– Уолли! – воскликнула она мелодичным голосом. – Скажи мне, ведь ты Уолли?!
– Я Уолли, – послушно подтвердила я.
– Уолли, моя лягушечка! Это я. Триша. Твой патрон. – Она продолжала держать меня, но вытянула руки, словно говоря: «Дай, я погляжу на тебя». – Ой, да ты высокая! – Она бросила взгляд на мои ноги. – А, каблуки, но все равно. В тебе, должно быть, шесть футов, не меньше. Я права? Ее рост не меньше шести футов, правда, Трей?
Красивый ребенок посмотрел на меня.
– Во мне шесть футов, – согласилась я. – Поверь на слово.
– Тебе не мешало бы поделиться со мной. Во мне всего пять футов и два дюйма. Рядом с Рексом я смотрюсь ученицей начальной школы. Рекс! – позвала она. – Здесь Уолли!
– Знаю, дорогая. Я уже обнимал ее шею.
– Боже, правда, он забавный? – Триша повернулась ко мне спиной. – Люблю, когда он говорит как техасец. Теперь я дам тебе выпить, как большой девочке, и ты расскажешь мне все о себе. Видела снимки, которые мы сделали во время медового месяца? Их показывают на экране в студии. И ты должна попробовать говяжье соте – Рекс называет его «крошево из коровы», – а презентация начнется в семь тридцать. И, да, ты слышала о бедном Дэвиде Зетракисе? Ты его знала?
– Я с ним спала. – Понятия не имею, что заставило меня признаться в этом.
Триша кивнула:
– Я тоже. Задолго до того, как он заболел раком, разумеется. Он должен был прийти сюда сегодня. Никто не знает, самоубийство это или убийство, но у нас здесь новостной корреспондент Энджел Рамирес, и как только прессе станет что-нибудь известно, мы также окажемся в курсе. Энджел все время говорит по телефону. Сейчас она у бассейна – там связь лучше. Впрочем, Уолли, я хочу все о тебе знать.
– Ну!.. – начала я, но тут Триша ринулась прочь, вскрикивая:
– Тони! Дженни! – Браслеты зазвенели: она вытянула руки, чтобы приветствовать других гостей.
Является ли убийство менее ужасным преступлением, если жертва смертельно больна? Мне хотелось обсудить это с Фредрик, и я пошла к бассейну искать ее. Около дюжины гостей слонялись но патио, причем две трети из них разговаривали по мобильникам.
– Вы ведь Уолли Шелли, правда? – спросила меня какая-то женщина возле коктейльного столика. Она курила, хотя на многих вечеринках в Лос-Анджелесе, а также в ресторанах это разрешается только на улице. – А я Джен Ким, продюсер «Под конец дня» и «Мыла и грязи».
– Извините… как вы сказали?
– «Мыло и грязь» – это шоу Триши.
– Я думала, Триша участвует в мыльных операх. Как актриса.
Джен Ким кивнула, выпустив из ноздрей дым. Она была симпатичной азиаткой и выглядела слишком молодо для продюсера.
– Триша играет главную роль в «Под конец дня» с понедельника по четверг. В пятницу она записывает «Мыло и грязь». Вы должны посмотреть эту передачу, потому что…
– Дамы! Господа! – В дверях стоял здоровенный парень с мегафоном. – До презентации осталось пять минут. Пожалуйста, пройдите на кухню. – Он, прихрамывая, вошел в дом.
– …потому что я ищу кого-нибудь. – Джен Ким достала из сумочки от Кейт Спейд визитку и вручила мне. – Я думаю, вы подойдете. Можете дать мне свою?
Я всегда ношу с собой визитные карточки, я протянула одну Джен, та затушила сигарету, попрощалась и пошла за мужчиной в красной водолазке.
