Читать интересную книгу Пусть победит сильнейший (рассказы) - Борис Раевский

Оркестр непрерывно исполнял марши и гимны. Торопливо делали записи корреспонденты, толпились фоторепортеры, тут же стоял грузовик с нацеленным на шоссе киноаппаратом.

Анри Вессад, крановщик плавучего крана, сухощавый, высокий, чуть сутуловатый, с изрытым оспинами лицом, старался казаться спокойным, но это ему плохо удавалось.

Перед стартом все гонщики волнуются. Многих даже бьет озноб. Горячему, вспыльчивому Вессаду особенно трудно было сохранить душевное равновесие.

Ночью он ворочался в постели, что-то шептал во сне. На гонку явился взвинченный, напряженный, с лихорадочно блестящими глазами.

…Диктор вызвал участников на старт.

Первым ушел один из «зеленых» гонщиков, потом Лансье. Через пятнадцать секунд в погоню за ним должен был ринуться Вессад, потом, еще через пятнадцать, — Лерок, потом остальные.

Вессад сел в седло, шипы его туфель плотно вошли в отверстия педалей. Он закрепил туклипсы и, опираясь левой рукой о плечо «толкача», напряженно ждал.

Сигнал!

«Толкач» сильно послал машину, и Вессад помчался по асфальту. Плавно и сильно вращал он педали, низко склонившись к машине. Спина изогнута, голова опущена к рулю, корпус не шевелится, словно окаменел. Только ноги быстро и непрерывно двигались: казалось, они работают независимо от всего тела.

Машина шла хорошо, без малейшего качания. Заднее и переднее колесо двигались точно по одной прямой. В этом секрет скорости.

Неистовый шум охватил толпу уже на старте. Мужчины и женщины, пожалуй, даже особенно женщины, кричали, свистели, размахивали руками, шляпами, платками.

Чуть не у самого носа Вессада вдруг что-то мелькнуло, и в небо взмыл, возбужденно гулькая, рассекая крыльями воздух, белый трепетный голубок.

На третьем километре и до того шумная толпа внезапно дико взвыла. Вессад почувствовал: сзади что-то происходит. Что-то тревожное, угрожающее.

Так взрывается в едином выкрике стадион, когда форвард, ловко обойдя защитников, вдруг выходит один на один с вратарем. Так вскрикивают трибуны, когда боксер падает на брезент и судья открывает счет…

Солнце было в этот момент сзади. Справа от себя Анри Вессад увидел черную тень. Она медленно и грозно наползала из-за спины, упрямо выдвигаясь все дальше и дальше. Уже было хорошо слышно глухое шуршанье чужих шин.

Еще через несколько секунд мимо Вессада промчался Лерок. Привстав с седла, он всей тяжестью тела неистово рвал педали.

Казалось, вся цепочка велосипедистов стоит на месте, вхолостую вращая колеса, и только один Лерок мчится по асфальту.

— Анри! Достань его, Анри! — заорал кто-то.

«Шалишь! Не уйдешь!» — с непонятной радостью подумал Вессад.

В нем уже вспыхнул острый, хмельной азарт. Увеличив скорость, он без особого напряжения стал медленно, упрямо приближаться к Лероку.

Но тот, подпустив его почти вплотную, вдруг снова приподнялся над седлом и стремительно рванулся вперед. Он мчался все быстрее и уже обошел не только Вессада, но и Лансье.

— Анри! — снова взревели болельщики.

— Нажми!

— Работай, парень!

Крики зрителей словно подхлестнули Вессада. Он стиснул зубы и стал еще сильнее вращать педали. Очень хотелось приподняться с седла и мощным рывком достать Лерока. Но Анри сдержал себя.

«И так достану!»

Машина шла быстро и накатисто.

«Достану! И так достану!»

И все-таки, незаметно для себя, Анри увеличивал и увеличивал скорость.

Но догнать Лерока не удалось: тот снова сделал сильный рывок и теперь оказался лидером гонки.

«Как в пятнашки! — мелькнуло у Анри. — Да, пятнашки. Или кошки-мышки!»

Анри уже злился. Он чувствовал — теряет равновесие. Горячая волна крови хлестнула в голову, на миг ослепив его.

У Вессада, как и у большинства гонщиков, не было секундомера на руле. Но и без секундомера он видел — идет быстрее намеченного. Гораздо быстрее.

А Лерок еще усилил темп…

Ах, так!

Вессад резко нажал на педали.

«Врешь! Достану!»

Лерок мчался стремительно. Он стал словно бы невесомым. Будто парил над шоссе. Но Анри чувствовал: он все-таки приближается к сопернику.

Первая тоненькая медленная струйка пота затекла ему в глаз, соленый вкус появился на губах.

