К оглавлению
Британия вступает в 1984-й
Михаил Ваннах
Опубликовано 22 ноября 2013
Среди антитоталитарной классики виднейшее место занимает «1984» Джорджа Оруэлла. Выписанная с гиперреализмом, переходящим в психоделию, картина общества, живущего в вечной войне и вечном страхе. В Океании нельзя быть уверенным не только в будущем и настоящем, но даже и в прошлом. Работа, которой занимается центральный персонаж книги, состоит коррекции прошлого: герой подчищает свидетельства о нем в соответствии с требованиями политики текущего момента. Ну а сегодня реальная Британия вступила в абсолютно махровый 1984 год!
Немного отвлечёмся и перенесёмся в отечественное прошлое начала семидесятых годов минувшего века. Тогда для советских школьников не было более антисоветского чтения, чем отечественные же научно-популярные журналы 1961-го — цитировавшие не что-нибудь, а абсолютно официальные строки Программы построения коммунизма. Когда будет бесплатный проезд, а когда в школах введут бесплатное питание… И поскольку обещанные даты этих славных событий к тому времени уже прошли, а в реальности их почему то не наблюдалось, это вносило разлад в неокрепшие детские души.
Причём разлад куда больший, чем роман-газета с не изъятым ещё к тому времени из библиотек творением Солженицына. «Один день Ивана Денисовича» был написан языком самобытным, но непосильным для детей. Повествовал о событиях, по меркам детей непостижимо давних и официально осуждённых. Описанных в классическом военном романе «Живые и мёртвые»… А вот Программа построения коммунизма (точнее, краткие выжимки из неё) говорила о насущном, с которым советских школяров безбожно — ну а как ещё можно в стране победившего атеизма? — провели.
И дети реагировали на это весьма живо и сильно по-разному. Кто-то и поныне осуществляет невыполненные обещания, перепрыгивая через турникеты для того, чтобы добиться вожделенного дармового проезда. Кто-то разочаровался в коммунизме в частности и в левой идее вообще. Ну а кто-то сделал вывод, что не только объективное описание событий прошлого, содержащее перечень того, что люди делали, но даже и то, что они обещали в прошлом, может представлять колоссальную опасность для политиков.
Причём вне зависимости от модели общественного строя. Эрик Артур Блэр, сотрудник британской колониальной полиции в Бирме, а потом журналист и писатель, творивший под псевдонимом Джордж Оруэлл, жил во вполне демократической и сугубо рыночной Великобритании. Не понаслышке знал работу пропагандиста: в годы Второй мировой вёл на BBC антифашистскую передачу. Но именно он детально описал в «1984» работу чиновника министерства правды. Его Уинстон Смит занят тем, что корректирует прошлое под нужды сего дня.
В Океании 1984 года переменчивым было само прошлое…
Скажем, приходит Смит в своё министерство, а на службе его уже ждёт пришедшее по пневматической почте задание. Выраженное на сугубо алгоритмическом языке — times 14.2.84 miniplenty malquoted chocolate rectify. «Не далее как в феврале министерство изобилия обещало (категорически утверждало, по официальному выражению), что в 1984 году норму выдачи шоколада не уменьшат. На самом деле, как было известно и самому Уинстону, в конце нынешней недели норму собирались уменьшить с 30 до 20 граммов. Ему надо было просто заменить старое обещание предуведомлением, что в апреле норму, возможно, придётся сократить».
И Уинстон берётся за работу — производимую с помощью довольно забавного сочетания технологий. Информация в вымышленном мире «1984» хранится на бумаге и транспортируется по пневматическим трубам (впрочем, пневмопочта установлена и в современных банках: там по ней передаются документы с подписями — дополнительная степень защиты в эпоху электронных коммуникаций). А вот коррекцию текста «Таймс» от 14 февраля 1984 года он надиктовывает чему-то«речепису» (speakwrite) — вроде Siri, но понадёжней, ибо допускается к работе с ответственными документами.
