Читать интересную книгу Астронавты. Отвергнутые космосом - Рина Грант

– Можешь идти, – скомандовала она Питеру. Тот сгреб с приборной доски свои планшетки и датчики и, прижимая к груди, поспешно скатился по лесенке. Бой-Баба смотрела, как он вперевалку бежит к шлюзу дезинфекционной очистки. Поднялся люк, Питер вошел внутрь. Она отвернулась к раненому.

Время от времени она поправляла сползающую с сиденья руку поселенца, поглядывала на показания датчиков. Живой пока. Сердце качает кровь. Лечению снежная чума и впрямь не поддавалась, но, если захватить вовремя, то можно, наверно, хоть сознание сохранить, пересадить в донорское тело. В тюремной больнице после аварии она видела таких… пересаженных. Ничего, живут себе.

И этот мог бы жить. Она стиснула зубы.

Человек дышал спокойней, почти без напряжения. Она порылась в аптечке, вколола еще кардалгин. Доза большая, но какая теперь разница…

– Знаешь что, – вполголоса сказал Живых. Бой-Баба подняла голову. – Наверняка это не единичный случай. Я считаю – на базе уже заражение. Поэтому он и шел к нам.

– За помощью, – кивнула она.

– Надо будет еще раз поговорить с капитаном, – продолжал Живых. – Ехать на базу не завтра, а сейчас же. Подготовить медблок. А Рашида этого на консервацию, если вякнет.

Пораженный захрипел. Бой-Баба повернулась, погладила по руке, что-то сказала по-русски, что именно – потом не смогла вспомнить. Зато хорошо запомнила жесткие сухие глаза Живых.

Датчик на гермокостюме поселенца мигал. Все медленнее. Слабее.

Медленнее.

Погас.

Вдвоем с Живых они отсоединили от костюма датчики. Руки в перчатках сложили на груди. Накрыли тело с головой тканью термопокрытия. Вот так он и вернется на базу…

– Пошли? – спросил Живых.

Она медлила. Странно, что врач не подумал о протоколе – хотя что ему, он рассчитывает на медиков с базы поселенцев.

Бой-Баба нагнулась и стала расстегивать гермокостюм. Без эметтера личность по-другому не установить, нужен непосредственный осмотр тела.

Выполнив все предписания протокола и сняв данные с чипа, Бой-Баба сохранила информацию на своей карте памяти. Сделала несколько снимков с разных ракурсов, так, чтобы за смотровым стеклом не было видно лица. В костюме поселенец выглядел молодцом, бравым героем-астронавтом. Вдруг семья захочет узнать, как он погиб… детям будет что показать.

Расстегнула костюм. Осторожно, стараясь не касаться открытых участков кожи, проверила внутренние карманы. Начатая пачка каких-то таблеток, больше ничего. Она повертела пачку в руках, но названия на ней не было – просто картонная коробка. Желтоватые пилюли в прозрачных кармашках серебристой упаковки. Большинство уже раскрошилось – наверное, он подмял коробку под себя, когда упал…

Бой-Баба оглядела тело – что еще забыла? Вроде ничего. Отсоединять эметтер? Нет, на базе завтра сделают сами.

Вот теперь можно его оставить.

– Не понимаю, как он вообще оказался тут один, без транспортера? – повторила она. – Почему шел к нам, а не к себе на базу?

Живых не ответил. Он присматривался к телу, водя рукой по поверхности гермокостюма. Затем кивнул Бой-Бабе, и вдвоем они перевернули человека на живот, лицом вниз. Живых провел перчаткой по лопатке, и вдруг рука его замерла. Он кивнул напарнице. Отнял руку.

На серебристом материале гермокостюма сияла искорка.

Бой-Баба присмотрелась. Глаз автоматически настроил фокусировку, тут же заболела голова, но Бой-Баба уже поняла.

Пробоина.

Искусственные волокна по краям микроскопической дырочки – оплавлены. Вероятно, так же оплавлена и кожа под костюмом. И внутренние органы под ней.

– Это что же нужно, чтобы пробить гермокостюм? – прошептал Живых. – Оружие, и то не всякое возьмет. Да и оружия поселенцам не положено…

Бой-Баба усмехнулась:

– Оружия им не положено! Ты как вчера родился, честное слово!

Вот и ответ на ее вопрос: почему пораженный шел к ним, а не к своим.

– Что будем делать? – спросил Живых. Но она не ответила – думала.

По дороге на капитанский мостик, громыхая сапогами по коридорам, они не сказали друг другу ни слова.

Глава 2

Капитан Тео Майер выслушал их и приказал собрать экипаж в брехаловке. Техперсоналу кресел не хватило, так что Бой-Баба, Живых и бритоголовая стажерка медучилища Тадефи подпирали стенки. Остальные расселись вокруг столиков, на почтительном расстоянии от капитана и друг от друга. Питер Маленький ерзал на месте, держась за руку сидящего рядом пожилого бортинженера по имени Кок. Тот как будто не замечал, обводя и размазывая пластмассовой ложечкой пятно от кофе на столе. Тадефи – золотокожая марокканка с прозрачными зелеными глазами и пробивающимся на бритой голове белобрысым ежиком – стояла прямо, как палка, и сжимала стаканчик с кофе, обводя команду равнодушно-гордыми глазами.

