Я поняла, что это свет от фонаря. «Вы дали ему фонарь?» — спросила я бармена, который отчитывал робота за какую-то оплошность. «Да, — сказал он, — смотрите, что он оставил в залог». Это были часы, наручные и очень дорогие. Меня просто разрывало от любопытства. Я расплатилась, вышла из кафе и направилась на свет фонаря. Незнакомец ползал по мостовой на коленях и старательно осматривал каждый булыжник. Я медленно прошла мимо, он поднял голову и посмотрел очень недовольно, поэтому я не стала предлагать ему свою помощь, вместо этого я вернулась в гостиницу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});