Читать интересную книгу Святитель Игнатий - Богоносец Российский - Игнатия (Петровская)

Вероятно, именно к этому периоду странствий и страданий относятся слова святителя Игнатия, изображенные им в его «Плаче» уже тогда, когда он достиг зрелого возраста. «Инок должен при свете Евангелия вступить в борьбу с самим собою...» — утверждает Святитель и продолжает:— «Чтоб окрепли и возмужали в иноке евангельские свойства, нужны непременно скорби и искушения. Кротость его должна быть испытана; смирение его должно быть испытано; терпение и вера — испытаны. Должно быть испытано — дороже ли ему Евангелие, слова и заповеди Христовы... дороже ли они преимуществ, удобств и обычаев мира, дороже ли самой жизни? Таким сначала представляется вступление в искушения; но без них невозможно научиться прощению всех обид, любви к врагам, зрению во всем Промысла Божия... Если же внутренний человек не будет образован всеми заповедями, то он не может соделаться жилищем Святаго Духа» [31].

Из Площанской пустыни духовные друзья, послушники Димитрий и Михаил, не имея средств, на собранные братией рубли направились в Белобережскую пустынь, оттуда в Свенский монастырь, где имели беседу с иеромонахом Афанасием, учеником старца Паисия Величковского, после чего направились в Оптину обитель, где уже обосновался старец Леонид со своими близкими духовными братиями. Жизнь в Оптиной была очень прискорбной; духовные друзья тяжело болели сильной лихорадкой, сначала Димитрий, а потом и Михаил; ухаживая друг за другом, они падали тут же на свой одр. В это время, по случаю болезни матери и узнав о болезни сына, отец Димитрия Александр Семенович Брянчанинов прислал экипаж, чтобы перевезти болящих друзей в Покровское. Послушник Михаил был так слаб, что был перенесен в повозку на руках.

Друзья понемногу оправились от болезни, но уже в конце зимы в феврале 1830 года направились в Кириллово-Новоезерский монастырь, так как жизнь под кровом родительским была трудной для послушников. Монастырь, расположенный на острове, был красив, но его сырой климат быстро уложил в постель болезненного послушника Димитрия; тяжелая лихорадка три месяца мучила молодого ревнителя благочестия. Позднее от рецидива бывшей у него ранее лихорадки свалился и послушник Михаил. Родители опять предложили больным подвижникам транспорт и приглашение приехать в Покровское. Послушнику Димитрию было необходимо переменить климат. Он покинул обитель, но на этот раз не вернулся под кров отчего дома, а остановился в городе Вологде у родственников. Здоровье его здесь понемногу поправлялось.

Виделся уже и конец душевных и духовных страданий Димитрия Александровича, исполнялось три года его скитаний по монастырям с возвращением по болезни в родной дом. Сам он пишет об этом в строках своего «Плача»: «Вскоре по вступлении моем в монастырь полились на меня скорби, как вода очистительная. То были и внутренние брани, и нашествия болезней, и угнетение нуждою, и потрясения от собственных неведения, неопытности, неблагоразумия; скорби от человеков были умеренные»[36]. Следует отметить, что духовные друзья, послушники Димитрий и Михаил за годы их странствий стремились попасть в те монастыри, которые были связаны с именами старцев иеромонаха Леонида и схимника Феодора, а также посетили старца Афанасия — всех тех, кто был соединен с великим преобразователем монашеской жизни преподобным старцем Паисием Величковским.

В Вологде Господь коснулся сердца епископа Вологодского, преосвященного Стефана. Владыка понял состояние души молодого болезненного послушника. Зная его еще с детства, поняв его стремления, сей Ангел Христовой Церкви принял в нем самое живое участие. После того, как послушник Димитрий немного оправился от приступа лихорадки, Владыка определил его послушником в Семигородскую Успенскую пустынь. Здоровый климат обители, духовное знакомство и беседы с иеромонахом Софонией, который помнил послушника Димитрия еще по Петербургу в бытность его студентом Инженерного училища, способствовали тому, что странник-инок оправился, окреп и продолжил свои литературные труды. Здесь, по аналогии с плачем пророка Иеремии над Иерусалимом, им написан «Плач инока» [33],— обширное произведение.

