Читать интересную книгу Квинт Лициний - Михаил Королюк

Вот и ещё один плюс обнаружился. Ближайшие десять лет лишний вес мне априори не грозит, можно будет от души пожрать. Это будет славная охота…

Хлопнула входная дверь, мама умчалась в поликлинику. Самое время выйти разведку. Сбросил со лба грелку, одел вытянутые в коленях тёмно-синие тренировочные штаны, майку, нацепил на ноги войлочные тапки и осторожно двинулся на выход из комнаты. Первым делом на кухню, там на холодильнике должны быть свежие газеты.

Ну вот, прикуп определился. 15 марта 1977 года, вторник, полтретьего.

На что могу рассчитывать от медицины при сотрясении мозга? Три дня постельного режима. Среда, четверг, пятница.

Радостно ухмыльнулся, — «это просто праздник какой-то, до каникул я на справке. Ха! Не очень-то в эту школу и тороплюсь».

Довольно насвистывая, огляделся по сторонам. На подоконнике рядком выстроились баночки из-под майонеза, в каждой торчало по луковице, выбросившей вверх дружные зелёные стрелки, на некоторых видны свежие срезы. В трехлитровой банке с затянутым марлей горлышком медузой висел чайный гриб. Не удержавшись, налил полстакана светло-желтого, шипящего пузырьками напитка, добавил полложки сахара, мешаю. Эх… Давно забытый вкус.

За окном непривычно пустой Измайловский проспект. За минуту, что я вглядывался в заоконье, проехало лишь четыре машины: два бледных, будто выцветших, «жигуля», тёмно-зелёная хлебовозка и синяя с белой диагональю «почта», да прогрохотал желтый трамвай с облупившимся штурвалом тормозной колонки на задней площадке. На растяжке поперёк проспекта подёргивался на ветру красный трафаретный профиль Ленина. Проезжая часть и тротуары на удивление чисты, но фасады зданий напротив выглядели мрачновато из-за накопившейся на стенах копоти и давно некрашеных тёмных рам. И никаких кричащих вывесок или рекламы, лишь лаконичные «Вино-воды», «Булочная» и, вдали, ближе к собору, «Диетическая столовая» и «Почта».

Небольшой видимый из окна кусочек Фонтанки ещё покрыт сероватым снегом. Вдоль подножия гранитной набережной на льду валиком вытянулись грязные сугробы – работа дворников, всю зиму сбрасывающих вниз снег с тротуара.

Оторвавшись от окна, полез с обыском в холодильник, на котором могильной памятью о прошедшем восьмом марта маячила из хрустальной вазы осыпающаяся веточка мимозы. Так-с, эмалированный бидон с молоком, поллитровая банка со сметаной, яйца, маслёнка и сырница, запечатанная зелёной фольгой бутылка с чем-то кисломолочным, кастрюля с уже отведанным супом, ярко-алая чугунная латка с тушёной говядиной и поставленный в кастрюльку алюминиевый дуршлаг с откинутыми туда отваренными макаронами подозрительно серого цвета.

Не удержавшись, выудил сметану и протестировал продукт.

— Зачёт, — промурлыкал я, довольно облизывая ложку. — А жизнь-то налаживается!

В прихожей быстро провёл ревизию шкафа и вешалки. Определить, где моя одежда и обувь, было несложно, я сейчас сантиметров на двадцать ниже отца. М-да… И вот это надо будет носить?! Нет, всё чистенькое, не вытертое, не заштопанное, но всё такое… такое… простое и безыскусное. Как с китайского рынка десятилетней давности. Закрыл дверку шкафа и удрученно отошел. Придётся привыкать. Одна надежда на то, что на общем фоне не буду выделяться в худшую сторону. Насколько помню, я ещё неплохо одевался.

В комнате родителей только быстро огляделся. В конце концов, ничего нового я там не увидел, только хорошо забытое старое. Телевизор «Рекорд» на тумбочке бара, недавно купленный чешский гарнитур с тёмными полированными поверхностями, пара кресел, журнальный столик и застеленная тахта. За стеклянными дверцами серванта громоздились хрусталь и посуда, этакая выставка достижений семейного хозяйства. И книги, книги в большом количестве, обязательный атрибут «приличной» квартиры. Чем больше книг, тем она «приличнее». Справедливости ради, время покупать книги «для мебели» ещё не пришло, всё приобретенное честно читалось всей семьей.

Добрался до трюмо в прихожей и смог, наконец, спокойно себя оглядеть. Из зеркала на меня внимательно смотрел длинноногий подросток. И чего я комплексовал из-за оттопыренных ушей? Ни фига не оттопырены, нормальные груздочки.

