Читать интересную книгу Внедрение - Андрей Константинов

Все уперлись друг другу в подбородки, и лифт заскрипел потихонечку на шестой этаж.

– Как зовут твой одеколон? – повел носом Ося.

– Тройной аромат какой-то неведомой пачули, – засмеялся Денис. – Так мне одна девушка объяснила, но я все равно ничего не понял. Мы никогда не научимся жить стильно.

– «Стильно» – это как в гангстерских фильмах? – поинтересовался Мулла.

Денис ответить не успел. Лифт остановился, и в тот же момент началась пальба. Штукину показалось, что стреляют на лестничной площадке. Через бесконечно долгую секунду Мулла навалился на него. Вместо глаза у Муллы была какая-то черно-малиновая слизь. Ухарь навалился на Осю и задергался в конвульсиях. Умерев, Ухарь высунул язык. Только после этого Денис, Ося и Штукин опомнились и резко присели на корточки. Мулла и Ухарь мягко, словно матрасы, сползли на них. В кабине лифта стоял дым от выстрелов. Грохота самих выстрелов Штукин уже не слышал, он слышал гул и звон, словно кто-то что-то отбивал азбукой Морзе. В замкнутом пространстве начали летать какие-то щепки и куски пластмассы от обшивки. Ося сидел на заднице, неудобно скрестив ноги, и двумя ладонями держал голову Ухаря. Мертвая голова колотилась в его руках под градом пуль, впивавшихся Ухарю в спину. Штукин в коматозном состоянии смотрел на потолок кабины сквозь пыль и медленно, даже лениво как-то, думал о том, что ему страшно опустить взгляд. Потом он начал думать о том, вытащил ли бы он свой ПМ, если бы оружие было при нем. Мысль не переваривалась, она тянулась, как патока. Время словно остановилось. Денис осторожно взял за плечи Муллу и нырнул ему под грудь, практически обернув тело вокруг себя. До Штукина очень медленно дошло, что бьют из двух «калашей». Про такие варианты он только слышал, а еще видел в кино. Никто не считал выстрелы, но, когда все стихло, было ясно, что в кабину влетело шестьдесят пуль – по тридцать из каждого ствола. В наступившей тишине явно слышалось потрескивание в стенках кабины.

Мулла и Ухарь лили кровь на пол. У Муллы из-под рубахи вывалились кишки. Ухо Ухаря лежало на плече Штукина, но Валерка об этом не знал. Денис медленно повернул голову к Осе, потом с трудом выпростал правую руку и приложил палец к губам. Палец был весь в крови. В этот момент с лестницы донеслись два характерных щелчка, потом – звуки передергиваемых затворов. Не надо было быть кадровыми офицерами, чтобы понять – стрелки вставили новые рожки. Трое живых в тесной кабине лифта сжались одновременно в инстинктивном желании стать меньше. Пауза дала им возможность понять, что их сейчас будут добивать. Штукин успел подумать о том, что Ухарь и Мулла умерли, даже не застонав и не вскрикнув. Они оба ушли на тот свет стоя, практически мгновенно.

Выстрелы загрохотали снова, на этот раз пули летели кучнее. Ося сидел между Валеркой и Денисом, его развернуло пулей в плечо, потом еще несколько попали в бок и в голову. Ося тоже не вскрикнул. Штукину что-то слегка обожгло щеку – и это были все его потери. Денис же остался абсолютно невредим. По каким траекториям летели пули, какие силы ими управляли – об этом не знали даже стрелки. Выстрелы снова смолкли, на этот раз окончательно. Валера подумал, что вот такое не снимали в кино даже и за океаном. Он услышал быстрые шаги по ступенькам вниз. Еще, еще… Звуки шагов затухали, а потом хлопнула дверь парадной. Через секунду после этого завозился Денис, пытаясь отвалить от себя то, что осталось от Муллы. Мулла от этих движений распался на части. Денис поскользнулся в кровавой жиже и ударил рукой по кнопке своего этажа. Двери лифта и не подумали открыться. Денис шумно выдохнул и снова сел, точнее, упал на корточки.

– Я… один? – спросил он треснувшим голосом.

– Нет, – отозвался Штукин.

Денис повернулся к оперу, и они встретились глазами в полумраке – электрический свет в кабине погас еще на первых обоймах, но лучики из десятков пробоин разгоняли темноту.

– А-а, – захрипел Денис, которого, видимо, вдруг охватило чувство вины. – Клянусь, я не знаю, что это было.

– Верю, – еле шевельнул губами в ответ Штукин.

В этот момент мобильный телефон Дениса начал играть мелодию из «Крестного отца». Волков, матерясь, вытащил трубку и нажал кнопку приема:

– Да!

Валера услышал, как в мобильнике застрекотал женский голос:

– Денис, привет, тут в этом Тунисе ничего хорошего нет! Море холодное еще…

– Это кто? – шумно сглотнул Денис.

