историей и взглядами на жизнь. Хотя, что касается взглядов, то как правило, они были близки к моим.
Например, когда мне снилось, что я был членом одной мафиозной семьи и с помощью связки только что купленных остро заточенных карандашей уничтожил боевой отряд триады, я не тронул случайного свидетеля. Хотя это и могло навредить тому мне, но соблюсти кодекс было важнее.
Поэтому я предположил, что во сне попадаю в тела других «я», живущих в параллельных мирах. Причём понял я это во сне, когда был монахом боевого монастыря. Тот «я» размышлял о бесконечности Вселенной, глядя на своё отражение в маленьком пруду. И тут я осознал себя.
После этого, стоило кому-то из моих «я» увидеть своё отражение, как я сразу вспоминал, что сплю и даже мог перехватить контроль над их телом. Но, разумеется, своим двойникам я не вредил.
Я понимал, что вижу большинство других «я» в боевых ситуациях не потому, что все они фанаты боевых искусств и постоянно сражаются. Просто я был настроен на эту волну и часто подключался к ним в моменты боя.
Но однажды случилась накладка.
Я осознал себя в теле маньяка, собирающегося убить и выпотрошить проститутку. Как и во всех остальных случаях, осознание пришло вместе с некоторыми подробностями образа мыслей и действий этого типа. И они вошли в такой конфликт с моим моральным компасом, что я, как говорят здешние практики «потерял себя».
До сих пор не знаю, как мне удалось не выйти из сна, когда после удара ножом в живот маньяк вернул себе контроль над телом. Единственное, что мне оставалось это нашёптывать ему мысль идти в место с зеркалами. Потому что очень не хотел оставлять его в живых.
Во второй раз вырваться он уже не мог. Только кричал и всё. Возможно, моя сила контроля увеличилась из-за большого количества зеркал. Или оттого, что я воспринимал себя не внутри его тела, а как зеркальный двойник, обладающий полной властью над объектом отражения.
Не знаю, как я дошёл до этой концепции, наверно, вспомнил фильм «Зеркала». А воплотить его во сне, который контролировал, было несложно.
Сложность оказалась в другом.
Я потерял способность посещать другие миры. Каждый раз, засыпая я, становился призраком зверски убиенного маньяка, заблудившегося в зеркалах общественного туалета.
Почему я осознавал себя призраком маньяка? Потому что первые дни я воплощался на месте его смерти, причём мог видеть себя в зеркалах. И в отражении я видел его мерзкую харю в кроваво-красном плаще.
Изменившийся цвет одежды, насколько я понимаю восточный мистицизм, означал, что он стал красным призраком. Тем, кто умер жуткой смертью и хочет мстить за неё всем живым.
Ну да, когда ты своими руками раздираешь живот и вытаскиваешь наружу свои внутренности, неудивительно, что потом становишься злым духом. И хочешь питаться энергией живых людей.
Разумеется, такого я ему не позволил. Я вообще не принял его права на месть и дальнейшую жизнь.
Поэтому, каждый раз, когда засыпал в своём мире, и вселялся в него, я понемногу стирал информацию о его образе из того облака кроваво-чёрного ци, что от него осталось.
Как я это делал, не знаю. Просто держал намерение полностью стереть его из реальности. И в итоге занял его место.
Под самый конец, когда его дух окончательно ослаб и был на грани распада, я увидел часть его воспоминаний, что были раньше недоступны. Он и сам о них забыл, когда обезумел.
В самом начале мой двойник был наёмником, специализирующимся на деликатных поручениях. Однажды он получил задание найти и ликвидировать несколько женщин. Причём обставить всё так, чтобы никто не подумал на заказной характер убийств.
Сначала он только отыгрывал поведения маньяка. От перерезанных артерий на шее жертвы умирали быстро и практически без мучений. Потрошил тела он уже после смерти.
Но это мир, где поступки определяют сознание. И очень скоро он потерял себя, по-настоящему превратившись в безумца.
Узнав это, я подумал, что мне очень хочется найти и познакомится с его нанимателем.
Едва я решил отомстить, то есть, восстановить справедливость, груз ненависти, пропитывавший чёрно-красную ци, и постоянно давивший на меня, почти исчез. Сама-то ци осталась. Да и куда же ей деться, если моё призрачное тело состоит из неё. Но теперь объектом содержащейся в ней ненависти был не я. Оставалось только постоянно помнить, что исходящие из неё жажда смерти и образы кровавых убийств не имели ко мне отношения.
И скоро я выглядел уже как нормальный человек. Вернее, как призрак, одетый в нормальную одежду красного цвета покроя а-ля Алукард.
А что? Раз уж я стал тем, чей внешний вид зависит от памяти и собственного воображения, то лучше выглядеть стильно. Пусть это никто и не оценит.
Кроме того, обретя контроль над внешним видом, я стал лучше контролировать ци, и смог спокойно выходить в город и исследовать этот мир. Меня никто не видел. Только продвинутые практики что-то ощущали, но я старался держаться от них подальше. Один из сильнейших местных орденов «Заклинатели демонов» как раз и специализировался на уничтожении разного рода злых духов.
Не уверен, стал ли я на самом деле злым духом или просто управлял им… Интересно, существуют ли одержимые призраки? Возможно, я стал первым. Но, так или иначе, а голод я ощущал постоянно.
Если бы каждое утро я не просыпался в своём мире, то рано или поздно, сошёл бы от него с ума и стал бросаться на людей. Но простые смертные, коих в городе было до девяноста процентов, почти не имели энергии, а убийство любого практика было бы расследовано. Причём на одном я бы не остановился, и рано или поздно, но скорее рано, меня бы нашла бригада охотников за привидениями. И я не знаю, смог бы я проснуться, если бы мой дух был уничтожен.
Тогда-то, чтобы обрести смысл и цель в жизни, а также не превратиться в обезумевшее чудовище, я стал создавать кодекс, по которому решил жить. Первым его постулатом было:
В случае, когда кажется, что нет никакой надежды, действовать нужно так, будто ты полностью уверен в успехе
Согласно нему я решил, что уничтожение моего призрака ничем мне не грозит. Благо, что в обратном случае я вряд ли успею понять, что был не прав. Но тут же, пришлось ввести второй пункт кодекса.
Даже если никакой опасности нет, действовать нужно так, будто она есть
Эти два, казалось бы, плохо подходящие другу-другу правила позволили перестать беспокоиться о будущем