Читать интересную книгу Журнал «Вокруг Света» №03 за 1975 год - Вокруг Света

Пирс рядом. С полубака пытаются завести носовой швартов. Но огонь немцев настолько силен, что краснофлотцам боцманской команды приходится работать лежа. Швартов все-таки заведен. Секунды решают дело — нужно во что бы то ни стало подтянуть корму.

Удар! Крейсер получает первое прямое попадание: мина разрывается на сигнальном мостике. Убито три человека. Пожар. Уцелевшие сигнальщики, и среди них раненые, бросаются в огонь. Пламя сбивают брезентами и одеждой, заливают смесью из огнетушителей. Пожар ликвидирован.

...Всего несколько метров отделяют корму «Красного Кавказа» от заснеженного причала, и столпившиеся у трапов десантники с нетерпением смотрят на темную полосу воды, бессильные преодолеть ее. Теряется драгоценное время, а пули и осколки между тем находят все новые и новые жертвы. В эту напряженную минуту краснофлотец Михаил Федоткин, разбежавшись по скользкой палубе, точно выброшенный катапультой, мелькнул в воздухе — и вот он уже на причале. С кормы бросают швартов, Федоткин тут же закрепляет его за пал. Он же принял сходни, и на берег хлынули десантники.

С высоты мостика Гущину отчетливо видна вся панорама боя. На берегу — стена огня: горят цистерны с бензином, в складах рвутся боеприпасы — сюда попал снаряд главного калибра крейсера. Выстрелы и разрывы слились в один протяжный гул; его невозможно перекричать.

Крейсер вновь содрогнулся от тяжкого удара. Попадание!

— Пожар во второй башне!

...Дорого обходятся командирам такие минуты. Дорого обошлись они и Гущину. Пожар в башне, где находились снаряды и запасы пороха, грозил взрывом всему кораблю. Военно-морская история знает немало подобных случаев. Недаром при угрозе взрыва инструкции требуют от командира немедленных действий, обязывают затапливать артиллерийские погреба. Отдай такое приказание Гущин — никто бы не обвинил его. Спасти корабль и тысячи жизней ценой гибели нескольких человек — такой акт оправдывает логика боя. Но командир «Красного Кавказа» отринул уже готовое решение. Если не последовало немедленного взрыва, рассудил он, значит, в башне матросы борются с огнем...

Командир оказался прав. Немецкий снаряд, пробив башню, разорвался внутри боевого отделения. Часть прислуги была убита, другие потеряли сознание от газов и ранений. А на элеваторе подачи в этот момент лежали заряды, или так называемые «картузы», — метровые пороховые пакеты. От взрыва один «картуз» загорелся, пламя вот-вот могло перекинуться на остальные. Если вспыхнут они — пожар распространится до самого погреба, и тогда гибель корабля неминуема.

Первым очнулся комендор Василий Покутный. У моряка не было ни сил, ни времени, чтобы откатить тяжелую броневую дверь и выбросить «картуз». И Покутный, обжигая руки, выхватил заряд из элеватора и лег на него всем телом. Пожар заметили. К башне бросились электрик Павел Пилипко и комендор Петр Пушкарев. С трудом протиснувшись через аварийный лаз, они отдраили дверь, и уже воспламенившиеся заряды, шипя, полетели на палубу. Матросы срывали тлеющую проводку, гасили загоревшуюся краску на стенах. Когда на помощь подоспели краснофлотцы аварийной команды, пожар в основном был потушен.

А на самом дне корабля, отрезанные от всех системой водонепроницаемых дверей и переборок, зная о нависшей угрозе, краснофлотцы зарядного погреба приготовились пожертвовать собой. Командир отделения погребных Иван Крипак вставил ключи в трафаретки клапанов орошения и ждал приказа к затоплению... Всего четыре минуты продолжалась драма во второй башне, но эти минуты тянулись нескончаемо долго и были полны высочайшего напряжения.

Было уже совсем светло, когда закончилась высадка десанта. С минуты на минуту могла появиться немецкая авиация.

— Отходите! — был получен приказ.

Выбирать якорь было некогда. Расклепали цепь, и «Красный Кавказ», лавируя среди разрывов, направился к выходу из порта.

Самолеты догнали крейсер уже в море. Они с ожесточением бомбили «Красный Кавказ» целый день, совершив более 25 одиночных и групповых налетов и сбросив на корабль 70 бомб. Но ни одна из них не попала в цель. Подавив «на прощание» немецкую тяжелую батарею на мысе Иван-Баба, крейсер взял курс на Туапсе.

Кончался день 30 декабря 1941 года. Вокруг «Красного Кавказа» на десятки миль ревело штормовое море. Управлять израненным крейсером было трудно. Волны перехлестывали через борт, сильно качало, но все собравшиеся в этот час на юте не замечали ни холода воды, ни качки.