Густые тёмно-русые волосы непривычно длинны и никаких признаков будущих залысин. Надо будет что-то делать с причёской, отвык я от патл, почти целиком закрывающих уши. Конечно, помню, что мода такая была, и за право носить каждый дополнительный сантиметр волос происходили Фермопилы, но, может быть, мне в этой битве капитулировать?

Прямой лоб, чистая кожа. Слава богу, юношеские прыщи никогда не были моей проблемой. Брови… Я погримасничал немного, брови легко заламываются выразительным домиком. Неплохо.

Глаза серовато-зеленоватые, неравномерной окраски, с прямыми, как стрелки, неяркими ресницами. Смотрят серьёзно и немного исподлобья. Нос как нос, обычный. Не большой, не маленький, не картошкой, и не вздёрнутый, без горбинки.

Губы… Губы хорошие, девушкам нравились, я улыбнулся мечтательно, а подбородок они называли решительным. Не буду и я привередничать. Внешность в мужчине не главное, лишь подспорье. Оно у меня есть – и ладно. Отодвинулся и окинул себя взглядом ещё раз.

«В целом, приличный материал, жить можно», — решил, направляясь назад в свою комнату.

Добрался до письменного стола и начал рыться в ящиках в поисках фотоальбома. Предстояло восстановить в памяти лица друзей, подруг и учителей и попытаться вспомнить их имена… Альбом нашелся в итоге не ящиках, а на боковых полках. Сдул с него пыль и направился к кровати, по дороге сбросив в кресло одежду.

Забился под одеяло и свернулся клубочком, пытаясь согреться. Немного подташнивало, слегка знобило и усилилась головная боль. Всё же шмякнулся об стенку солидно, действительно не помешает полежать пару дней. С этими мыслями начал расслабляться, и тут меня осенило, да так, что застонал:

«Шестидневка, мать её! Здесь же суббота – рабочий день, — я ещё раз мысленно пересчитал дни недели. — Значит, в субботу мне в школу…»

В задумчивости потрогал заклеенную лейкопластырем шишку. Ну, ничего не поделаешь, надо опять выползать из норы. Я закружил по комнате в поисках портфеля. Ага, вот он, почему-то между столом и стеной.

Устроившись поудобнее в кровати, извлек из портфеля дневник и чуть покачал им в воздухе. Интуиция подсказывала, что сейчас узнаю о себе много нового и интересного. Опасливо открываю. Почерк как курица лапой – это обо мне, как же, помню, но не думал, что это было так ужасно. Корявые буквы разной высоты пьяно шатались в строю, как революционные матросы после экскурсии по винным подвалам Зимнего.

Красными чернилами крики души: «качался на стуле», «опять качается на стуле», «пришёл без сменной обуви»… Что значит «плевался на перемене»?! Это как? А, это жеваной бумагой из трубочек. Интересно, а в меня тоже… плевались?! Что-то я не уверен в своей способности перенести это без ответного членовредительства…

Ладно, будем решать проблемы по мере их поступления. Полез в конец дневника.

Тройки и четверки в четвертях по английскому, русскому и литературе, рисованию и труду. Да, писателем или художником мне не быть… Остальное, слава богу, пять.

Листаю на текущую неделю. В субботу меня поджидают геометрия, химия, физкультура, английский и биология, потом классный час.

Отложив дневник, взялся за учебники. Что хоть учим-то в этом сезоне?

Отлично, по биологии в этом году анатомия и физиология человека. Я радостно фыркаю, верхнее медицинское мне в помощь. По химии – неорганика. Сверившись с изредка встречающимися в дневнике заданиями, определил изучавшиеся в третьей четверти темы: галогены и группа кислорода. Ха-ха, всего 30 страниц в учебнике, за час вспомню.

— Неприятность эту мы переживём, — немузыкально напел я и с тревогой взялся за учебники по геометрии и алгебре.

Ы-ы-ы… как чувствовал! Теоремы косинусов и синусов, вписанные и описанные многоугольники, квадратные уравнения. А слова-то какие! Дискриминант, теорема Виета, разложение квадратного трёхчлена. На последнем я хихикнул, потом взгрустнулось. Может, в школе я это и сдавал в своё время на пять, но сейчас к этому подвигу не готов категорически.

— Что ж вы, товарищ Барсуков, — ласково сказал обложке. — Такой курс написали сложный-то?

Шутки шутками, но светит мне все каникулы изучать алгебру с геометрией заново…

С русским ещё хуже. «Сложноподчинённые предложения с придаточными обстоятельствами степени и образа действия», «сложноподчинённые предложения с придаточными обстоятельствами следствия, цели и сравнения». Это ж филология, в восьмом-то классе… Ужастик. Что-то мне видится неправильным в обучении детей грамоте через тонкое знание морфологии языка. Правильно Алла Борисовна спела: «Нынче в школе первый класс вроде института», святая истина.