Лукич ещё не здесь, то переговоры наверняка вести мне. А посему…
— Нет, Андрей Петрович. Вы же своими глазами видели письмо: переговоры вести буду я. Такова воля государя, и не нам с вами её оспаривать.
— Я уж думал, то Пётр Алексеевич шутить изволил.
— Какие там шутки, Андрей Петрович, — в разговор вмешался Меркулов. — Если б речь была о мире с Каролусом, так мы бы и из Москвы не выехали, там бы обо всём и договаривались. Выше берите: мир во всей Европе на кону.
— То и удивительно, что Пётр Алексеевич поручил столь важное дело…сестрице.
— Доверие Петра Алексеевича бесценно, — тонко улыбнулась Катя и отвернулась к окошку, за которым медленно проплывали аккуратные домики датской столицы. — Сожалею, что была вынуждена вас огорчить, Андрей Петрович, но интересы Отечества требуют присутствия здесь человека, куда более искушённого в европейской политике. Это не вы. И не я. Я всего лишь демонстрация государева флага, как наш линкор «Полтава», что и сейчас стоит на рейде Копенгагена. И на этот флаг уже прилетела первая птичка…
Пётр Алексеич, посылая её в Данию, действительно рассчитывал заинтересовать французов. Но он и представить не мог, что явится маркиз де Торси.
Один из тех, кто был в курсе происхождения группы Хаммера, между прочим. И Бог знает, чего ещё от него можно ждать.
Глава 2. Дедуктивный метод
1
Пётр Алексеевич хорошо знал устройство парового котла. При желании и наличии инструментов мог произвести полную его сборку, наладку и запуск. Потому у него не возникло вопросов, что за деталь он сейчас в руках держит. Это был предохранительный клапан, вырванный, что называется, «с мясом», вместе с кожухом и пружиной.
— Вот оно, — довольно высокий человек в егерском мундире и с крайне непримечательным лицом уверенно ткнул пальцем в едва заметную бороздку на клапане, со стороны пружины. — Это не повреждение от взрыва. Его с кожухом вырвало, а он уберёг от ударов. Нет, Пётр Алексеевич, его заклинили намеренно, причём не деревяшкой, а чем-то металлическим, вроде куска лома или трубы. Думаю, и клин тоже найдём. А если отыщем выпускной клапан и там будет то же самое, то доказательная база наполовину собрана.
— Ты до этой вашей войны кем служил? — негромко поинтересовался государь.
— Экспертом-криминалистом, — сказал егерь. — Искал и анализировал улики с мест преступлений.
Спрашивать, что понесло этого человека воевать, Пётр не стал: понятно было и без пояснений. На вид Юрию лет тридцать с небольшим, в его времени так выглядят в возрасте за сорок пять. Умения солдата до сих пор не были востребованы. То есть, этот Юрий Николаевич, как его уважительно именовали однополчане, и раньше распутывал разные происшествия вроде мелких покраж… На мундире у егеря приколота полтавская медаль «с бантом», значит, на поле той баталии кровь пролил. Девиз, выбитый на серебре — «Небываемое бывает»[7] — в его случае имел и второй смысл, понятный лишь посвящённым. Солдат отменный. Но вспомнили о его иной профессии лишь когда взорвался паровой котёл на казённой, приписанной к верфи лесопилке.
Рабочие — кто жив остался — в один голос твердили, что никто чужой к котлу не приближался. Думали, несчастный случай, но ежели клапан заклинили, значит, умысел был. Раз так, то злодей из своих. Если не погиб, то наверняка попытался сбежать. Хорошо, что охрана верфи исполнила инструкцию буквально, сразу перекрыв все выходы, в том числе и причал. Все здесь. А значит, этому…эксперту из грядущего будет чем заняться.
— Ежели помощники нужны, скажи, — Пётр Алексеевич вернул тому увесистый клапан. — Может, кого уже приметил? Только пальцем ткни, любого тебе в подчинение дам.
— Двоих ребят возьму из наших, — сказал Юрий Николаевич. — Давно их знаю, один у нас опером был, второй служил в банке инкассатором. Игоря нам верни, художник потребуется. Вельможи пока без живописца перебьются, дело важнее. А ещё одного заберу с лесопилки: у парня идеальная зрительная память, он на всех, кого видел сегодня, словесные портреты выдал без запинки.
— Как звать сего уникума?
— Еремей, Михайлов сын, из приписных.