«Красный Кавказ» хоронил погибших. Хоронил в море, как предписывал старинный матросский обычай. Зашитые в парусиновые койки, с грузом в ногах, лежали на корме двадцать три человека из экипажа крейсера, погибшие при штурме Феодосии.

Застыл с винтовками почетный караул...

В Туапсе крейсер осмотрели ремонтники. Тринадцать снарядов и пять мин крупного калибра причинили кораблю немало разрушений. В корпусе зияло восемь пробоин, были разбиты машинные телеграфы и переговорные трубы. Словом, требовался срочный ремонт, и его предполагалось начать в ближайшие часы. Но неожиданно был получен семафор: «Сниматься в Новороссийск». 1 января наступившего 1942 года «Красный Кавказ» отдал якорь в Цемесской бухте. Откровенно говоря, никто на корабле, в том числе и его командир, не предполагал, что крейсеру предстоит новое задание — состояние корабля исключало всякий дальний поход. Но беседа с контр-адмиралом Елисеевым поставила все точки над «и».

— Пойдете снова в Феодосию, Гущин, — сказал начальник штаба. — Знаю ваше положение, но у нас нет выхода. Феодосии срочно нужен зенитный дивизион. Нечем прикрывать порт. А туда сейчас идет транспорт за транспортом с войсками. Грузитесь немедленно.

129 миль до Феодосии. Нордовый ветер до восьми баллов. 17 градусов ниже нуля. На борту «Красного Кавказа» 1200 красноармейцев, двенадцать 85-миллиметровых зенитных пушек, 1700 ящиков со снарядами, десять автомашин, два трактора-тягача. Когда на рассвете 4 января крейсер прибыл в Феодосию, технику пришлось вырубать изо льда — он толстым слоем покрывал палубу и надстройки.

Объявили аврал. Ломами, лопатами, топорами матросы и красноармейцы крушили лед, на руках катили пушки и машины к стрелам. Хуже было с тягачами. Они весили по тринадцати тонн... Но главный боцман наладил какие-то хитрые тали, с помощью которых удалось сдвинуть тягачи с места. Одна только пушка оставалась еще на борту, когда шесть пикирующих бомбардировщиков начали атаку на стоявший у пирса крейсер.

Корабль подбросило чудовищным взрывом. Он почти лег на левый борт. Ударной волной в одну минуту перекосило палубу, сорвало с фундаментов 100-миллиметровые зенитные пушки. Находившегося на мостике Гущина швырнуло на ограждение, и он потерял сознание, а когда очнулся, услышал еще два мощнейших взрыва — бомбардировщики продолжали атаковать крейсер. И хотя уже два самолета были сбиты зенитчиками, остальные упорно рвались к цели. Четвертая бомба разорвалась опять поблизости от кормы. Еще раз перекосило палубу, весь корпус «Красного Кавказа» угрожающе затрещал.

Отбомбившись, самолеты улетели. Воспользовавшись короткой передышкой, контуженый Гущин немедленно соединился с командирами боевых частей. Требовалось как можно быстрее выявить повреждения и немедленно исправить их. Уже со всех сторон раздавался шум врывающейся в корабль воды. В помещениях не горел свет. На глазах оседала корма. Аварийные партии вступили в борьбу с водой, но крейсер продолжал садиться на грунт. Еще несколько минут, и положение станет безнадежным. Выход один — скорее в море!

Выбирать швартовы некогда. Не раздумывая, Гущин отдает команду:

— Рубить швартовы! С якоря сниматься!

Выберется ли якорь? А его нужно выбрать во что бы то ни стало — жертвовать вторым якорем (первый уже лежал на дне Феодосийской гавани) Гущин не мог. Без него в критическую минуту корабль становился игрушкой в руках стихии.

— Якорь чист!

«Красный Кавказ», набирая ход, устремился к выходу из гавани, И, словно дожидаясь этого, над кораблем снова завыли моторы бомбардировщиков. На этот раз, казалось, ничто не могло спасти крейсер от гибели. Лишенный возможности маневрировать, с большим дифферентом на корму, он представлял собой отличную мишень. Но так только казалось! Когда самолеты пошли в атаку, их вновь встретил плотный заградительный огонь. Бомбардировщики не смогли прорваться к крейсеру. Но все же одна бомба разорвалась рядом с кораблем. Едва затих гул взрыва, как над морем раздался истошный вой. Это означало лишь одно — оторвало винт, и турбина работает вхолостую.

Быстро связавшись с механиками, Гущин убедился, что крейсер действительно лишился одного винта. А вой продолжался, и это грозило взрывом турбины. Успеют ли машинисты перекрыть доступ пара в нее? Они успели. В момент аварии у маневрового клапана находился краснофлотец Василий Гончаров. Работая в облаках горячего пара, он сумел добраться до клапана и перекрыл его.