Содрогаясь, я перевел взгляд выше, вдоль написанного мелким шрифтом заклинания. А длинное‑то какое! И я ни разу не сбился? Глаза уперлись в мелкий, но жирный заголовок. "Заклинание усиления вероятностей будущего по обратному вектору временного потока". А? Что за хрень‑то? Далее следовало: "Данное заклинание принадлежит, скорее, к разряду предсказательской магии и создано для приближения во времени значительных событий – от локальных, если оно прочитано над предметом или живым существом, до глобальных, если применить к карте…" К карте? К карте?! Мама дорогая! Да я ж его к карте целой галактики применил! Боясь посмотреть на дело рук своих, я заставил себя читать дальше. "Заклинание не является обязательным для поступающих в Академию. Более того, здесь оно приведено, как пример возможностей временной магии пророчеств, доступной волшебникам более высокого уровня (студентам старших курсов и аспирантам) или прошедшим хотя бы один прорыв (апгрейд)". Уффф! Камень с души! Прорывы – это не ко мне. Я это заклинание, что читал, что не читал. Зря только глаза напрягал, дурачина. Вот вечно у меня все себе во вред получается! Ворк, а свечи‑то у меня зря горят! Ой, что будет, когда учитель увидит! Убить не убьет, но на диету посадит. Голодную. И все пауки из подвала – мои.
Я потянулся затушить свечи, да так и застыл в полусогнутом состоянии. Карта жила. В самом центре неизвестной мне галактики разевала прожорливую пасть черная дыра, которой там еще пять минут назад не было. Из дыры игриво подмигивало око Темного властелина. Ничего такое око, симпатичное, фиолетовое, почти в черноту, с чуть вытянутым по вертикали зрачком. А может, это не властелин вовсе, а… Длинные загнутые кверху ресницы затрепетали, а потом око сменилось пухлыми, изогнутыми луком, алыми губками.
– Спасибо, милый! – выдохнули они. – Век буду благодарна! Ты приблизил час моего освобождения.
Кажется, я заорал. Резко отшатнувшись, почувствовал, что не могу удержать равновесия. Попытался ухватиться хоть за что‑то. Ухватился. Что‑то устойчивостью отличалось еще меньше, чем я. Загремело, забренчало, угрожающе заскрипело, я замахал руками, но все же шмякнулся со всей дури навзничь. По кумполу припечатало чем‑то тяжелым. Апгрейдом, наверное.
Проснулся я почему‑то в собственной постели. Попробовал повернуть голову. Больно, ворк! Выпростал руку из‑под одеяла, нащупал шишку. Эк меня… Но встать все‑таки нужно. Попытался приподняться на локтях, не шевеля головой.
– Лежи, лежи, – закудахтал где‑то сбоку Аль каким‑то подозрительно заботливым голосом. – Тебе нельзя вставать. Ни‑ни! Шутишь! Сотрясение вылежать нужно!
– Сколько? – жалобно поинтересовался я, сразу вспомнив о заныканных книжках.
– По‑простому – так, недели три, а по‑нашенски и денька достаточно. Вот травок попьешь каких, а другие и воскурим в помещении. Тут‑то тебе и…
– Конец, – брякнул, не подумав, и приготовился, если не к затрещине, то к возмущенной отповеди.
Но старик почему‑то только захихикал. Я приказал себе заткнуться. Происходило что‑то явно из ряда вон выходящее. Добренький учитель, постельный режим, воскурения всякие… Не бывает так. Не со мной.
Прикрыл глаза, почувствовал, что по комнате поплыл нежный аромат трав. Начал расслабляться. Шмяк! У‑у‑у‑у! Зараза! А когти‑то зачем выпускать?! Я открыл глаза и уставился на сидящего у меня на груди кота. Одной передней лапой зверюга неуклюже прижимал к пушистому воротнику кружку, а второй цеплялся за рубашку на моем плече.
– Теперь поня‑аул, зачем? – поинтересовалась эта наглая тварь. – Мы‑у, коты, к роли официантов не приспособлены. Прими, давай, и пей. Мр‑р‑ру?
Я осторожно поднял не обездвиженную когтями руку и забрал у Сириуса кружку. Пить было неудобно, а ослушаться кого‑то из этих двоих – боязно. В долгую лафу для себя любимого я не верил. Давясь горячим, но, как ни странно, приятным на вкус напитком, разливая половину на себя, я все же осилил содержимое кружки. И сразу тело расслабилось в истоме, исчезла давящая тяжесть откормленной кошачьей тушки, глаза стали закрываться…
Сутки прошли в таком полубредовом состоянии. Я просыпался, успевал почувствовать витающий в воздухе аромат курений, меня поили наваристым мясным бульоном (магичил его учитель, что ли?), отваром из трав, я немного пререкался с котом, а потом снова отключался.
Следующее утро началось птичьей трелью за распахнутым окном, отчаянным мявом и глубокими царапинами на груди.
– Чтоб тебя! – я взвился от боли, пытаясь схватить хвостатого экзекутора, но того уже и след простыл.
– Каррррр! – победоносно сообщила встрепанная ворона, приземляясь на подоконник.
Кося глазом на комнату, гроза огорода бочком просеменила ближе ко мне и с любопытством уставилась на яркие, выступившие на коже алые капельки.
– Карррр! – задохнулась от восторга птица и попыталась меня еще и клюнуть.
Такого надругательства над своей драгоценной персоной я стерпеть уже не смог и со всей дури приложил нахалку створкой. Пернатая бестия выпала из реальности, оставив в воздухе возмущенный хрип и медленно планирующие перья.
– Спасибо‑у, – смущенно пробормотал Сириус, вылезая из‑под комода и кося на меня прищуренным желтым глазом.
– За спасибо цел не будешь, – проворчал я в ответ и попытался встать.
На удивление, получилось с первого раза. Голова не кружилась и не болела, ощущалась только легкая слабость, все‑таки сутки провалялся без движения.
– Ты‑у это… – смущенно промямлил кот, ковыряя лапой пол, – Ася, ну, в общем… мыр‑р‑р‑мя‑мя… извини, типа. Не хотел я‑у. Само‑у так вышло…
– А? – я ошалело уставился на пушистого провокатора. Это чего это он? Он что, извиняется? Да еще и сокращенным именем назвал? Не‑не‑не‑не! Этого не может быть, потому что не может быть никогда! Я точно знаю. Но кот, вроде бы не придуривался, взгляд его, устремленный на меня, был умоляющим.
– Л‑ладно, – заикаясь, пробормотал я, окончательно уверившись, что все еще сплю, – ч‑чего уж там, Сырок, конечно…
Кот обиженно фыркнул на "Сырка".
– Ну и славно! – снова превратился в самого себя этот злыдень. – Вставай, давай, старик ждет. Не девица, хорош нежиться в кровати! Быстро на лоток, причиндалы помя‑умыть и на учебу! Давай, давай! Ать‑два!
Мир вернулся к своему нормальному состоянию.
– Значит, у меня все же случился прорыв…
Счастливым я себя, признаться, не чувствовал. Вываленная на меня учителем информация отнюдь не способствовала поднятию самомнения. Я предсказал целой галактике, огромному количеству обитаемых разумных миров скорую смерть в пасти ненасытного чудовища, монстра, стремящегося к вселенскому господству во имя своего непомерного аппетита. А предсказав, соответственно, приблизил. Мне нет прощения. Ужас черной дыры, великое зло, поглощающее миры… Это еще цветочки, я от учителя и похуже наслушался. Правда перед глазами почему‑то все время стояла не прожорливая пасть, а пухлые зовущие губки, шепчущие мне "Спасибо, милый", но я же дурак, мне простительно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});