«Сумасшедший! — в ярости подумал Анри. — Ведь не пять километров идешь. Пятьдесят! Надо сбавить… Сбавить…»

Но ноги Вессада, сухие мускулистые ноги гонщика, нервы и сердце, каждая клеточка его сильного тренированного тела не желали слушаться, сами рвались вперед, стремясь достать соперника.

— Нажми! — вопили болельщики.

— Анри!

Теперь он шел четвертым. Перед ним маячила широкая спина Лансье, обтянутая голубой рубашкой. Спокойно и методично, хорошо используя накат, Вессад обошел соперника.

Мелькнули трибуны. Кончился первый круг.

На седьмом километре Вессад обогнал и другого противника, первым взявшего старт.

Но впереди была еще одна спина — узкая, с резко торчащими острыми лопатками, голубая спина Лерока. Вессаду казалось: она закрывает ему путь, он ничего не видит из-за нее.

Это рефлекс гонщика. Впереди спина — значит, надо ее обойти. Тело еще не испытывало утомления. Оно рвалось вперед.

«Но нельзя же… Нельзя! А отставать можно? Отставать — это хорошо?»

Мысли путались у Анри. В виске оглушительно билась жилка. Он никак не мог сосредоточиться.

«Как же? Догонять? Нет?»

Вессад заставил себя оторвать глаза от голубой спины.

Только не горячиться!

— Анри! — кричали болельщики. — Ан аван!

«Ан аван» — так называется его клуб. Это значит — вперед!

И снова мелькало асфальтированное шоссе и тесные шеренги болельщиков. Они ограждали дорогу так плотно — Вессад даже не видел, что вокруг — золотистое поле, зеленый луг или черная земля. Мчался словно в живом коридоре.

Голубая спина была далеко. Просвет между Лероком и Вессадом все увеличивался.

— Спокойно, спокойно, — твердил Вессад.

Но спокойствия не было.

Лерок… Он же не дурак. И не новичок. Идет таким бешеным темпом и не боится выдохнуться. Значит, приготовил какой-то сюрприз.

Нажать, что ли? Достать? Пока не поздно?

Снова мелькнули трибуны. Кончился второй круг.

Лерок уже сильно оторвался от докера. Казалось, сухопарый «голубой» гонщик идет теперь последним: намного обогнав всех, он пристал к хвосту цепочки велосипедистов. Вессад был даже рад этому. Теперь хоть впереди не маячила голубая спина, не трепала ему нервы.

Шел уже двенадцатый километр. А Лерок по-прежнему яростно крутил педали. Бедра его постепенно наливались свинцом. Воздух сделался тяжелым и плотным, как вода. Он давил на плечи, голову, ноги, руки. Вспарывать воздушную стену стало неимоверно трудно. И главное — дыхание сбилось от бесконечных спуртов…

Лерок чувствовал: ему уже долго не протянуть, но ни Вессад, ни зрители не знали этого.

И Лерок решил еще раз, последний раз, попробовать…

Ведь Дюваль обещал, если все хорошо пройдет, не скупиться…

На четырнадцатом километре толпа вдруг снова разразилась неистовым криком. Лерок, примкнув к хвосту цепочки велосипедистов, обошел «желтого» гонщика и продолжал яростно рвать педали.

Вскоре толпа опять восторженно закричала: Лерок, собрав остаток сил, эффектно «съел» еще одного противника.

Зрители ревели, не смолкая ни на секунду.

— Анри! — кричали портовики.

— Лерок! — радостно орали другие болельщики.

— Анри!

— Лерок!

Кто-то раз за разом палил в небо из пистолета. Кто-то остервенело дубасил по медной тарелке. Кто-то вертел над головой оглушительную трещотку.

«А может, достать? Сейчас, пока еще есть шанс, — тревожился Анри. — Или… Нет… Не поддаваться…»

Сдерживая ярость, он шел методично и упрямо, стараясь не замечать далеко оторвавшегося противника.

Дюваль был взбешен. Кончался уже третий круг. Скоро Лерок выдохнется, и тогда…

В растерянности метался Дюваль около шоссе.

И вдруг его осенило.

Собрав вокруг себя нескольких друзей, он придвинулся вплотную к асфальту и вместе с ними, скандируя каждый слог, стал кричать, приставив к губам металлический рупор:

— Жми, Вес-сад! Жми, Вес-сад! Жми!

Дюваль рассчитал правильно.

Его крик мгновенно подхватили рабочие, моряки, студенты, искренне желавшие победы молодому докеру.

И вскоре уже многотысячная толпа хором кричала:

— Жми, Вес-сад! Жми, Ан-ри! Жми! Жми! Жми!

А Вессад стискивал зубы. Нет! Нет! Нет! Впереди еще тридцать пять километров.

— Не тушуйся, Анри!

— Работай! — кричали одни.

— Ан аван!

А другие, в пылу азарта, забыв все на свете, остервенело вопили:

— Сопляк!

— Лентяй!

— Эй, проснись! Крути!

Болельщики, как и дети, народ жестокий. Они не прощают неудач.