«Я не могу себе представить Вселенную и человеческую жизнь без какого-то осмысленного начала, без источника духовной „теплоты“, лежащего вне материи и ее законов», – писал академик А. Д. Сахаров.
Каковы же материальные носители сознания? По одним гипотезам, это сверхлегкие элементарные частицы (аксионы, микролептоны, нейтрино и пр.). Другие говорят о неких полях – торсионных, солетонных, морфогенетических и прочих, которые формируются вокруг человека и несут информацию о его эмоциях и мыслях. С помощью специальной аппаратуры эти излучения, поля, частицы научились регистрировать и даже фотографировать.
Академик РАМН Влаиль Казначеев, один из авторов лептонно-электромагнитной теории о материальных носителях физических полей считает, что этими носителями являются лептоны (легкие элементарные частицы, начиная с электронов) и представители их подкласса – микролептоны (начиная с нейтрино).
Другой разработчик теории лептонного поля, доктор физико-математических наук проф. Б. И. Искаков, считает, что «мысли и эмоции человека материальны и в прямом смысле слова могут быть легкими или тяжелыми, их масса варьирует в пределах 10-39-10-30 граммов. Вокруг всех тел существуют „стоячие“ лептонные волны – квантовые голограммы. Каждая голограмма содержит всю информацию о теле, являясь его информационным двойником».
Профессор А. Ф. Охатрин говорит о неких сущностях, построенных на нейтринной основе. Он создал аппаратуру для наблюдения за микролептонными полями. При мысленном воспроизведении образа человека возникает микролептонный кластер (сгусток, скопление), и прибор реагирует на него. Подобный кластер способен самостоятельно передвигаться, что также фиксируется прибором. Опыты по созданию мысленных образов проводил в своей лаборатории и проф. А. В. Чернетский (80, 81).
Эксперименты привели к появлению образований и более сложного плана. Это т. н. мыслеформы – некие энергетические сгустки на полевом уровне, порождаемые мыслями или эмоциональными всплесками, выбросами.
Коль скоро сущности эти составлены действительно из микролептонных полей, то они отнюдь не бесплотны, как не бесплотны и мысли, вызывающие подобные мыслеформы. Доктор психологических наук профессор В. Н. Пушкин пишет: «Все сказанное позволяет сделать вывод о том, что существует такая реальность, которая, будучи вполне материальной, обладает одновременно и свойствами психического. Именно эта форма материи позволяет лепить образы, адекватные предметам окружающего мира. Иначе говоря, психика, если ее рассматривать в аспекте бытия, оказывается своеобразной формой материи» (26, с. 17, 25, 227, 254).
Академик Н. П. Бехтерев считает: «Дальнейшее развитие науки, возможно, внесет какую-то ясность в понимание этих странных явлений. Но вряд ли их понимание может способствовать умалчиванию их в научной и научно-популярной литературе. Вопрос поставлен. Следующее поколение ученых или так же, как и предыдущее, будет шарахаться от него, или, преодолев запреты, займется подбором ключей к этим явлениям… Многое пересматривается сейчас теми, кто ходит по миру с открытыми ушами и глазами. Важно, чтобы среди них были и ученые» (10).
Валерий Брюсов писал в своем стихотворении «Мир электрона», датированном 13 августа 1922 г.:
Быть может, эти электроны —Миры, где пять материков,Искусство, знанья, войны, троныИ память сорока веков!
* * *
Еще, быть может, каждый атом —Вселенная, где сто планет;Там – все, что здесь, в объеме сжатом,Но также то, чего здесь нет.
* * *
Их меры малы, но все та жеИх бесконечность, как и здесь;Там скорбь и страсть, как здесь и дажеТам та же мировая спесь.
(Валерий Брюсов. Стихотворения и поэмы. Л., Советский писатель, 1961, с. 472).
Разве он был неправ?
3. Omnia mea mecum porto![1]
Ни одно существо, насколько я знаю, не способно производить, как мы, этот таинственный ток, который мы называем мыслью, разумом, пониманием, рассуждением, душой, духом, добродетелью, добротой, справедливостью, знанием, потому что он обладает тысячью имен, хотя и имеет одну сущность. Все в нас приносится ему в жертву.
М. Метерлинк
Пытаясь проложить себе путь в этом мире, я постоянно ищу объяснение окружающим меня явлениям.
Ну хорошо, допустим, что мысль – это поток материальных частиц, проникающих в сознание другого человека на бытовом уровне или при психотерапевтическом воздействии. И что же дальше? Где, в каких анатомических структурах мозга происходит закладка «матрицы» («импринта»[2]), определяющей посттерапевтические проявления в аффективной, волевой и поведенческой деятельности субъекта психотерапии?
Мозг исчерпывающим образом описан с его анатомической стороны. Но как осуществляется его связь с психикой, каково участие мозга в построении окружающего мира, в регуляции поведения? Наука на эти вопросы пока не дает исчерпывающего ответа.
Остановимся на рассмотрении наиболее дифференцированной, сложной и до сих пор еще загадочной области коры – лобного отдела, имеющего непосредственное отношение к генезу психотерапии (гипноза, трансовых состояний).
В повседневной деятельности лобная кора работает в режиме повышенной функциональной активности при конфликтных ситуациях, решении сложных задач.
Исследования известного российского нейрофизиолога А. С. Батуева (6) определили функциональное значение связей лобной области коры. Были выявлены три кольца саморегулирования – лобно-таламическое, лобно-гипоталамическое, лобно-ретикулярное.
Известно, что важнейшим связующим звеном между высшей лобной регуляцией и всеми познавательными процессами является речь. Речевые зоны коры находятся в задней части лобной доли. Вообще речь является каналом регуляции, связывающим лобные доли с остальной корой. Но в обычной психической деятельности людей эта управляющая функция осуществляется с помощью внутренней скрытой речи.
Вокализированная речь нужна человеку главным образом для общения.
В любой психотерапевтической методике просматривается наличие трансового состояния, не говоря уже о гипнозе, и здесь речь становится главным каналом регуляции, который имеет место между психотерапевтом и пациентом.
Участие лобных областей коры в возникновении трансовых эффектов позволяет через функциональные связи с основными системами саморегуляции осуществлять профилактику психических и психосоматических заболеваний.
В 1979 году была признана доминирующая роль активности правого полушария, ретикулярной формации в процессах наведения транса. Известно, что правое полушарие имеет корково-подкорковые, корково-лимбические проекции, а в левом преобладают интракортикальные связи. Совсем недавно была уточнена роль ретикулярной формации мозга не только в активизации коры, но и в накоплении энергии (35, с. 102–103).
Профессор Вадим Ротенберг (62, с. 252) считает, что деятельность правого полушария может объяснить и некоторые парапсихологические феномены. Он пишет: «Предполагается, что улавливание слабых сигналов, удаленных на очень значительное расстояние от реципиента, требует столь энергетически мощного „приемника“, что мозг просто не может претендовать на эту роль. Может быть, новые данные, свидетельствующие о том, что правое полушарие способно к восприятию и созданию многозначного контекста без дополнительных психофизических „затрат“ (т. е. работает в режиме своеобразной „энтропии“), поможет снять это „энергетическое ограничение“ (на исследование парапсихологических феноменов – В. Г.). Ведь если правое полушарие обладает особой тропностью к многозначному контексту и не нуждается в дополнительной активации, то и очень слабые сигналы могут улавливаться».
Таковы, в общих чертах нейрофизиологические аспекты психотерапевтического воздействия.
Практика моей психотерапевтической работы показывает, что после сеансов классического гипноза (в особенности, применяя интервенционные психотерапевтические стратегии) у пациентов возникают совершенно новые чувствования – улучшается настроение, повышается потенция, ярче воспринимается окружающий мир, пробуждаются творческие резервы. Об этом же пишет и Э. Каструбин, регистрируя у больных после наведения транса ощущения свежести, внутреннего обновления и радости бытия (35, с. 102–103).
Профессор М. Е. Бурно пишет: «…пациенты после получасового пребывания в гипнозе (даже без лечебного внушения) встают обычно такими освеженными, весело-энергичными, и многие прямо сравнивают свое гипнотическое и постгипнотическое состояние с приятным, легким, „шампанским“ опьянением» (12, с. 62–63).