блистательный русский юрист Н.К. Ренненкамф (1832–1899), «основание государственной власти заключается не в воле народа, не в той или другой государственной силе, а
в безусловной потребности в ней»[46].
V
Это взаимное стремление всех индивидов жить под эгидой единой власти носит далеко не искусственные черты, а обусловлено вполне конкретными и практическими соображениями. Еще в древности пришли к выводу о том, что иначе никакое мирное общежитие людей попросту становится невозможным. Ведь общество, как говорил Аристотель (384–322 до Р.Х,), «заключает в себе неодинаковые элементы, отсюда неизбежный вывод: добродетель всех граждан не может быть одной»[47]. Спустя почти две тысячи лет английский мыслитель Роберт Парсонс (1546–1610) повторил вслед за великим греком: «Социальность человечества, или склонность жить совместно, — от природы, и, следовательно, установлена Богом ради общей пользы»[48].
Поэтому-то человеческому обществу необходима единая власть, устраняющая зло, творящая добро и обеспечивающая справедливость для каждого из своих подданных. Создание же ее возможно исключительно в форме государства. Мы привыкли ассоциировать государство с подавлением свободы и насилием, аппаратом бюрократии и зачастую беспомощным государственным управлением, т. е. с худшими примерами реализации этой спасительной для человека идеи. Тем более полезно взглянуть на этот феномен с другой стороны.
«Что есть государство? Союз свободных нравственных существ, соединяющихся между собой, с пожертвованием частью своей свободы для охранения и утверждения общими силами закона нравственности, который составляет необходимость их бытия»[49].
Или такое определение: «Государство есть разновидность организованного сожительства; а в основе всякого сожительства людей, если оно не унизительно для них и не эфемерно, лежит духовная однородность и общность духовной культуры»[50].
Не менее возвышено и следующее суждение: «Государство есть поприще и средство для достижения людьми своих целей. Задача государства состоит в установлении права, в управлении государственным союзом и в содействии, по мере надобности и возможности, общеполезным предприятиям отдельных лиц и общественных союзов»[51].
Исторически появление государств вовсе не представляло из себя некий случайный процесс, совокупность разрозненных обстоятельств, волей случая пересекшихся в одной точке и породивших высший политический союз. И создается оно не только за счет завоеваний и подчинения одних народов другими. Начиная с античности и вплоть до последнего времени обычно сходились во мнении о естественном происхождении государства из семьи, рода, племени, нации, а политической власти — из отеческой власти главы семьи[52].
Святитель Филарет (Дроздов), память 19 ноября, не безосновательно утверждал, что «в семействе лежат семена всего, что потом раскрылось и возросло в великом семействе, которое называют государством; в семействе должно искать начатков и первого образца власти и подчинения, раскрывшихся потом в государстве»[53].
Поскольку цель государства — управление обществом во имя общего блага, то остальные человеческие союзы (семья, сословия, цеха, различные человеческие объединения по интересу, религиозные организации и т. п.) отнюдь не подлежат упразднению политической властью. Но, напротив, по принципу «матрешки» складываются в государстве, в котором получают надежную защиту и опору, окормляются им. Иного и быть не может, ведь государство есть политически организованное общество, а потому каждый человек, равно как и их совокупность, не в состоянии, будучи в уме и твердой памяти, методически и последовательно уничтожать самих себя.
Несложно понять, что органическое соседство государства с другими человеческими союзами возможно потому, что все виды власти в обществе — единородны. В противном случае общество распалось бы на социальные анклавы, атомически сосуществующие друг с другом, но не имеющие возможности, как разнородные явления, соединиться воедино. Даже локальные власти, противопоставляющие себя государству, пребывают в нем, пусть и виде отвергающих его элементов (преступные группы, к примеру). И на них, даже при их крайнем нежелании, политическая власть распространяет свое действие, в той или иной степени подчиняя их себе.
С учетом сказанного ранее несложно заметить очевидный признак самоуправления общества под эгидой единой политической власти. Оно проявляется в самых разных видах и осуществляется различными способами: местное самоуправление, вовлечение народа в принятие законов, плебисциты, референдумы, опросы населения по тем или иным вопросам и многое другое. Более того, гражданин исполняет свой долг подчинения политической власти не только, когда следует ее велениям, но и когда стремится предупредить ошибки или злоупотребления правителей.
Справедливо некогда сказано, что государственная власть — это сила, вытекающая из сознания гражданами их зависимости от государства[54]. Подчиняясь актам политической власти, граждане одновременно с тем оказывают ей нравственную, как минимум, поддержку, одобряют ее шаги. Потому и создаваемое путем совместных усилий государство осознается общим детищем, питаемым народным духом, который формирует внутренние нравственно-правовые убеждения, на которых основывается стремление подавляющей части граждан принимать верховную власть и ее правовые веления. И наоборот, разумеется. Отчего, как нередко бывает, даже прекрасно написанные законы исполняются скверно и не находят должного отзыва в гражданах? Очевидно, потому что не отвечают потребностям народного духа, общему пониманию справедливости[55].
Давно уже было подмечено: государство только в абстракции мыслится всемогущим, в действительности политическая власть неотделима от человека, его могущество проистекает именно из этого источника[56], а ее величие обусловлено не столько силой, сколько авторитетом[57]. Только за счет этого она может сделать свою волю мотивом поведения других[58]. И потому во главе государства должны находиться лучшие люди, удовлетворяющими нравственному и иным объективным критериям, пользующиеся уважением и авторитетом у всего народа[59].
Иррациональный характер политической власти, ее непостижимое духовное влияние на индивидов дали даже повод некоторым экстравагантным исследователям полагать, будто она действует своего рода гипнозом[60]. Им вполне резонно возражали: «Государство сильно и достойно не тогда, когда власть влачит население к правопорядку против его воли, навязывая народу патриотическую солидарность посредством страха и казней, но тогда, когда в самом народе живет дух государственного патриотизма и политического добровольчества»[61].
А потому господство закона, при помощи которого политическая власть обычно обеспечивает права и интересы граждан, может совпасть с волей законодателя только при полном согласии ее с доминирующими в обществе нравственными и юридическими понятиями. В противном случае она не может не испытать сопротивления со стороны подвластных и получить полного, безусловного господства над ними[62].
Граждане государства повинуются носителю высшей политической власти потому, что сознают в его требованиях голос и силу высшего авторитета, который витает над ними и который «есть продукт сложения их же собственных настроений»[63]. Можно сказать, что в известной степени политическая власть в государстве являет собой сложения многих частных воль и устремлений. Или, выражаясь иначе, верховная власть