В углу сидел надутый, как мышь на крупу, пассажир – инспектор из Общества Социального Развития, прибывший с ревизией на базу. Молодой, в неуместном на борту костюме с галстуком и блестящими от геля черными волосами, прилизанными на косой пробор. Бой-Баба за весь полет и двух слов с ним не сказала. Сначала обрадовалась, когда Майер упомянул, что инспектор тоже русский – «вот вам и компания». Но когда она заговорила с ним по-русски, инспектор прищурился на ее модифицированный скелет, поджал губы и притворился, что не понял. С экипажем он разговаривал на безграмотном английском, неуклюже выговаривая слова. Бой-Баба только имя его у Майера и узнала – Электрий. Ну-ну…

Инспектор сидел возле иллюминатора, ночная чернота которого отражала обстановку брехаловки: столики, кресла, автомат с кофе, еще один с водой, холодильник, бар, плакаты на стене. Комната чем-то напоминала зал свиданий в тюрьме, куда Живых приходил ее навещать во время следствия. Только там было полно детей и незнакомых баб, а тут одни и те же лица, из месяца в месяц.

В брехаловку ввалился третий русский из команды, дядя Фима – ответственный за безопасность экипажа, или попросту охранник. Багровое лицо его прорезал от виска до горла тонкий белый шрам. Могучая голова с вечно растрепанной седой копной крепко сидела на бычьей шее. Целыми днями дядя Фима сидел в своем «кабинете» – отсеке безопасности – и посматривал на датчики и экраны системы видеонаблюдения, проверяя, что делается в каждом уголке корабля. Слухи про дядю Фиму и его загадочное прошлое ходили разные, но именно он, подловив Бой-Бабу с Живых в коридоре Министерства Авиации и Космонавтики после аварии, замолвил перед Майером словечко и устроил их обоих на древнюю развалюху-грузовоз «Голландец» техперсоналом – «главное, что будете при космосе, а там посмотрим».

Тадефи при виде дяди Фимы расцвела простодушной детской улыбкой, показала на свой стаканчик с кофе – налить ему? – но тот помотал головой и как-то незаметно передвинулся, оказался за спиной у штурмана, поближе к капитану. Собрание пока не начинали – ждали медика.

Капитан молчал, ссутулившись, грея узловатые пальцы о стаканчик с кофе. Изредка он поднимал глаза и обводил помещение, еле заметно задерживая взгляд на каждом. Седые космы, перетянутые аптечной резинкой, спадали на спину. На виске бился пульсом эметтер.

Наконец дверь отъехала в сторону, и Рашид, бормоча под нос, начал торопливо пробираться по ногам сидящих поближе к кофеварке.

Справа от капитана штурман Йос открыл глаза, потер висок с эметтером, отключаясь от сети, и немедленно принялся тыкать в планшетку длинным пальцем, вводя информацию. Затем кинул планшетку на стол и откинулся в кресле, скрестив руки на груди. Ввалившиеся глаза штурмана настороженно оглядывали присутствующих.

Майер откашлялся. Все примолкли, и даже Питер отпустил руку инженера.

– У нас ЧП, – глухо проговорил капитан. Он сидел ссутулившись в низком кресле, длинные тощие ноги широко расставлены, мосластые кулаки ритмично ударяли по коленям. Поднял глаза на Питера. – Доложите ситуацию.

Питер Маленький встал и, запинаясь, рассказал как умел, к чести его ничего не приукрашивая. Рашид важно кивал, особенно когда речь пошла о нем. В свою очередь он взял слово и говорил, не вставая, развалившись, употребляя длинные медицинские термины, значение которых Бой-Баба без эметтера помнила плохо. По рассказам обоих выходило, что они сделали все возможное для спасения жизни незнакомого астронавта-поселенца.

На столе возле капитана мигал огоньком диктофон: велась запись для протокола. Значит, в архивах все будет чинно и благородно.

– Медицина не всесильна, – бил себя в грудь Рашид. – Если властям или семье покойного будет угодно начать следствие – я повторю им то, что уже сказал вам. Связанный клятвой Гиппократа, я сделал все от меня зависящее, чтобы…

Бой-Баба подняла голову – и натолкнулась на внимательный, изучающий взгляд дяди Фимы. Она постаралась раскрыть рот, но не решилась. Ее колотило от возмущения.

Перед собранием, выслушав их наедине, капитан приказал обоим не говорить никому ни слова о том, что в поселенца стреляли. Мятую картонную коробочку с неизвестным лекарством он забрал себе. Это, заявил Майер, люди Общества Соцразвития, вот пусть оно с ними и разбирается. Просто придется ехать на базу с оружием и внимательно смотреть по сторонам.