— Забирай. Все бумаги на него тебе отдадут, а далее поступай с ним как знаешь. Но чтобы злодея мне сыскали! — государь повысил голос. — Подобные дела на флоте недопустимы.
Пришельцы из грядущего давно предупреждали о возможности диверсий. Несколько удалось предотвратить, но там действовали сторонние людишки. А здесь явно «поработал» кто-то с верфи или лесопилки: чужих не допустила бы охрана. Вот пусть эксперт и послужит Отечеству, но уже не как егерь.
Мелькнула мысль: а ведь мог бы устроить подобный сыск лет на пять ранее. Но сожаление об упущенном времени — дело последнее. Хорошо, что саму возможность не упустил. Распутать преступление, используя неявные следы, оставленные вором[8] — сие, как выразился Юрий Николаевич, «высший пилотаж». Такое Ромодановскому не по зубам. Пока он там «в кровях омывается»[9], настоящие злодеи успевают дать дёру.
Государь тоже не останется в стороне. Принцип «ищи того, кому выгодно» уверенно выводил на иноземцев, коим новорожденный флот российский поперёк горла встал. А значит, следовало крепко подумать, кто из его ближников мог за такое дело пенсион получить. И коли выйдет Юрий Николаевич на кого-то из них, то позавидует тот ближник казнённым восемь лет назад стрельцам.
Преступление противу армии и флота Пётр Алексеевич не простит никому.
Интермедия.
—…И сколь он тебе предложил?
— Двести тыщ, мин херц. Притом сразу золотом.
— За что именно, не сказал?
— Сказал, сообщит, едва я согласие дам. Меня сомнения взяли, с тем к тебе и пришёл. Раз такие деньжищи на кону, то и дела потребует серьёзного. Человечишка тот плёвый, деньги точно не его. А кто за ним стоит, того он наверняка и сам не ведает.
— Соглашайся, но стребуй с него половину вперёд, не то дела, мол, не будет. Спросит расписку — дай. Выслушай, что скажет. Далее решим, как поступить… Видать, крепко мы им хвост отдавили, Алексашка, раз такие деньги в ход пошли. Слышал — Шафиров от саксонца за протекцию всего пятнадцать тысяч взял? А тебе сразу двести… Что ж не послушал того конфидента, не скрыл от меня?
— Мин херц, обо мне всякое говорят, по делу и без дела. Но иудою я не был и становиться не намерен…
2
— Ну, что, ребята — сэр Артур Конан Дойль нам в помощь. Будем применять дедуктивный метод по его рецептам.
— А других у нас сейчас и нет, Холмс. Если что, мы только на подхвате.
У Юры, или как его называли в «Немезиде», Юрия Николаевича был опыт работы в следственном отделе в качестве криминалиста. Он выезжал на места преступлений, собирал улики в прозрачные пакетики, затем отдавал их в лабораторию для тщательной экспертизы и после делал выводы, которые подшивали к делу. В подразделение он попал после того, как привезенные столичным депутатом боевики попросту сожгли его коллег вместе с отделом[10]. Его самого, задержавшегося дома, спас звонок знакомого следователя прямо из горящего помещения — мол, беги, нас приговорили. Долго уговаривать не пришлось: уже через четверть часа Юрий выезжал из города окольными дорожками. После он узнал, что по зданию били из танков и гранатомётов — против табельного, из которого отстреливались «менты».
Он не сомневался, что подобная показательная бессудная расправа над непокорными должна была запугать тех, кто не согласился с переворотом. Может, кого-то и запугала, но далеко не всех. Юрий убедился в этом, когда приехал в областной центр… Эксперты-криминалисты там в это время оказались ни к чему, а вот хорошие солдаты были нужны. Так и оказался в составе «Немезиды» боец с позывным… Да, вы угадали: «Холмс».
Отсутствие практики на протяжении долгих тринадцати лет, конечно, сказалось, но Юрий рассчитывал на элементарные, базовые принципы сыска, которые не смогла выбить из головы даже война. Именно их и описал в своих книгах о непревзойдённом сыщике сэр Артур Конан Дойль.
Здесь никто не скажет, в каком году выткали тот крохотный лоскуток, что остался висеть на металлическом ограждении парового котла, поставленном ради безопасности. Решётку при взрыве тоже разметало будь здоров, а этот клочок грубоватой ткани так на ней и остался. Но тот же рабочий, Ерёма, едва сыскари предъявили ему находку, немедленно опознал в оной часть льняной домотканой рубахи. В таких щеголяли все рядовые работники лесопилки и верфи. Оставалось найти ту самую рубаху,