Вся эта вечеринка – большая ошибка, решила я, направляясь в дом вместе с другими гостями. Я пришла сюда только из уважения к Рексу, который дал мне работу, когда я в ней нуждалась. Здесь нет ни одного знакомого лица, кроме Фредрик, которую могу видеть когда захочу; меня все принимали за женщину, с которой меня перепутала и Джен Ким; я печалилась о Дэвиде; расстроилась из-за своих лягушек; мне нужно, наконец, хорошенько выспаться, ведь мы с Саймоном не давали друг другу такой возможности уже несколько недель. Попробую ускользнуть и окликнуть Фредрик из машины, чтобы объяснить свой скорый отъезд.
Я вышла из парадной двери и дала парковщику корешок от квитанции. В ожидании машины набрала номер Саймона и стала писать сообщение, в котором предлагала заняться сексом, но тут человек с мегафоном подошел ко мне, встал рядом и спросил:
– Уолли, вы ведь не покидаете нас?
Откуда всем известно мое имя? Или у меня на спине табличка, где оно указано?
– Мы знакомы? – удивилась я.
– Макс Фройнд. – Он сердечно пожал мне руку. – Я работаю с Тришей. На этой вечеринке мне досталась роль помощника режиссера, и потому я собираю исполнителей и гостей. На презентацию.
– Я собиралась уезжать – что-то неважно себя чувствую. И думала исчезнуть по-тихому, но догадываюсь…
– Вы не можете потерпеть еще десять минут? Спасибо. Жаль, что вам нехорошо.
– Мне плохо не физически. Сегодня умер мой друг.
– Дэвид Зетракис? – Я кивнула, он обнял меня. – Я знал его двадцать семь лет. Мы вместе занимались бизнесом, делали карьеру. Он играл, я был помощником режиссера. Он ставил, я был помощником режиссера. Он заделался продюсером, я оставался помощником режиссера. Почти все здесь знали Дэвида. Представьте, что это поминки по нему.
Вряд ли эти слова пришлись бы по душе Трише.
– Пойдемте лучше на презентацию. Семь минут назад вы объявили о ней. А кстати, что будут представлять?
Грубое лицо Макса осветила теплая улыбка.
– А вы не знаете? Тогда я не буду портить вам удовольствие. Но без нас они не начнут. Ведь я как-никак помощник режиссера. А вы, моя дорогая, самая настоящая звезда.
Когда мы проходили гостиную, Макс показал мегафоном в сторону пианиста. От «Канона» Пачелбела тот перешел к «Возрадуйся, мир!» в версии «Фри дог найт» с начальными словами «Иеремия был лягушкой-быком», которую пианист исполнял оперным голосом.
Под вялые аплодисменты мы вошли в кухню. Отсюда была видна столовая. Я не умею произносить речи, Рекс же стоял на стуле посреди кухни.
– Уолли, минуту назад я поведал миру о том, что ты та самая девушка, которая дала мне прозвище Рекс Стетсон, и оно превратилось в мое имя, когда я переехал сюда. Триша никогда не стала бы встречаться со мной, останься я Морисом.
– Правильно! – кивнула Триша, которая приходилась по пояс возвышающемуся надо всеми Рексу. Она как должное выслушала смех, наслаждаясь им, и ни с того ни с сего напомнила мне пуделя. В моей голове тут же родилась идея поздравительной открытки: собака и ее тренер на дог-шоу в «Уэстминстер кеннел клаб»… Но Рекс снова заговорил и показал на стену позади себя.
Я увидела, что она, в отличие от других, задрапирована.
– Вы все знаете Тришу гораздо дольше, чем меня, – начал Рекс, – и все являетесь членами ее мыльной семьи. Вам известно, какие чувства она испытывает к лягушкам. Ее гардеробная в студии, где она жила прежде, словно взята из журнала «Нэшнл джиографик», и мне очень хочется, чтобы она чувствовала себя здесь дома, точно так же как и там. Вы можете увидеть пять самых настоящих лягушек в солярии, но вот эти две – мои самые любимые. Дамы и господа… портреты Рекса и Триши!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});