Читать интересную книгу Алмаз Чингиз-хана - Сергей ГОРОДНИКОВ

— Сюда! — вдруг откуда-то позвал их нежный и негромкий голос.

Казачок атамана, который утром на рынке сопровождал своего отца, выглянул из-за калитки в сплошном каменном заборе. Несмотря на степной загар, щеки его от волнения порозовели, а широко раскрытые глаза блестели. Переглянувшись, казаки без слов решили довериться ему.

— Там лошади, — казачок указал на виднеющийся голубой купол мавзолея.

Они побежали в том направлении и, действительно, в отведенном кочевникам незастроенном месте, за деревьями и каменными заборами обнаружили пустую юрту и за оградой из палок табунок выносливых степных лошадей. Уздечки висели на сучьях деревьев, а к лежащим на земле сёдлам крепились луки и колчаны со стрелами. Беспечные в городе кочевники животных не охраняли, только стреножили, а иных людей нигде не виделось.

— Из цитадели не выбраться, — помрачнел Седой, когда радость при виде лошадей стала отступать перед новыми вопросами, которые ставились здравым смыслом.

— Эх, ружья бы?! — с досадой заметил Ворон.

— Пушки подойдут?! — догнавший их казачок поднял руку в сторону другого мавзолея, запущенного и в удалении от жилых строений. Красивый в своем оживлении он покраснел, тут же осознав глупость и неуместность такого предложения.

— Пушки? — живо переспросил его Ворон, вмиг что-то замышляя.

— Мы их с отцом сопровождали… — растерявшись, начал сбивчиво объяснять казачок. — Мещерин их от царя привез…

Но Федька его не дослушал, побежал к запущенному мавзолею. По привычке без слов доверяться предприимчивости товарища Вырви Хвост бросился за ним. Остальные принялись отбирать и седлать лошадей. За этим занятием они не заметили, куда исчез казачок.

Ворон и Вырви Хвост тоже его больше не видели. Не встречая препятствий, оба пробрались к старому мавзолею и заглянули за облупленный угол. На открытом пространстве между мавзолеем и стеной цитадели молодой крепкий воин гордым истуканом охранял три длинноствольные пушки — дар царя эмиру. Стоял и прислушивался к доносимому ветерком людскому гулу за рынком рабов, в котором можно было расслышать отрывочные кровожадные выкрики. Федька прокрался ближе и кинул в направлении стены плоский камешек. Воин чуть вздрогнул, повернулся на звук шороха камешка о песок и поздно расслышал быстрый шаг за спиной. Оглушённый ударом рукояти ножа по затылку он мешком повалился на землю. Федька оставил его лежать возле пушек и заглянул в каждую по очереди.

— Заряжены? — с беспокойством спросил быстро подошедший Вырви Хвост.

— Как нас ждали, — повеселел Федька. Он приналег, разворачивая одну из пушек к той части города, откуда они бежали. — Я им покажу, как Вороном торговать. Такую заваруху сейчас устрою… На память…

Борис между тем увернулся от одновременного нападения спереди и сзади, заставил обоих противников совершить ошибку, вскользь саблей подправил яростный выпад сабли горца, — уставшего, грязного от пота и поднятой топтанием пыли, — и этот предназначенный ему рубящий удар пришёлся на открытый локоть тёмнолицего наёмника. Разрубленная до кости рука и оросившая землю густая кровь, короткий вопль от боли остановили схватку. Борис владел собой лучше противников и сразу отступил в сторону. Только блеск цепких, внимательных глаз выдавал в нем внутреннюю готовность к продолжению схватки с любым, кто решится напасть ещё. Изрыгая проклятия и на глазах покрываясь бледными пятнами, раненый выронил оружие и покинул круг, чтобы ему ремнём перетянули предплечье, остановили кровотечение.

— Теперь втрое запросит, — проворчал взволнованный подьячий, с неприязнью отметив возбужденное удовлетворение вождя кочевников, вид которого словно говорил: "Я же предупреждал! Нельзя ему было давать оружие. А раз сами убедились, цена пленнику возрастает".

Мещерин слушал подьячего и не слышал. Он наблюдал за Борисом и строил какие-то планы. Горец пал духом, растерял свирепость и сам покинул круг. Не насытившись зрелищем, толпа неохотно расступилась перед ним, выпустила вон и снова оживилась, тут же о нем позабыв, когда против Бориса выступило новое действующее лицо.

— Тимур! Тимур! — рев из многих глоток прокатился по площади перед минаретом; предназначался он рослому и безухому воину с рваным шрамом на шее.