В трубке явно заплескалось обиженное удивление:

– Ты что, Денис? Это же я, Эльмира!

– Так, Эльмира… Все потом. Не до тебя. Все. Потом, я сказал!

Денис нажал на кнопку отбоя и чуть ли не простонал:

– Дура… Море, понимаешь, холодное у нее.

Штукин и Волков завозились, стараясь отвернуться от кусков мяса и одежды, свисавших со всех сторон, потом снова обмякли.

– Так, – сказал Денис. – Спокойно. Я сейчас отзвонюсь шефу, и все будет… Скоро приедут. Милиция заставит нас быстро вытащить. Ты закрой глаза – отдохни.

Валерка послушно закрыл глаза и слушал, как Волков четко и собранно докладывает по телефону, судя по всему, самому Юнгерову. Денис сказал, что он в лифте с тремя мертвецами и одним живым малознакомым опером. Юнгеров что-то забасил в ответ, но слов Штукин разобрать не мог. Разговор не занял много времени.

– За что я бесконечно уважаю шефа, – сказал Волков, убирая трубку, – так это за то, что он всегда мгновенно все просчитывает, при любом форс-мажоре. У него как раз в экстремальных ситуациях мозг работает без эмоций. Работает только на то, чтобы тушить пожар. И только потом – на выяснение, кто поджег. Слышишь, опер?

– Слышу.

– Шеф сейчас пришлет двух адвокатов, водителя и распоряженцев. Врачам тут делать нечего, а хоронить уже надо начинать…

Штукин осторожно пошевелил руками и ногами, он вдруг подумал, что просто может не чувствовать боли ранения от шока. Потом Валерка ощупал себя – нет, вроде все-таки цел. Неужели цел?

– А зачем… два адвоката? – с трудом сформулировал вопрос Штукин. Он спросил, просто чтобы не молчать.

– Один – мне, другой – тебе. Будет масса вопросов от ментов.

– Это точно.

Денис вздохнул и сказал через паузу:

– У тебя могут быть… неприятности.

– Могут. Даже наверняка будут.

– Извини.

– За что?

Ответить Денис не успел – зазвонил телефон Штукина. Это звонила Снежанна:

– Привет.

– Привет.

– Мы сегодня встречаемся? Чтобы дружить?

Валерка обвел взглядом кабину и подумал о том, что почти незнакомой девушке из Таллинна ничего не объяснишь, тем более по телефону. Как такое объяснить?

– Я… У меня проблемы. Серьезные. Я не знаю еще, когда освобожусь.

– Жаль, – сказала Снежанна. – Я ночью уезжаю к себе обратно. Счастливо тебе. Если еще раз приеду в Петербург – я тебе позвоню. Если только…

– Если номер телефона не забудешь?

– Нет, если… неважно. Ну, пока.

И прежде чем Валерка успел хоть что-то сказать, в трубке запиликали гудки отбоя.

– Понятно, – вздохнул Денис. – Это та, в которой ты еще не разобрался? Из Эстонии?

– Да, – кивнул Валера.

Волков усмехнулся:

– Она не спросила, что у тебя случилось, не надо ли чем-то помочь?

– Нет. Мы только вчера познакомились.

– А какая разница: вчера, не вчера. Она себя этим сдала. Ты сказал – проблемы, и ей сразу почуялась опасность – для нее. Женщины… Не бери в голову, считай, что тебе еще раз сегодня повезло. Естественная проверка на вшивость. И она ее не прошла. Хорошо, что ты узнал об этом сразу.

– Да уж, – отозвался Штукин. – Просто замечательно. – И тут его неожиданно быстро и очень гулко вырвало. Валерка даже удивился – ему ведь приходилось выезжать на разные трупы: на гнилостные, на расчлененные, один раз даже на пролежавший больше недели в ванной…

– Ничего, – сказал Денис. – Это нормально. Это нормальная реакция нормального организма.

Штукин отплевался от блевотины, отдышался и тихо пробормотал:

– Нормально. Так нормально, что и в Господа нашего уверовать можно.

– А вот этого не надо! – скривился Денис. – Он-то тут точно ни при чем. И вообще, должен тебе сказать, что народ у нас не религиозен, а чудовищно, дико суеверен. Как в средневековье. Даже хуже. Гороскопы в модных журналах наголову разбили Библию. У меня много знакомых, которые носят кресты и ходят в церковь. Гороскопы они читают, а Библию – нет. Ничего удивительного – гороскопы ближе, понятнее, простым языком написаны… Серость выдается за набожность. А я вот – крест не ношу, но к Христу ближе… Врубаешься?

– Угу, – кивнул Валера. – Я тоже по церквам не хожу. А сейчас вот как-то потянуло.

– Это эмоция. «Бессилие и страх человека перед дикой природой…»

Их начавшийся было богословский спор прервали шаги на лестнице. Они замолчали, а через несколько секунд голос с характерным вологодским говорком спросил: