Читать интересную книгу В плену подозрений - Джон Макдональд

— Вчера вечером Ники пыталась связаться с тобой по телефону, Геван, — с ноткой непонятного осуждения произнес он.

— Да, мне говорили, как и то, что ты прилетел сюда на самолете. Может, сначала скажешь зачем?

Вместо ответа, Фитч снял очки и тщательно протер их белоснежным носовым платком. Без очков его глаза казались какими-то робкими и совершенно беспомощными. Обычно мне не составляло особого труда практически моментально догадаться, какую именно роль Лестер собирается сыграть, какую конкретно маску он выбрал из своего довольно скудного набора, но на этот раз его поведение меня даже несколько встревожило, так как время шло, а я так и не мог толком понять, что, собственно, ему будет от меня нужно...

Он снова надел очки, не забыв при этом виновато улыбнуться. Чувствуя, как внутри меня начинает нарастать какое-то непонятное раздражение, я нетерпеливо спросил:

— Давай ближе к делу! Что тебе надо?

— Геван... честно говоря... честно говоря, я просто не знаю, как тебе об этом... В общем, Кен умер, Геван.

Я медленно подошел к окну, обвел взглядом дорожку, ведущую к морю, песчаный пляж, маслянисто-серую рябь залива: там вздувались и тут же гасли небольшие волны, уже с белыми гребешками, ветер становился все свежее и свежее, в небе величаво парила стайка серьезных пеликанов, на берегу двое крепких, очень похожих друг на друга парней в темно-синих шортах — скорее всего, братьев — старательно отрабатывали стойку на руках...

Кендал мертв!

Одно слово, всего одно короткое тяжелое слово. И будто что-то с грохотом обрушилось вниз. И произвело совершенно неожиданный эффект. В мгновение ока превратило Кена из человека, которого я, как мне казалось, смертельно ненавидел, в моего любимого брата. Родного брата, ушедшего от нас в мир иной, когда ему не исполнилось даже тридцати одного года. Мертв. Это короткое слово мгновенно пробудило во мне воспоминания, которые я все эти четыре долгих года упорно гнал из своей памяти, стараясь думать о брате только как о человеке, подло, исподтишка укравшего у меня любимую женщину, как о человеке, который не вызывал и при всем желании не мог вызывать у меня ничего, кроме чувства злости и ненависти. Самой настоящей лютой ненависти!

И вот одного короткого слова оказалось вполне достаточно, чтобы это, казалось, вечное чувство испарилось. В памяти вдруг ожили картинки старых добрых времен — передо мной будто наяву предстало его горько рыдающее в окне лицо, когда меня увозили в школу, а он оставался, поскольку был еще слишком мал, но теперь ему не с кем было играть, строить шалаши, раскрашивать военные карты, охотиться на индейцев...

Я вспомнил тот страшный день, когда наш серый пони сбросил его со спины и он сломал себе левую руку, но по дороге до дому не проронил ни единой слезинки...

Эти воспоминания вызвали у меня острые угрызения совести за то, что в течение последних четырех лет я не написал ему ни одного, даже самого коротенького письма, и за то, что на прощанье разбил ему рот, а он даже не попытался сопротивляться. Если раньше я винил во всем только его одного, то теперь все изменилось. Я вдруг отчетливо понял, что это не он украл у меня Ники, а Ники украла у меня целых четыре года жизни моего младшего брата! И вот теперь я остался совсем один. Мать, отец, сестра, брат — все они уже на том свете. Сестра умерла, когда ей было всего семь, и единственное, что я о ней помнил, — это как она со всех ног бежала по лужайке, будто изо всех сил старалась подальше убежать от того рокового дня...

Много, слишком много смертей! Кен был последним, кого искренне волновало все, что со мной происходит, все, что доставляло мне радость или горе. Последние четыре года я старательно убеждал себя, что всей душой его ненавижу, но при этом даже не осознавал на редкость простой истины: сам факт его существования являлся животворной нитью, которая связывала меня со всем по-настоящему хорошим в моей жизни.

Парни в темно-синих шортах уже закончили тренировку и теперь неторопливо шли по песку, лениво перебрасываясь большим ярко-желтым пляжным мячом. Пожилая женщина в темном купальном костюме, наклонившись, стояла у самой кромки воды и перебирала выброшенные на берег волнами морские ракушки. Порывы ветра проникали и в дом, неся с собой запах моря и надвигающегося дождя.

Неожиданное прикосновение руки Лестера к моему плечу заставило меня вздрогнуть. Я повернулся, и он тут же убрал руку.

— Я... прости, я совсем не хотел сообщать тебе этого... все произошло как-то так сразу.

— Как это случилось?

— Знаешь, по всей видимости, какая-то нелепая случайность. — В его голосе явственно прозвучали нотки недовольства, может, даже гнева. — Это произошло сразу после полуночи в пятницу. Господи, Геван, сейчас кажется, будто прошла уже целая вечность! Они с Ники мирно поужинали при свечах, затем она отправилась спать, но еще не уснула, когда все это случилось. Кен, как обычно, совершал перед сном небольшую прогулку. Полиция считает, что он, сам того не ведая, застал врасплох вора или бродягу. Короче говоря, кто-то выстрелил ему в затылок. Он умер практически мгновенно.

Я в упор посмотрел на Лестера:

— В самый затылок?

— Да, в самый...

Нелепость, да и только. Такое всегда случается с незнакомыми людьми, о которых читаешь в газетах, невольно думая, что тебя это никак не касается, поскольку такое никогда не случалось с теми, кого ты знаешь.

— Когда похороны?

Лестер бросил взгляд на часы:

— Сегодня, часа через три. Поскольку желание прийти на похороны выразило довольно много работников компании, было решено сделать это сегодня. Ники, как ты понимаешь, конечно, в жутком шоке. Вообще-то этот несчастный случай всколыхнул весь город. У него же было немало друзей, Геван.

— Да, знаю, — сказал я, садясь в кресло.

Естественно, у Кена было много друзей, поскольку он сам был очень хорошим другом и... человеком. Столь неожиданно принесенная Лестером трагическая весть заставила меня буквально в мгновение ока изменить мое отношение к окружающему миру. Некогда милая взору гостиная вдруг показалась чужой... Будто мне совершенно случайно довелось забрести туда, где проживает кто-то другой. Я встал, чтобы налить себе виски. К моему удивлению, Лестер тоже не отказался. Ему я разбавил содовой, а себе налил даже безо льда. Свихнувшийся вор и палец на спусковом крючке! Выстрел в затылок. Глупость какая-то. Впереди меня ожидало еще множество стаканчиков с неразбавленным виски, но их все равно не хватит, чтобы забыть о том, что так нежданно-негаданно, так ужасно и нелепо обрушилось на меня...

Когда я ставил бокал с виски на столик перед Лестером, он уже с мягким шуршанием расстегивал «молнию» своего портфеля из шикарной кожи.

— Что там у тебя? — нетерпеливо поинтересовался я.

Переход к профессиональной области явно придал ему уверенности. Наконец-то он не в мире человеческих страстей, а в райском саду столь любимых им гражданских правонарушений и судебных предписаний. Наверное, именно поэтому уже совершенно иным, где-то даже менторским тоном Лестер сказал:

— Знаешь, Геван, сейчас, как сам понимаешь, мне не хотелось бы озадачивать тебя такого рода вещами, но, наверное, имеет прямой смысл не откладывать их на потом. Как говорят, сделал дело — гуляй смело. У меня скоро вылет, только, если не хочешь, разумеется, мы могли бы...

— Давай, давай, показывай, что там у тебя.

Он протянул мне бумагу, в которой было черным по белому написано:

«Мне требуется твоя личная подпись на этом документе для суда по делам о наследстве. Поскольку Кен не успел оставить наследников, то по условиям завещания вашего отца его доля в собственности переходит к тебе. Личная собственность Кена, естественно, остается Ники. Можешь обратиться к другому юристу, чтобы проверить все это, хотя...»

Убедившись, что я полностью и внимательно ознакомился с документом, Лестер тут же протянул мне авторучку. Причем как раз вовремя. Если он занимался юридическими делами Кена и Ники, то его, полагаю, ожидал немалый куш. Я, не раздумывая, подписал бумагу и молча передал ее ему.

Он тут же протянул мне другую — стандартный бланк доверенности, выписанный на Ники, на миссис Кендал Дин.

— Боюсь, это может потребовать определенных дополнительных пояснений, — помолчав, произнес он.

— Нисколько в этом не сомневаюсь. Ведь я никак — ни устно, ни письменно — не подтверждал мои акции с того момента, как покинул компанию.

Лестер только пожал плечами:

— Вообще-то вся проблема заключается в том, чтобы найти приемлемого для тебя человека, Геван. Как нам всем показалось, тебя вряд ли устроило бы, если бы от твоего имени твоими акциями распоряжался... ну, скажем, я.

Заметив мой пристальный взгляд, Лестер слегка покраснел, потупился и, досадливо поморщившись, начал суетливо и в общем-то совершенно бесцельно перебирать бумаги в своем роскошном портфеле. Похоже, он вспомнил то, что невольно пришло в голову и мне: тот день много лет назад, когда он явился ко мне с некоторым, якобы чисто деловым предложением, включавшим в себя участие «своего» офицера по утилизации списанных материалов и, соответственно, гарантированную аукционную продажу кое-каких «излишков» имеющихся у нас на заводе военных запасов. Тогда он попытался представить все это таким образом, будто делает мне огромное одолжение, — эту на редкость выгодную сделку, дескать, можно провернуть и без меня, поскольку требовалось всего лишь обеспечить относительно небольшое финансирование, но ведь лучше дать хорошо заработать своим, чем чужим, разве нет? К его глубочайшему сожалению, он обратился ко мне в тот момент, когда у меня не было ни малейшего желания ни миндальничать, ни даже терпеливо выслушивать такого рода сомнительные предложения, поэтому я простыми и доходчивыми словами объяснил ему все, что думаю о его плане, о «своем», то есть продажном, офицере и о самом Лестере Фитче, после чего он с пылающим лицом, как пробка, вылетел из моего кабинета.