Борис отступил на шаг, ещё на один. Его новый противник был опаснее прежних, и опасность угадывалась в самих его перемещениях. Приближался он с хищной поступью рыси и внезапно, дико заревев, бросился вперёд, с тяжёлой саблей в замахе и с выхваченным свободной рукой кинжалом. Борис едва увернулся от кинжала. Отбивая яростный удар сабли, он успел подцепить ногой голень Тимура, и тот рухнул лицом в песок… Вдруг за домами и улицами раскатисто прогремела длинноствольная пушка. Ещё не затих раскат выстрела, а чугунное ядро просвистело в воздухе, гулко задело башню минарета, отскочило вместе с отколками камней и на излете упало в круг. Борис прыгнул на землю прежде, чем оно разорвалось. Тимура же взрывом отбросило на толпу.

— Хива напала! — вырвался истошный крик одного из раненых ядерными осколками.

Получив такое объяснение причины выстрела, толпа очнулась от оцепенения, в панике рассыпалась по площади. Она обезумела, когда разнесся гулкий звук второго пушечного уханья, и в другой стороне, у крепостных ворот разорвалось ещё одно ядро. Торговцы устремились к базару, остальные побежали кто куда. Волной невменяемых людей подхватило и Мещерина. Он напрасно пытался вернуться, протолкаться обратно к тому месту, где оставался Борис и где можно было узнать, жив ли тот, кого он решил выкупить и использовать в своих целях.

Борис же был жив и даже не ранен. Оставленный всеми, он привстал на колени и принялся стряхивать с волос, с плеч разбросанный взрывом песок. Звон в ушах и шум в голове продолжались, мешая понять, что произошло и откуда началась эта пушечная, неожиданная всем пальба.

А начавший её Ворон в другой части города подул на жгут, который продолжал тлеть и дымил. Как только огонёк на конце жгута стал ярко красным, он приложил его к запальному отверстию ствола третьей пушки, и она изрыгнула с дымом и пламенем ещё одно чугунное ядро, вновь по направлению к ближним городским воротам. Ядро разорвалось в основании ворот, в которых уже зияла прогалина от предыдущего взрыва, разворотило стык обеих деревянных створок.

— О, Аллах! — вырвалось у подхваченного взрывной волной хромающего стражника, который не успел убежать, как другие. Он споткнулся о труп десятника с оторванной головой, упал на землю и потерял сознание.

Пока в охваченном тревогой городе ожидали новых разрывов снарядов, к пушкам быстро выехали Седой и рыжеусый, каждый вел за своей лошадью двух осёдланных: для Ворона и Вырви Хвоста и на случай, если бы пришлось заменить раненую или убитую. Ворон ловко запрыгнул в седло крупного жеребца, выхватил у Седого из руки ногайку кочевника и вырвал поводья запасной чёрной лошади. После чего, не раздумывая, хлестнул обоих животных по поджарым крупам.

— Федька?! Куда?! — нестройно заорали ему вслед товарищи.

Но Федька живо пропал за углом мавзолея. С бойким перестуком копыт хорошо отдохнувших коней он пронесся единственной известной ему улочкой, пролетел мимо невольничьего рынка и еще издали увидал Бориса: тот поднялся на ноги и стоял без оружия. Ворон погнал коней напрямую, заставляя шарахаться попадающихся на пути недавних зрителей опасного ристалища, и раньше Мещерина оказался возле того, кто невольно помог их освобождению из рабства. Подняв своего коня на дыбы, приостановился на месте.

— Садись! — злобно крикнул он Борису, словно тот был виноват перед ним за этот поступок, и, оставив ему вторую лошадь, тут же развернулся обратно.

Прежде чем Мещерин смог помешать, Борис запрыгнул в седло и, умело вдавив пятки в бока коня, дёрнув поводьями, заставил животное с места поскакать за Вороном. Действовал он почти неосознанно, из одной привычки к решительным поступкам, которую приобрёл за многие годы прежней жизни.

Отставая от казаков, Федька и Борис последними из беглецов проскочили сквозь разбитые ворота. Вслед им со стен цитадели полетели стрелы, прозвучали беспорядочные выстрелы нескольких кремневых ружей, один — из старой пушки, которая при этом разорвалась. Но тем, кто уносились по пыльной дороге от ворот цитадели, они не причинили никакого вреда.

На значительном расстоянии от города беглецы обогнали караван с товарами. Охранники каравана не могли понять, что произошло в цитадели, и верблюды с туго наполненными мешками в суматохе сгонялись ими с дороги, освобождали ее скачущим всадникам.

Вскоре Бухара осталась далеко позади. Только верхушки самых высоких минаретов еще виднелись за спинами беглецов. Борис стал замедлять бег своей лошади, отставать от казаков.