из пустого кармана "обломки царизма" не умели, факт.
Память с утра подсовывала давнюю историю... Обрывок истории: без начала, конца, ясного смысла.
В апреле пятидесятого в жизнь Семёныча — тогда просто Мишки — ворвалась женщина-стихия, женщина-весна. Зеленоглазая блондинка нечеловеческой красоты. Век не забыть, как она впервые появилась на пороге его фотоателье. Золотисто-зелёный силуэт в лучах солнца, нежный голос, звонкий смех. Назвала себя — Люда. Его стала звать: "мой глупый фотограф".
Он прошёл фронтовыми дорогами. Вернулся живым, хотя и с покалеченной ногой. Чувствовал себя бывалым и бравым. Освоил ремесло фотографа, обустроился на бойком месте. Привык к женскому вниманию, к сладкой возможности выбирать из многих — лучших. Пользовался, чего греха таить.
Люда сама выбрала его, в этом не было сомнений. Снизошла. Даже на пике бурного романа Мишка сознавал: такая невероятная женщина вряд ли задержится рядом с хромоножкой из фотоателье. Наслаждался мигом блаженства. Боялся думать, чем закончится головокружительный полёт на крыльях страсти.
О, как восхитительно, высокомерно улыбалась она, когда глупый фотограф пытался развлекать её простенькими фокусами. Смеясь, обещала научить настоящему волшебству. А он, дурак, верил. Потому что даже с закрытыми глазами видел исходящее от любимой изумрудное сияние. Чувствовал: рядом с Людой душа и тело полнятся буйной, хмельной, свежей, как весенний лес, силой. Невозможное становится возможным. Отвыкнуть от этого потом оказалось труднее, чем утолить тоску по чаровнице.
Она не ушла, как полагается по законам романтического жанра. Их связь закончилась внезапно и странно. Обычный рабочий день фотографа, согретый мыслями о любимой. Он думал о свидании с нею вечером, предвкушал, парил в небесах — и вдруг очнулся обеими ногами на земле. Безум-ную влюблённость будто выключили. И муторное ощущение, памятное с войны. С Людой — беда? Что с его чувствами, второй вопрос, хотя он, кажется, догадался.
Несколько раз набирал знакомый номер. Отвечали чужие голоса. Просил: "Позовите Люду!" Его недоумённо переспрашивали: "Какую?" На попытки объяснить говорили: "Вы ошиблись, здесь такая не живёт!" — и вешали трубку.
Времена были суровые. Слишком яркая внешность, странные слова и поступки Люды запросто могли довести её до неприятностей. "Глупый фотограф" годы спустя помнил свой тогдашний страх: "Пропала зазноба. Заканчивай искать её. Молись, чтобы самого не нашли!"
У него был ещё один телефон. Люда записала своей рукой, объяснила, что спросить, и как должны ответить, в лучших шпионских традициях. Мишка до вечера колебался, но идя домой, всё-таки набрал из автомата номер "Вадима, который торгует из-под полы волшебными вещами". Дозвонился. Договорился о встрече на следующий день, благо выпало воскресенье.
Пришёл на условленное место десятью минутами раньше срока. Издали заприметил крупного светловолосого парня. Вадим оказался похож на Люду, как брат. Стоял и беседовал с рыжим, очень похожим на первого Мишкиного фронтового командира... Нет, не он, показалось. Фотограф прошёл мимо.
Сделав ещё десяток шагов, почуял сзади неладное, будто волну жара. Шагнул за афишную тумбу, осторожно выглянул. Почему не слышал выстрела? Кровь и мозги белобрысого на стене дома, сам он валится под ноги рыжему — двоим рыжим — один из которых вместе с трупом исчезает в маленьком красном вихре, а второй оборачивается на взгляд Семёныча. Врезалось в память: алое пламя в глазах убийцы, дымящийся пистолет в руке — и спокойно идущие мимо прохожие. На оживлённой улице, в центре Москвы, среди белого, между прочим, выходного дня.
Мишка понял, что дело пахнет керосином. Набычился, глянул исподлобья, случайно поверх подаренных Людой очков. Вот те раз! Убийца и жуткие пятна на стене сквозь стёкла были видны ясно, а так — нет. Подмигнул рыжему: веко дернулось. Снял и спрятал очки в карман. Влился в поток прохожих, ожидая пули в спину, а то и чего похуже. Часа три очумело бродил по городу. К вечеру решил запить горе и всё забыть. Получилось. С кем пил и как пришёл домой, не помнил. Но в понедельник сквозь могучее похмелье проросло желание выяснить, что же, чёрт побери, происходит?
Однако за полдня все следы присутствия Люды в жизни фотографа будто корова языком слизнула. Пропало всё и отовсюду: из ателье, из дома. Негативы, фото с её лицом, записанные телефоны. Даже те хитрые очки из кармана. Тогда Мишка ещё раз очень крепко задумался, как быть дальше.
Убедить себя, будто ничего не было? Две недели с потрясающей женщиной ему просто привиделись? Но не спятил же он! И друзья подтвердят... Стоп, а кто из знакомых видел его с блондинкой? Получается, никто. За полмесяца — никто. Ну и ну.
Сообщить в "компетентные органы"? По доброй воле оказаться в центре сомнительной истории, с рылом в пуху? В свои двадцать пять Мишка не страдал излишней наивностью. Понимал: доносчику первый кнут.
Попробовать лично докопаться до сути? Поставить голову на кон в серьёзной игре по неизвестным правилам? Уголовщина, шпионские игры, секретные дела той же Лубянки? Рисковать — для чего? Люду всё равно не вернешь. А ради уважения к себе и доброй памяти о ней он уже не хотел знать больше, чем знал и догадывался.
Кажется, любимая женщина водила его за нос. Приворожила, не полагаясь на свою красоту и его, так сказать, натуральные чувства. С непонятными, вряд ли благими, целями. Сама погибла, приворот потерял силу: баба Шура рассказывала, так бывает. Кто-то зачистил все следы. Милостиво позволил пешке-фотографу выйти из игры? Навсегда или на время? Кто? Не важно. Мастерство, с каким была проведена зачистка, не позволяло сомневаться: захотят, достанут из-под земли. По крайней мере, в Москве.
Мишка принял решение не просто затаиться — уехать подальше. Фронтовой друг геолог, полушутя приглашавший его фотографом в экспедицию — настоящий подарок судьбы. Как ни тяжело хромому в "поле", а вот он, выход. Если возьмут.
В "поле" пришлось даже солонее, чем Семёныч ожидал, но городские беды целиком остались в городе. В начале октября он вернулся в Москву с хорошим заработком, а главное, живой. Загорелый, окрепший, даже хромать почти перестал. По крайней мере, пройти десяток-другой километров по пересечённой местности к концу сезона не составляло проблем.
Устроился на новую работу. Вскоре встретил Ларису, женился. Через отмеренный природой срок родили сына, ещё через несколько лет — дочь. Жизнь вошла в более-менее спокойную колею. Без опасных чужих тайн и фокусов, с маленькими, незаметными своими. Он терпеливо и настойчиво приумножал их все последующие годы...
А память о той истории сидела занозой: почти не болела, но цеплялась. Что зацепило на этот раз? Да просто среди