Читать интересную книгу Записки несостоявшегося гения - Виталий Авраамович Бронштейн

был за отпуск и с каким настроением возвращался я

в часть. И, кажется, напрасно. Командир, расспрашивая, как я съездил домой, ничем не

показал, что ему известна моя проделка. Я даже подумал, что, возможно, мамин ответ, к

счастью, затерялся на длинном пути из Украины в Армению. И только в конце разговора

Борис Алексеевич, глядя мне прямо в глаза, доброжелательно заметил, что вполне

доволен моей службой и считает, что пришла пора послать моей маме благодарственное

письмо.

— Напиши его сам, — сказал он, — и дашь мне завтра на подпись.

А так как я, не поднимая глаз, подавленно молчал, веско добавил:

— Разве твоя мама не заслужила настоящей благодарности?

Вообще, оглядываясь назад, честно скажу, что мне очень везло в жизни на

порядочных людей. С тем же командиром моего погранотряда связана еще одна хорошо

запомнившаяся мне история.

Как-то уж так получилось, что мы с ним, несмотря на разницу в возрасте и

положении, по-человечески близко сошлись. Он долго приглядывался ко мне, потом стал

давать разные доверительные поручения, несопоставимые с моим служебным статусом.

Так, на третьем году службы я писал для своего полковника разные выступления и

доклады. Ему нравился мой слог, хорошо совпадавший с его речевым ритмом. Однажды

мне было поручено подготовить материал для выступления на активе Закавказского

военного округа о роли офицера в подъеме уровня боеготовности своей части или

подразделения. Я все выполнил, он прочитал, был очень доволен, с тем и уехал на

совещание в Тбилиси. А когда вернулся в отряд, буквально, сиял.

— Ну и молодец ты, Бронштейн, — гудел он своим командирским басом, — голова у

тебя варит нормально, мое выступление отметил сам начальник политуправления.

Попросил при всех, чтоб я повторил эпиграф к своему докладу и даже записал его себе в

блокнотик. Поблагодарил меня за отменное знание трудов полководца Суворова и

предложил другим тоже внимательно изучать тексты наших военных классиков.

С этими словами, командир вынул из кожаной планшетки папку с докладом и

любовно отложил в сторону первый листок.

8

— И как ты умудрился раскопать это в «Науке побеждать», — произнес он, и с

удовольствием прочитал:

— «Хороший офицер мне даст хорошего солдата, хороший солдат — даст нам победу!»

Я молча стоял у его стола, и у меня внутри все похолодело. А командир, желая мне

сделать приятное, вынул из кармана кителя нераспечатанную пачку моих любимых

сигарет «БТ» и щедрым жестом швырнул по гладкой поверхности стола в моем

направлении.

Неловко улыбаясь, я поблагодарил его, взял сигареты и повернулся, чтобы идти.

Но не выдержал и все-таки — будь что будет! — решился сказать:

— А вы уверены, товарищ полковник, что это — Суворов?

На лице командира сначала отразилось легкое недоумение, затем его стал заливать

густой бурый оттенок:

— Ты, ты, ты — что? — вмиг пересохшим голосом воскликнул он, — да ты понимаешь, что натворил?! Этот же генерал будет теперь, сука, долбать меня к месту и не к месту…

пока не…

Между прочим, насколько мне известно, все обошлось. Слава Богу, советские

офицеры всегда предпочитали Суворову труды других авторов. Что поделаешь, устарел. А

мне умение писать чеканные фразы в стиле и за подписью мировых знаменитостей еще не

раз пригодится. И, как сказал однажды близкий мне человек, они, великие, могли бы

гордиться написанным мною …

После службы в армии закончил Херсонский пединститут, получил диплом

учителя русского языка и литературы. Был комсоргом факультета, все четыре года учебы

просидел на «камчатке», взапой читая художественную литературу.

Вспоминаю литфак тепло: здесь в первый и последний раз в своей жизни я получил

бесценную возможность заниматься любимым делом, как обязательной работой: читать

все подряд. Больше мне так никогда не везло.

В 1968 году женился по любви. Через пять лет развелся по причине её отсутствия.

Куда она подевалась так быстро, не пойму до сих пор. Зато память по себе оставила

добрую: мою любимую дочь Раечку.

После института директорствовал в пригородном районе. В 1977 году снова

женился и, в расчете на то, что моя супруга этих строк не прочтет, скажу откровенно: терпит она меня, бедняга, больше четверти века и, кажется, уже окончательно

притерпелась. Как говорил один известный юморист:

— Миллионы людей живут без любви, и ничего себе — счастливы…

Это он не про нас.

Не знаю, как миллионам, но нам с Аллочкой повезло. Конечно, мне с ней –

немножко больше, чем ей со мною, но должна же, справедливости ради, существовать в

природе какая-то компенсация: ведь я у нее третий, а она у меня — только вторая…

Причем, два ее предыдущих мужа после развода с нею покинули мир земной в сжатые

сроки, чего, слава Богу, не скажешь о моей первой супруге, живущей себе, припеваючи, с

любящим ее мужем. Зато мне, вот, в грустной шеренге своих предшественников как-то не

очень уютно… Особенно, когда женушка, большая любительница прибауток, намекает

загадочно:

— А знаешь, Бог любит троицу!..

В 1993 году вместе с раввинами Хабада Аврумом Вольфом и Давидом

Мондшайном открыл в Херсоне еврейскую школу, где и директорствовал 17 лет. За это

время тематика моих письменных размышлений обогатилась еврейскими нотками, и я все

чаще ловлю себя на мысли, что стал ко многому относиться в свете своего нового

еврейского понимания вещей. Хорошо это или плохо — судить читателю.

Каждый человек, любая сформированная личность, представляет собой

определенное блюдо, социально-кулинарный продукт, потребителем которого является

9

его окружение: близкие и знакомые, а в целом — общество. Подобные блюда, как и на

нашем столе, весьма различны: есть вкусные и не очень, сладкие и горькие, бывают

полезные и встречаются вредные, а иной раз, средь них попадется такое, что насмерть

отравит целую свадьбу…

За историческими примерами дело не станет, но здесь важно другое: любое блюдо, каждое кушанье — есть итоговый результат вложенных в приготовление его продуктов и

технологии их соединения в единое целое.

Так и человек, если желает лучше понять себя, узнать, что он за блюдо, может это

сделать, постаравшись припомнить то главное, что когда-либо произвело на него сильное

впечатление, вызвало живой отклик — согласие или неприятие — а по сути, изменило, как

личность.

Это могут быть какие-то мысли или их обрывки, люди и книги, принципиальные

поступки или аморальное бездействие и, вообще, разного рода ситуации, которыми богата

наша жизнь. Высверки бытия… Попутчик в дороге, школьный приятель, первая

учительница, уличная шпана, поиски справедливости, большая любовь или разочарование

в ней. Благородство и предательство, бескорыстие и стяжательство, трусость и