«Один я в келлии, заперты двери; густым занавесом завешено окно,— так начинает во введении свой “Плач” инок Димитрий,— скромная лампада в углу келлии теплится пред святыми иконами, разливает по келлии слабый, томный свет. Не нужно мне освещения более яркого: оставил я все занятия. Сижу на одре в недоумении, в безотчетливом молчании. <...> не входите, не входите ко мне! Не нарушайте моего безмолвия!.. Необходимо мне одиночество: способен я к одному плачу. Чем больше объемлет меня плач, тем больше жажду его, тем больше вдаюсь в него. <...>

<...>

Не на груды камней и пепла падают мои слезы..,— пишет инок дальше, вспоминая плач Иеремии.— <...> Причина моего плача — причина нравственная, и область моего плача — область духа. Оплакиваю сожжение невидимого и нерукотворенного храма, созданного Богом... оплакиваю разрушение таинственного города... оплакиваю плен души, плен ума и сердца, побежденных грехом»[37].

К этому периоду жизни послушника Димитрия относится встреча с ним в Вологде будущего настоятеля Николо-Угрешского монастыря архимандрита Пимена, в то время молодого Петра Мясникова. Последний дает такой яркий, живописный портрет юного послушника Димитрия, что его нельзя не привести.

«В первый раз довелось мне увидеть Брянчанинова,— пишет будущий архимандрит,— на набережной реки Золотухи; я был на левом берегу, а он шел по правому. Как сейчас вижу его: высокого росту, стройный и статный, русый, кудрявый, с прекрасными темно-карими глазами; на нем был овчинный тулуп, крытый нанкою горохового цвета, на голове послушническая шапочка. Это было во время зимы 1830 года»[38]. В это время, находясь в Семигородной пустыни и приезжая в Вологду, Димитрий Александрович подает прошение владыке Стефану с просьбой постричь его в монахи.

Время близ, но еще не все завершилось в духовных страданиях юного искателя подвига. Его переводят в отдаленный и малонаселенный Дионисиев-Глушицкий монастырь. Это был восьмой и последний по счету монастырь, и в нем закончились иноческие скорби молодого Брянчанинова. Ему исполнилось 24 года, когда он водворился в Дионисиевом монастыре, и срок искуса его как послушника подходил к концу, совершался. Уже более трех с половиной лет он был в монастыре. Весь вологодский период послушник Димитрий провел один, так как друг его Михаил Чихачев остался на прежнем месте в Кириллово-Новоезерском монастыре и позднее перевелся в Никандрову пустынь Псковской губернии, неподалеку от своих родных краев.

Приближаясь ко времени пострига послушника Димитрия в мантию, необходимо кратко оценить время его послушнического искуса. Этот искус не был обычным. Юный искатель древней истины спасения не жил в одном монастыре под водительством одного духовного отца. Он не имел возможности ровного и постепенного хода в духовной жизни в условиях не меняющейся монастырской среды, а вследствие ряда причин все годы своего послушнического жития находился в странничестве и скитании. Это произошло и потому, что его великий старец иеромонах Леонид подвергался гонениям и принужден был переходить из одной обители в другую. Это имело место и потому, что Димитрий Александрович вступил в монастырь, будучи уже тяжело больным, имея основное заболевание, которое давало время от времени обострение, к чему присоединялась еще и лихорадка, полученная в условиях сырого и нездорового климата озерных краев, в которых он обитал. Отсюда происходила и отлучка в родной дом для поправления здоровья, отсюда и постриг его совершался не в ограде монастырских стен.

Одновременно с этими непрестающими внутренними скорбями юному подвижнику, ищущему Единого, стремящемуся к постоянному предстоянию Богу в молитве, давались по временам, которые известны Одному Промыслителю, светлые удостоверения, что избранный путь правилен, давались крепкие знамения правды духовной, подлинные осияния в истинах Христовой веры. Таковы эти подкрепления Божественные в Александро-Свирском монастыре, таково явление Светлого Креста Христова в Площанской пустыни, и там же — премирное утверждение всего его существа в подлинности воскресения мертвых. Господь даровал, наконец, и встречу страждущего послушника со светлой душой Вологодского епископа Стефана, которого мы выше назвали Ангелом Церкви Христовой. Сей Ангел дал передышку послушнику Димитрию в монастырях под Вологдою и подвел его ко дню пострига.

Постриг, рукоположение и настоятельство

Постриг этот тоже не был обычным. Подготовка к нему происходила в глубокой тайне от всех членов высокопоставленной семьи послушника, и, приехав в Вологду, он укрылся на постоялом дворе, готовясь к решительному и долгожданному дню своей жизни. Самый постриг происходил в необычной обстановке: он был совершен владыкой Стефаном в кафедральном Воскресенском соборе города в воскресный день 28 июня 1831 года, при стечении народа, среди которого находились и родственники постригаемого.