Читать интересную книгу Утес Белой Совы (сказка для взрослых и детей) - Виктор Потиевский

У Брехи был низкий бас, и говорила она отрывисто. По внешнему виду она отличалась от других, известных до нее ведьм. Она была не худа, а полновата, несмотря на плохое питание. Лицо ее было овальным, чуть сморщенным и желтым, губы желто-лиловыми. А зеленые ее глаза имели вертикальные зрачки, как бывает у ядовитых змей.

Вместе с Брехой здесь обитали три ее прислужницы, — верные, быстрые, молчаливые, крупные и черные болотные гадюки. Когда ведьма работала, они обвивали можжевеловые сплетения Шалаша у потолка или стены, и головы змей неподвижно свисали. Достаточно было взгляда или жеста ведьмы, как любая из гадюк стремительно кидалась, чтобы подать ступку, миску или чашку.

На тонких и прочных шнурах, сплетенных из многожильной паутины, под потолком Шалаша сушились целые гирлянды мухоморов (преимущественно красных мухоморов- они самые ядовитые), других ядовитых грибов и растений — белены, лютика, аконита, волчьего лыка. Бреха была запаслива.

Но особенно она дорожила самым ядовитым в мире соком подземного Корня Смерти. Она хранила его в небольшой бутылочке из слоновой кости на золотой цепочке у себя на груди. Ей дал эту бутылочку в прошлом столетии ее родственник подземный дьявол Велизар. Он жил далеко в горах в глубоком колодце, и ведьма очень редко посещала его. Именно у него она выменивала золото. Он был очень богат, но скупал у нее все барахло и платил чистым золотом, которое ведьма складывала в сундук на лиственнице.

Бреха, конечно, и цепочку от бутылочки спрятала бы туда же, но этого нельзя было делать. Тогда сок Корня Смерти потерял бы свою злодейскую силу.

Посреди Шалаша постоянно пылал огонь, и в большом чугуне кипело варево. Время от времени Бреха добавляла в котел ту или иную траву, нюхала ядовитый пар, долгими годами и даже столетиями подбирая по запаху нужный состав Зелья Власти.

Один раз в три года, с наступлением самой длинной в году ночи — 22 декабря-Бреха открывала бутылочку из слоновой кости и добавляла в чугун одну каплю сока Корня Смерти. В то же мгновение фиолетовое пламя вспыхивало в кипящем вареве, и из котла поднимался призрачный, фиолетовый и зыбкий, как это пламя, дух подземного дьявола Велизара.

— Черной ночи и долгого огня тебе! — приветствовал ведьму Велизар.

— Черной ночи! — отвечала Бреха.

— Расскажи, почтенная Бреха, что случилось за эти три года на Земле.

— На Земле все по-старому, почтенный Велизар. Так же идут дожди и грохочут грозы, так же по ночам светит луна. Две прошлых зимы были метельными, да и эта тоже… А я, как и прежде, все не могу летать… Лучше ты, почтенный Велизар, поведай, что случилось за этот срок под Землей.

— Кипит, ох кипит, почтенная родственница, магма в глубине, я все время вижу ее пламя, чую ее жар. Гудит она, ревет, ищет выхода наружу. Все вулканы Земли — это пустяки! Ох, не выдержит Земля, вырвется из глубин свирепая, кипящая сила расплавленной магмы! Что тогда будет с вами, с теми, кто на поверхности? Что от вас останется?

— Да будет тебе, почтенный Велизар, пугать-то! Не вырвется она никуда.

— Как знать, как знать… Мучаете вы Землю, раскачиваете ее, перетираете ее кору. И вы, лесные жители, и люди. Ох, однажды она не выдержит, Земля-то. Не вечная ведь…

— Это почему не вечная-то?

— Да уж не вечная. Вечного ничего нет…

— Да ты, — философ, почтенный Велизар.

— Пожила б с мое под Землей…

Некоторое время он задумчиво поколебался в своем зыбком фиолетовом пламени, потом спросил:

— Чего не приходишь ко мне в колодец? Уже лет двадцать не бывала. Хоть бы одежку свою продала, а? Золотой дам. Золотую монетку с покойничком-царем, а?

— Да что ты, почтенный, я что, голая, что ль, ходить-то буду?

— Да ведь не молодуха, чего стыдиться-то? Золотой дам. Честное дьявольское!

— Не могу, почтенный родственник. И жаль, и не могу…

— Ну как знаешь. А все равно приходи. Я тебе кой-чего покажу. Ох, покажу — удивлю! У меня нынче такая коллекция черепов человеческих, — залюбуешься. Красавцы — древнегреческие профили, лбы высокие, все зубы свои — загляденье!

— Да, почтенный Велизар, древнегреческие профили, а померли, небось, недавно.

