— Смейтесь, смейтесь. Хорошо смеется тот, кто смеется последним.
— Вижу, вам не нравится, что я шучу, когда вы рассказываете замогильные истории. Но мы, французы, умеем смеяться и перед лицом смертельной опасности. Мужественный человек не обязательно должен быть мрачным. У каждого свои манеры, правда, господин Андре?
Андре улыбнулся, привстал на стременах, послюнил палец и поднял его вверх, как делают моряки, определяя направление ветра.
— Пожалуй, полковник прав, — заметил он, — трава действительно горит. Мы не видим дыма, так как ветер нам в спину. Думаю, очаг пожара — впереди. Как вы считаете, полковник?
— Вы правы, майор. Впереди — горящие прерии, позади — краснокожие. Мы здорово влипли.
— Что будем делать?
— Надо во что бы то ни стало достичь вон той голубоватой линии на горизонте. Если не ошибаюсь, это деревья на берегу Пелуз-Ривер. До них мили четыре.
Тут раздался какой-то странный звук, похожий на шум наступающего прилива или, точнее, на шум реки, запруженной внезапным обвалом. Тонкие струйки беловатого дыма поднялись над равниной, как раз между беглецами и берегом реки на горизонте.
Минут за десять в той стороне возникло около тридцати очагов огня. Странная и тревожная закономерность: костры располагались на одной линии, примерно на одинаковом расстоянии друг от друга. Разгоревшись как следует, огонь полностью отрежет охотникам путь на север, к Пелуз-Ривер.
— Ну вот, мистер Фрике, что вы на это скажете? — ехидно спросил полковник.
— Что тут скажешь! Индейцы поставили перед нами огненный заслон, и до реки нам не добраться. А они тем временем вернутся назад через прерию и зайдут нам в тыл, чтобы заставить отступить к линии огня. Нам остается или проскочить через пламя, или прорваться по трупам этих негодяев, что скачут за нами.
— Точно. Только краснокожих уже не два десятка, а куда больше. Сообщники этих негодяев все время были рядом. Они заранее сговорились и по первому сигналу начали действовать. Теперь нас преследуют сотни две головорезов, разделившихся на три группы. Вскоре мы узнаем, что нам грозит. Пересечь прерию и выйти к Пелуз-Ривер практически невозможно. Давайте попытаемся сначала проскользнуть вправо.
Охотники пришпорили коней и освободили от ремней винчестеры, чтобы при появлении врага немедленно открыть огонь Они не проскакали и десяти минут, как заметили на гребне холма полсотни всадников. Завидя белых, индейцы издали яростный крик и с изумительной точностью образовали линию атаки, рассредоточившись направо и налево.
— Ну, так и есть! — проворчал американец. — С этой стороны путь к отступлению отрезан.
Он резко натянул поводья, выхватил карабин, прицелился и выстрелил с расстояния в четыреста метров. Великолепная белая лошадь взвилась на дыбы и рухнула, придавив всадника.
— Промазал! — воскликнул ковбой.
— Как?! — удивился Фрике. — Вы недовольны? Выстрел, черт возьми, неплох, такой не каждому удается!
— Да я не лошадь хотел свалить! — ответил янки, и откровенная ненависть прозвучала в его голосе. — Я бы дал десять выстрелов, чтобы продырявить хоть одного из этих краснокожих хорьков.
Фрике и Андре тоже выстрелили по линии всадников. Индеец, в которого целился Андре, упал под ноги лошади, а тот, кто был мишенью Фрике, выпустил поводья и откинулся на круп коня.
— Браво, майор! Совсем неплохо, капитан! — похвалил американец своих спутников.
Индейцы, что бы там ни говорили, стрелки слабые. Убедившись в меткости противника, они стали осторожнее. Всадники вновь укрылись за лошадьми и замедлили скачку, сохраняя, однако, линию атаки.
— Под огнем целого отряда нам, похоже, не пройти, — заметил Андре, досылая новый патрон в патронник.
— Попробуем проскочить слева, — заявил ковбой, разворачиваясь.
Они не проскакали и трехсот метров, как из высокой травы вынырнула еще одна группа индейцев и рассредоточилась в том же порядке, что и первая.
Нападавшие были уверены в успехе. Они не пытались прятаться и медленно продвигались, чтобы окружить белых, у которых тогда останутся два выхода: броситься в пламя или попытаться прорвать линию врага.
Положение становилось критическим. Американец, сохраняя невозмутимость, жевал табак и с удивлением поглядывал на французов, видимо, восхищаясь их самообладанием. Фрике беззаботно посвистывал, а Андре рассматривал противника в бинокль. С той стороны зловещее потрескивание выстрелов становилось все громче и отчетливее.
Три цепи индейцев медленно, но неуклонно смыкались.
— Что будем делать, полковник? — спросил Андре.
— Плохи дела. Я не дам и доллара за наши шевелюры.
— Но надо отсюда выбираться.
— Разумеется. Броситься на индейцев и перебить их как можно больше — рискованно. Они поубивают наших лошадей, потом схватят нас и привяжут к столбу пыток.
— Может, попытаемся прорваться через огонь?
— Надо попробовать.
— Полковник, — заявил Андре, — я беру командование экспедицией на себя. Поверьте мне, у меня есть план, и он выполним. Фрике, спешивайся и быстро вытащи одеяла. Вы, полковник, следите за противником с этой стороны, а я — с той. Фрике, бурдюк, что у тебя за спиной, полон?
— Да, господин Андре, в нем около восьми литров воды.
— Хорошо. Расстели одеяла на земле и как следует намочи их. А вы, полковник, пристрелите того мерзавца на пегой лошади, что вырвался вперед… Браво, мистер Билл… Теперь моя очередь.
Раздались выстрелы, и через мгновение два индейца были на земле. Краснокожие, уверенные, что им удастся взять противника живьем, не стали стрелять в ответ, а лишь теснее сжимали кольцо окружения.
— Фрике, готово?
— Сделано, господин Андре.
— Хорошо. Теперь саблей разрежь одеяла пополам. Полковник! Огонь! Огонь по негодяю, который выскочил за линию. Так, молодцом! Вы неплохой стрелок. Ну, как дела, Фрике?
— Одеяла разрезаны.
— Прекрасно. Теперь привяжи половину на голову каждой лошади — так, чтобы была закрыта морда и одеяло спускалось на грудь.
— Господин Андре! Огонь приближается!
— Вижу, черт возьми! Сделал?
— Готово!
— А теперь по коням! Фрике, передай полковнику мокрую половину одеяла, другую дай мне и одну оставь себе. Накройте лицо и плечи!
— Здорово придумано, генерал! — с восторгом воскликнул американец.
Лишь сто метров оставалось до огненной завесы. Три цепи индейцев сомкнулись, и до них было не более трехсот метров.
Французы и американец развернулись лицом к огню. Лошади с мокрыми одеялами на голове ничего не видели.