Читать интересную книгу Исповедь одинокого мужчины - Вячеслав Ландышев

– Сынок, мы Таю видели.

– А где? – печально спросил я.

– Она шла в обнимку с каким-то парнем, – ответила мама.

После этих слов я опустил голову, на душе стало так тоскливо и горько, как будто жизнь заканчивается.

– Ты только не переживай, у тебя все еще впереди, будет много хороших девочек, – пыталась успокоить меня мама.

Я молча, понуро развернулся и пошел к себе в комнату. Там закрылся и лег на кровать. Было очень обидно, что Тая так со мной поступила.

«Она же вчера только сказала, что любит меня, – думал я. – Сказала, глядя в глаза. А это как клятва. Такими словами не бросаются. Многие люди вообще боятся произносить эти три слова в течение всей жизни, даже когда долго любят своего партнера, потому что данные слова предполагают сразу же и некоторые обязанности по заботе и верности к любимому».

Пролежав на своей кровати около часа, я решил выяснить все до конца в этот же вечер, потому что на душе было очень тяжело и надо было от этой боли избавляться. Около десяти часов вечера я оделся и пошел к Тае. Шел как в тумане, меня знобило и колотило, ноги автоматически передвигались, и что происходило вокруг меня, я не замечал. Мне не хотелось идти к Тае, но я себя заставлял это сделать, так как надо было быстрее выяснить наши отношения. По дороге думал, что же мне нужно сказать, как лучше поступить в этой ситуации. Говорить ли ей, что ее видели в обнимку с другим парнем, спрашивать ли, кто это, напоминать ли ей слова, которые она мне вчера сказала, глядя в глаза? Кричать ли на нее, укорять ли? А если она скажет, что ни с кем не гуляла, что мои родители врут, потому что ошиблись? Много было вопросов, на которые я так и не ответил, пока шел к дому своей любимой.

Не зная, как поступить, я нажал на кнопку звонка. Через минуту дверь открылась. На пороге стояла Тая.

– Привет, – с улыбкой сказала она, но это была не та улыбка, с которой она меня раньше всегда встречала, – Пойдем ко мне в комнату.

Проходя по коридору, мы столкнулись с ее мамой, которая была так же со мной холодна, как и пару часов назад, и даже ринулась остановить меня, не пускать в комнату дочери, но Тая еле уловим движением руки и мимикой дала ей понять, что все нормально и нечего беспокоиться.

Зайдя в комнату Таи, я увидел парня в очках с большой оправой, рыжего, худого и высокого, на вид ему было лет 25. Он сидел на диване рядом с письменным столом на моем месте – на том месте, где еще недавно сидел я, когда Тая меня ласкала. В комнате был полумрак, потому что горела лишь настольная лампа. Парень встал, протянул мне руку для приветствия и назвал свое имя.

– Паша.

– Слава, – пожал я его руку и сел на стул у стола.

Тая присела на диван рядом с Пашей и, глядя мне в глаза, цинично улыбаясь, произнесла несколько высокомерно:

– Ну и что мы будем делать?

Понятно, что ее вопрос был адресован именно мне. Причем вопрос прозвучал, как показалось, не только от Таи, а от них обоих, близко сидевших друг к другу напротив меня, на диване.

Я посмотрел в глаза Тае. Сидящий рядом с ней парень меня в тот момент совершенно не интересовал. Выбор в таких ситуациях делают не мужчины, а женщина. Если она выберет меня, я буду за нее биться, бороться, рвать соперника зубами. Но я ничего для себя теплого в ее взгляде не нашел. Никакой поддержки. Все, что было между нами, она к этому моменту забыла как неинтересное и пройденное. А все прекрасное ее ждало только впереди, но уже с другим, а не со мной.

На мгновение повисло молчание. Потом я произнес:

– А ничего не будем делать. Прощай. Будь счастлива, – я встал из-за стола и медленно пошел из комнаты.

У входной двери меня нагнала Тая:

– Слава, возьми свою книгу, которую ты давал мне почитать, – сказала она совершенно другим голосом, нежели раньше. Голосом, в котором появились нотки сомнения, неуверенности в своих действиях из-за неожиданного развития ситуации.

Возможно, Тая ждала яркой, красивой борьбы мужчин за нее. Может быть, даже ожидала драки или по крайней мере словесной перепалки, которую она прекратит, как королева, и окончательно укажет одному из рыцарей уйти в небытие. Два таких красавца, умника, лучшие в своих группах, спортивные, интеллигентные и интересные парни, за которыми бегают многие девчонки, будут сейчас биться только за нее одну, за ее расположение, за ее любовь к ним. Но один из них почему-то отказался от этой борьбы. Почему? Может, он ее не любит? Нет, этого не может быть. Любит, точно, она уверена, он и сам об этом говорил, и она это чувствовала. Может, он трус? Тоже нет. Она его хорошо знает почти два года. Видела, как он дрался со старшеклассниками и был уважаем ребятами из своего класса. Так почему идет все не так, как она предполагала?