— Так уж жизнь устроена, почтенная Бреха. Не я это придумал, не мне и менять. Иному — жить в Элладе, а он здеся народился, ему бы Архимедом или Сократом быть, а он истопник. Ох, люди, люди, беда с ними) Жизнь, говорит, так сложилась. А другой, бывает, вообще ни для какой эпохи не годится по глупости своей великой, даже на каменный век не тянет. А вот, видишь ли, прет опять же здеся, в наше время… И получается у него, и даже, глядишь, неплохо. И повелевает кем-то, и почитают его… Ох, люди!…

— Чего ты, почтенный, разохался. Чего тебе люди-то? Только черепа и собираешь…

— Это верно. Но иногда, как подумаешь о жизни, о Земле, о людях, да и о нашем чертовом племени, о подземной беспросветной жизни нашей, и такая дьявольская тоска берет, что хочется все бросить и уйти, куда глаза глядят.

— Да ладно тебе! Я вот тоже не летаю, от того знаешь, как горько, — вроде я и ведьма-то неполноценная. Да тут еще противники, волк Вергил, другие… И ничего, живу. Нам все же легче живется, чем им — зверям, птицам, людям. Ведь мы за ними следим, а не они за нами. То-то…

В фиолетовом светящемся пламени мерно покачивалось лицо Велизара с длинным горбатым носом, массивным подбородком. Седые бакенбарды на щеках тоже были светло-фиолетовыми. Он возвышался над котлом почти в полный рост, только голени, сужаясь, сливались в единый язык фиолетового пламени, исчезали в зеве котла.

— Ну что же, моя дальняя сестра, почтенная Бреха, спасибо тебе за приглашение, за интересную беседу, не забывай обо мне, я ухожу. Черной тебе ночи!…

— Черной… — Словно эхо откликнулась ведьма в глубокой отрешенной задумчивости.

5. ПРАЗДНИК ДРЕВНЕГО КЕДРА

Этого события ждали все. Весь многоглазый и много-ухий лесной мир должен был собраться на огромной поляне у опушки Леса, чтобы вместе праздновать семисотлетие самого старого жителя — Древнего Кедра.

Праздник должен был начаться с наступлением сумерек в первую ночь Полной Луны в августе. Еще не ушел за горизонт день, а звери и птицы уже спешили сюда.

Каждое племя что-нибудь несло к Празднику. И едва желтый глаз луны высунулся из-за елки, как началась шумная ярмарка. Зайцы торговали вкусными кореньями и неизвестно где раздобытой капустой. Белочки вывесили на сучьях елей гирлянды орехов и связки сушеных грибов.

Малина, черника, морошка, куманика, зверобой и мята, чага и щавель, всевозможные лесные ягоды, растения, грибы и даже цветы, разные венки и ожерелья из цветов, камешков, ореховой скорлупы, — все это было разложено на траве, развешено на деревьях. Для веселья, для игры, и красоты, для Праздника. Ничего мясного не было. В такие дни в Лесу запрещалось охотиться и есть друг друга.

Высокий и еще очень крепкий виновник торжества — Древний Кедр — смотрел сверху на шумную и веселую суматоху, задумчиво шевеля густыми узловатыми и заскорузлыми ветвями. Он хорошо помнил родоначальников этих звериных племен, собравшихся сегодня на поляне. Он не забыл Страшную Росомаху Хару, которая часто спала у его подножия в те древние времена. Он не раз видел, как Росомаха терзала жертвы. Это нередко происходило здесь, на поляне. А около него, привалившись к стволу, Хара часто отдыхала, когда не уходила в свое подземное логово, которое было неподалеку. Теперь эта грозная пещера давно обвалилась, вход зарос травой, и даже костей росомахиных жертв, да и ее самой, давно уже нет в помине.

Кедр хорошо помнил родоначальника оленьих племен- высокого, сильного оленя-быка с белой головой. Его так и звали тогда: Белоголовый Олень. Он привел сюда оленье племя, когда Кедру было едва двести лет. Но он хорошо сохранил в памяти все события своей жизни. Оленей тогда было немного, тридцать или сорок, не то, что сейчас. Теперь, когда они собираются вместе и бегут, вся земля стонет и трепещет от их могучего топота.

Белоголового не мог победить никто. Он единственный из оленьих вожаков умер своей смертью. Здесь, тоже на этой поляне. Много оленей стояло вокруг, когда Белоголовый говорил свое последнее прощальное обращение к братьям. Могучий голос оленьего вожака далеко разносился над рассветным Лесом. Белоголовый напоминал братьям, что только единство даст силу и сохранит жизнь племени. Белоголовый говорил, что олень должен всегда знать свою тропу. Белоголовый завещал своим братьям любить родной Лес и лесную волю, потому что только тогда кровь в жилах будет горячей. Белоголовый говорил, что тот, кому дана красивая корона рогов, должен носить ее с гордостью. Потом назначил нового вожака всего племени и ушел из мира живых. Второго такого оленя больше не было никогда. Да, никто не мог тогда победить Белоголового. Ни медведи, ни рыси, ни волки. От Росомахи Хары он умел убегать, а старый Вергил не трогал его.