в этом мире: еще луну назад она была твердо уверена в том, что им не по пути, а сейчас он был тут, рядом, и нужнее человека не было на свете. Главное, чтобы эти изменения не были последствиями силового шторма и повреждения головного мозга. Ник уверял, что она почти не пострадала, но Вики маниакально каждый день проверяла свои воспоминания, свои чувства, свои желания — не потеряла ли она что-то, не изменилась ли она под воздействием шторма? Не стала ли она ведьмой… Женщин в последней стадии потенцитовой болезни она никогда не видела и, как это проявляется, не знала. Вдруг она вышла другой из шторма, а все лишь старательно делают вид, что она здорова. Бррр, так далеко можно зайти в размышлениях, а время бежит и поджимает. Надо вставать.
В доме стояла удивительная тишина, даже океана еще не было слышно. Вик осторожно вылезла из-под одеяла, шепнув тут же зашевелившемуся Эвану:
— Тебе еще два часа можно спать…
Он приоткрыл один глаз:
— Солнышко…
Вик поправила ему волосы, наползшие на глаза:
— Спи, я справлюсь.
— Я знаю. Глядишь, еще меня гонять по службе будешь. — Эван улыбнулся, и Вик подалась к нему, целуя в щеку — целовать откровенно в губы она еще отчаянно стеснялась:
— Это вряд ли. Присмотри за Броком — что-то он мне не нравится.
Эван моментально сел в кровати:
— Чем именно?
Вик с трудом отвела взгляд в сторону — воспитание обязывало, хотя в пекло воспитание! Эван не стесняется, ей тоже можно… Она улыбнулась и посмотрела на обнаженного мужчину, заставляя себя не считать шрамы на его груди — кажется, юность у него была занятная. Хотя один из шрамов на левом наплечье был подозрительно свежим.
— Брока мучают кошмары. Он кричал ночью. И сейчас опять не спит. И все, мне пора. Опоздать в первый день службы — хуже для репутации не придумать. — Она с помощью эфира зажгла масляную лампу на прикроватном столике — Эван недавно научил её этому нехитрому трюку. Хотя можно было зажечь простой светляк, которому её обучил Дрейк, но это демонстрировать Эвану не хотелось. Вдруг не так поймет — они еще слишком плохо знали друг друга. Или она не умеет доверять.
Эван в спину сказал:
— Мне Дрейк говорил, что ты умеешь зажигать светляки. Научишь?
Вик с лампой в руках обернулась:
— Потом. Пойдет?
— Отлично, — согласился Эван, забираясь обратно под одеяло.
Вик напомнила себе — время! Надо приводить себя в порядок, умываться, собирать волосы в простую косу — под шлем никакая другая прическа не вмещалась, одеваться, причем сразу в форму — отдельную душевую и раздевалку ради неё в участке никто не сделает. Скажите спасибо, что отдельную уборную выделили для машинисток и телефонных нерисс.
Вик, уже в форме, понеслась на кухню — там с вечера она оставляла для себя холодный завтрак. Эвану подаст горячий завтрак его лакей, который приехал с ним из Олфинбурга. Лакеи тоже люди, и требовать с них больше, чем положено, странно. Джон, оказалось, уже встал — он на первом этаже в небольшой хозяйственной комнате наглаживал газету. Пробежавшая было мимо открытой двери Вик вернулась обратно, замирая в дверном проеме:
— Доброе утро, Джон.
— Доброе утро, нера Виктория, — отвлекся от утюга Джон — молодой парень-блондин, настоящий тальмиец лет двадцати, если не меньше. Высокий — выше на голову Вик. В лакеи иных и не брали, хотя еще были карфиане, конечно, но те тоже обязательно были высокими и представительными. — Завтрак на кухне — простите, не успел вам подать. Газета…
— Читал новости? — перебила его Вик.
— Нет, нера. — побледнел лакей. — Как можно!
— Одним глазком? — Вик честно призналась: — Мне некогда читать…
Джон тут же быстро перечислил главные новости:
— Десант Тальмы захватил прибрежную зону Вернии. Ондур перегруппировывает свои войска — они сосредотачиваются вдоль границы Тальмы. Ирлея выдвинула ультиматум — все храмы в Аквилите остаются неприкосновенными, или Ирлея вместе с Моной и Ондуром вступятся за истинный храм. — он тут же поправился: — Истинный, конечно же, с их точки зрения.
Вик нахмурилась — только войны тут не хватало. И так между Броком и ею лежит верность другой стране, а если между нею и Дрейком ляжет война — это будет страшно.
— Что-то еще, Джон?
Он кивнул и перевернул страницу газеты, вспоминая:
— Страны Карфы пока заняли выжидательную позицию… Из местных новостей… Отец Корнелий, инквизитор, приезжает в Аквилиту завтра. С ним едет еще один инквизитор, некто отец Маркус. Он раньше отвечал за всю Карфу. Из криминальных новостей только одна — в Арселе полиция призналась в бессилии найти убийцу леры Клариссы Маккензи. — Джон замялся, не зная, стоит ли сообщать подробности. Лер Эван… Нер Эван точно бы потребовал, а нера…
Вик нахмурилась, вспоминая — газеты в Аквилите ей было некогда читать, а громкое убийство было совершено как раз перед отъездом из Олфинбурга:
— Это та лера, которая погибла в результате черного ритуала? — Что-то там было, связанное с рунами вокруг найденного тела. Или руны были вырезаны на теле?
— Да, нера. — подтвердил Джон.
— Ясно, спасибо. По Аквилите ничего?
Джон улыбнулся:
— По Аквилите вы быстрее всех узнаете новости.
— И то верно. Я завтракать… И спасибо, Джон.
Он уже в спину ей сказал:
— Адамс уже нагнал давление в паромобиле — выезжать можно хоть сейчас.
Вик снова поблагодарила его и влетела на кухню. Времени есть за столом не было — она залпом выпила чашку чая и, собрав из незатейливой яичницы и колбасы огромный сэндвич, помчалась в гараж — поесть можно и на ходу, а вот пробки на узких улочках Аквилиты никто не отменял. Как все проще было в Олфинбурге… Там до участка было пять минут пешком… Только в Олфинбург ей уже не вернуться. Хорошо еще, что её вещи обещал переслать Чарльз. Он же разберется со всеми незаконченными Вик делами.
* * *
В участок, точнее в зал, где уже выстроились в две шеренги констебли, Вик влетела за две минуты до шести утра — пробки в Аквилите ужасны. Паромобиль простоял почти десять минут на переезде, пропуская грузовой поезд, везший на открытых платформах что-то затянутое в брезент, только длинные дула пушек никак не спрячешь, да и контуры бронеходов вполне узнаваемы. Вик с трудом напомнила себе — её это не касается, пока Дрейк дружит с ней. И пока Брок терпит её. Хотя Эван уверен — это коснется их всех.
В зале было душно — паровые баки под окнами пылали от жара. Воняло