После этого исправленные тексты скрепляются с исходными номерами газет и отправляются пневматической почтой дальше по бюрократическому лабиринту. Следующие несколько строк позволили Оруэллу гениально обрисовать абсурдность общества, в котором жила Океания при режиме Ангсоца. Согласно им, все поправки, внесённые Смитом и коллегами, собирались, и на их основе номер «Таймс» от 14 февраля перепечатывался уже в новом, исправленном виде. Все старые экземпляры изымались и уничтожались, в подшивках их заменяли улучшенные версии. «Историю, как старый пергамент, выскабливали начисто и писали заново…»
Кусок текста поразительно силен с точки зрения писательского мастерства. С одной стороны, рисуется инфернальный образ социума, у которого неправедным властям подвластна даже сама История, где мелкие бюрократы непрерывно насилуют музу Клио. А с другой — описано это в такой же стилистике, в какой декан Свифт писал о лилипутах и великанах, о летающем острове Лапута и о гнусных йеху (Yahoo — это именно из Свифта). То есть — чистейшая фантастика. Разговор о серьёзнейших вещах, но метафорический.
Действительно, каждый англосакс конца сороковых — начала пятидесятых, читавший Оруэлла, должен был воспринять приведённую выше историю примерно так же, как джентльмены восемнадцатого века — путешествия Лемюэля Гулливера. Как нечто абсолютно невозможное… Слишком много «твёрдых копий» производят ротационные машины. Слишком дорог типографский процесс. Ведь даже реальный СССР, который был посуровей вымышленной Океании, не мог добиться изъятия всех текстов «врагов народа первой величины». Они всплывали в самых неожиданных местах…
Найдя старый радиожурнал, школяр мог прочесть речь Троцкого об информационных технологиях 1920-х…
Вот, скажем, Троцкий, с которого Оруэлл писал образ врага государства №1 Эммануэля Голдстейна: как старательно изымали его имя советские пропагандисты; не найти было ребёнку статьи о нём ни во втором, ни в третьем издании Большой советской энциклопедии. Борьба с троцкизмом подробно описывалась, а о самом персонаже — ни слова… Но вот найдёт пацан старый журнал «Радио всем», №2 за 1927 год — так там текст лекции в Политехническом музее самого товарища Троцкого. Да и тут же статья Гуго Гернсбека (того самого, в чью честь премия Hugo) о межпланетной радиосвязи: середина 1920-х…
Но теперь технология сделала невозможное возможным. Подавляющая часть информации хранится в электронном виде, никогда не распечатываясь. Ну а участь того, что попадает на бумагу, печальна. За короткую прогулку со службы домой озябшие мальчики-девочки успевают всунуть в руку 23 листовки и 2 газеты. Рекламные. Которые аккуратно сложенными для компактности отправляются в урну на углу… Информация нынче — это нолики и единицы в массовой памяти серверов. Безразлично, свежие новости или нет, но это одни и те же байты.
И процесс, аналогичный полиграфии, теперь невероятно быстр и непостижимо дёшев. Заменяешь одни цепочки битов другими — и всё! Та самая работа Уинстона Смита сделана. Ну и политики не преминули воспользоваться представившимся шансом. Причём политики родины парламентаризма — Великобритании. И пионером выступила правящая Консервативная партия. (Даром, что ли, оруэлловский Уинстон был окрещён в честь её ярчайшего лидера Черчилля?..) Тори поймали на том, что они подчистили десятилетний архив своих выступлений и обещаний!
Для начала они изъяли из собственного интернет-архива речи со своими обещаниями за 2000–2010 годы — период, когда они пытались отобрать власть у лейбористов. Что ж, это, в конце концов, их собственность… Но дальше — интереснее. Тори (а ещё говорят, что они консерваторы) воспользовались самой что ни на есть передовой технологией — программным роботом (вот он), чтобы запретить доступ к копиям их обещаний и посулов, хранящимся на Wayback Machine, Такая вот подчистка пергамента истории на базе технологий двадцать первого века.
Предвыборные обещания Дэвида Кэмерона с партийного сайта и из интернет-архивов исчезли.
Правда, совсем уж «подчистить хвосты» помешал консерваторам их британский консерватизм — установленная королевой Анной обязанность (Право автора) передавать копии печатной продукции в библиотеки, распространённая и на интернет. Так что в Британской библиотеке копии остались, и выцарапать их из неё не может даже правящая партия… Но — маленькая деталь. Посмотреть их полностью можно только с терминалов, расположенных в самом здании Британской библиотеки. Как и, скажем, в позапрошлом столетии ирландский издольщик вполне мог послушать речи в палате, выбравшись в Лондон…