Читать интересную книгу Сочинения в трех томах. Том 1 - Майн Рид

сассафрас и лечебная копайва.

Я еду вперед и вперед, поднимаясь по крутым откосам и спускаясь в глубокие мрачные ущелья. Глубина этих пропастей часто достигает нескольких тысяч метров, а спускаться приходится по узенькой тропинке — по краю обрывистого гребня, нависающего балконом над клокочущим горным потоком.

Но я все еду вперед. И вот отроги остались позади. Я вступаю в настоящее горное ущелье — перевал через мексиканские Анды.

Конь бежит под сенью мрачных лесов и синих порфировых скал. Я попадаю на открытое место уже по другую сторону горной цепи. И тут перед моими глазами открывается новая картина — картина такой мягкой прелести, что я невольно натягиваю поводья и оглядываюсь с изумлением и восторгом. Передо мной одна из мексиканских валле — этих огромных плато, лежащих на несколько тысяч метров над уровнем моря, между отрогами Анд. Перемежая горы, эти плато тянутся вместе с ними до самых берегов Ледовитого океана.

Огромный луг гладок и ровен, как стоячий пруд. Со всех сторон он стиснут горами, но между этими горами есть проходы, ведущие на другие плато или валле. Горы эти отрогов не имеют. Они поднимаются прямо от равнины — поднимаются то откосо, то крутыми обрывами.

Я пробираюсь по равнине, озираясь кругом. Она ничем не напоминает те места, которые я только что оставил, — область, где царит жара.

Теперь я попал на землю умеренных погод. Другие виды возникают передо мной, другой воздух охватывает меня. Стало гораздо прохладнее — температура напоминает нашу весну. Но я так недавно оставил за собою полосу тропического зноя, что зябну и плотнее закутываюсь в плащ.

Открытая равнина почти совсем безлесна. Картина уже не производит дикого впечатления. Земля возделана, все кругом имеет культурный вид. Ведь как раз на этих горных плато, в этой области умеренного климата и развилась мексиканская цивилизация. Здесь находятся крупные города с богатыми церквами и монастырями; здесь живет большинство населения. Ранчо сооружают тут из необыкновенных кирпичей (адобе), и часто они окружаются живой изгородью колоннообразных кактусов. Попадаются целые деревни из таких хижин, населенные темнокожими потомками древних ацтеков.

Меня окружают плодородные поля. Высится колоссальная культурная агава. Копьевидные листья маиса, разрастающегося здесь с исключительной пышностью, сухо шелестят под ветром. Пшеница, стручковый перец и испанские бобы покрывают огромные пространства. Глаз с удовольствием останавливается на розах, поднимающихся по стенам и обвивающих входы.

Здесь родина картофеля; в плодовых садах растут груши, гранаты, айва, яблоки; бок о бок с тропическими cucurbitaccae произрастают злаки стран умеренного пояса.

Пересекши невысокую горную цепь, я попадаю с одного валле на другое. Опять перемена! Передо мной широкое, ровное зеленое пространство, со всех сторон ограниченное подножиями гор. Это — альпийский луг, по которому верховые вакеро пасут бесчисленные стада.

Я миную еще одну горную цепь, и новое валле открывается передо мной. Еще одна перемена! Я вижу песчаную пустыню, по которой, подобно гигантским призракам, движутся высокие темные столбы смерчей. А заглянув в следующее валле, я наталкиваюсь на ровные голубые воды озер. Берега их покрыты осокой и окружены зелеми саваннами и обширными болотами, на которых растет камыш и тростник.

И еще одно плато проезжаю я. Оно все черно от лавы и шлака погасших вулканов. Ни травинки, ни кустика не растет на нем, никакой жизни нет в этой пустыне…

Такова полоса горных плато — полоса обширная, разнообразная и бесконечно любопытная.

Я покидаю ее и еду дальше. По крутым откосам Кордильер я продвигаюсь к tierra fria — холодным землям Мексики.

Я стою на высоте нескольких тысяч метров над уровнем моря, в густой тени горного леса. Огромные стволы окружают меня, заслоняя горизонт. Где я? Уж, конечно, не в тропиках, ибо лес этот — северный. Я узнаю узловатые ветви и дольчатые листья дубов, серебристые сучья рябины, сосновые шишки и иглы. Холодный ветер, шелестящий палым листом, прохватывает меня дрожью и совсем по-зимнему завывает в верхушках деревьев. Но ведь я нахожусь в области тропиков, и то самое солнце, которое сейчас так холодно освещает меня сквозь просветы дубовой листвы, всего несколько часов назад опаляло меня, прорываясь сквозь огромные пальмы!..

Вот и опушка. За ней открываются обработанные поля. Здесь растут лен, конопля и выносливые злаки холодной полосы. Ранчо здешних земледельцев — это бревенчатые избы с далеко выступающими тесовыми кровлями. Я миную дымящиеся ямы карбонеро, угольщиков, и встречаюсь с арриеро, погонщиком мулов; он ведет вниз караван, или атахо, груженный льдом с высоких горных ледников. Внизу, в больших городах, этим льдом будут замораживать вино.

Вперед и выше! Дубы остались позади, и кругом — только хилые, низкорослые сосны. Ветер все холоднее и холоднее. Вокруг меня — зима.

Еще выше! Сосны исчезли. Из всей растительности остались только мхи и лишаи, облепляющие голые скалы. Кажется, что я попал за полярный круг. Вот и граница вечных снегов.

Я поднимаюсь по ледникам и далеко под собою вижу зелень лишайников.

Холодно и мрачно кругом. Я продрог до мозга костей…

Вперед, вперед! Я еще не достиг вершины. По сугробам и ледяным полям, по крутым откосам и скользким обрывам, нависающим над головокружительными пропастями, я лезу и лезу все выше. Колени мои дрожат, дыхание прерывается, пальцы окоченели, Ага! Я достиг цели. Я поднялся на самую вершину…

Я стою на кумбре Орисавы, или горы Горящей Звезды, — на высоте пяти километров над уровнем моря. Повернувшись лицом к востоку, я гляжу вниз. Полоса снега, полоса мхов и голых скал, темный пояс сосен, более светлая листва дубов, ячменные поля, шелестящий маис, заросли юкки и акаций, тропический пальмовый лес, песчаный берег, самое море с его лазурными волнами — все это я охватываю одним взглядом. Глядя с вершин Орисавы на берега Мексиканского залива, я сразу вижу все климатические пояса, какие только существуют в природе. Я смотрю с полюса на экватор!..

Я один. Голова у меня кружится. Пульс работает с перебоями, и сердце бьется так сильно, что я слышу его удары. Чувство собственного ничтожества подавляет меня, я чувствую себя крохотным, почти невидимым атомом на груди огромного мира.