Вернувшись домой, я в ту ночь не смог заснуть. Хотелось даже проплакаться, но слезы не шли. Утром еле смог заставить себя выйти на обязательную для спортсмена пробежку. Ускоренный от физической нагрузки кровяной поток вывел из мозга накопленный от ночных переживаний яд, и голова стала более ясной. За следующие два дня я написал Тае поэму о любви на 12 рукописных листах общей тетради, в которой пытался рассказать о переживаниях, о нашей разлуке, о том, что страдаю и могу простить ее измену, если она вернется ко мне. Это были мои первые стихи. Поздней ночью я отнес конверт с поэмой к ее дому и бросил в почтовый ящик. Но в течение недели никакого ответа не было.

В последующие дни я специально с головой ушел в учебу и тренировки, гнал от себя любые мысли о случившейся разлуке, о Тае, о Паше, о бывшей близости с любимой, но душевного спокойствия так и не обрел. Юноша, как говорят психологи, во время влюбленности часто переживает измену не из-за того, что теряет навечно какую-нибудь девушку, а из-за того, что ущемляется при потере его собственное «я», его личное достоинство, его чувства. Ведь его предпочли кому-то другому, а значит, он хуже. А это очень обидно для собственного молодого «эго».

По жизни я всегда был оптимист и в некотором роде даже фаталист. «Все, что ни делается, – все к лучшему» – было одним моим девизом. А вторым, и основным, пронесенным через всю жизнь, был девиз: «Если не знаешь что делать, делай шаг вперед». И я решил уйти от любовных переживаний и душевных страданий на службу в армию.

Глава 2

Армия

По закону в армию призывали с 18 лет, но я, насмотревшись еженедельной телевизионной воскресной программы «Служу Советскому Союзу», в которой с пиаровским высококлассным мастерством рассказывалось о том, как парней обучают стрелять из автоматов, гранатометов и минометов, ездить на танках и накачивать мускулатуру в ежедневных физических многочасовых занятиях, решил попроситься в армию в 17 лет. У каждого военкомата существовал план по количеству призывников, а план в Советском Союзе был основной движущей силой прогресса. В связи с этим мне с радостью пошли на уступки в военкомате и призвали в семнадцатилетнем возрасте в непобедимую и легендарную Советскую армию.

На проводы в армию собрали гостей, родственников и друзей. Пришел и мой тренер по легкой атлетике Виктор Иванович, который после того, как изрядно выпил, начал меня наставлять, чтобы я в армии не выделялся ничем от солдат своего призыва.

– Идут все драить полы – и ты иди, – учил меня Виктор Иванович. – Иначе попадешь, Славдон, позже в такую ситуацию, когда будешь на побегушках у своего же призыва. Вот, к примеру, когда я служил, то один парень сошелся через земляков с «дедами» и отдыхал в их компании, когда наших пацанов заставляли работать. Ну, ничего, через полгода его земляки стали дембелями и ушли, а мы стали «дедушками». Тогда мы этому сослуживцу все припомнили и обратно в свою компанию «дедов» уже не приняли. Отфигачили как-то вечером его втемную сапогами и заставили пахать вместе с молодняком. Так он и работал до самого своего дембеля наравне с «духами». А на дембель ушел, как чмо, грязный и зашуганный.

То, что рассказывал мне выпивший тренер о дедовщине, о каких-то жестоких порядках, о воровстве и подлости, никак не сочеталось с тем, что я видел по телевизору в программе «Служу Советскому Союзу» и в патриотических фильмах типа: «В зоне особого внимания», «Ответный ход» или «Одиночное плавание», поэтому я одновременно и хотел идти в армию, и побаивался ее из-за неизвестности. Причем боялся не физических нагрузок и не драк с дедами, потому что был уверен в своих силах, как каждый здоровый парень, а опасался того, что не знал, как правильно себя вести, какие там законы, чтобы с самого начала не опозориться, не унижаться и не уронить свою честь.

В алма-атинском военкомате я провел четыре дня в душном большом зале, где пришлось спать на деревянных нарах без матраса и подушек, ожидая офицера, который нашу группу должен был повезти в воинскую часть. За это время была возможность сбежать ночью домой, чтобы еще раз увидеть родных, вкусно поесть и выспаться на мягкой кровати, но я решил – ушел так ушел. Вернусь только через два года или раньше, если заслужу отпуск.