Звонок не действует. Прошу стучать.
Карик постучал, но никто не отозвался… Тогда он потянул на себя ручку двери, и она вдруг открылась.
Ребята вошли в полутёмную переднюю. Здесь было прохладно. В углу поблёскивало большое зеркало. Сверху с большого шкафа смотрели на ребят бронзовые и мраморные головы. На вешалке висели шуба профессора, пальто и тёмный плащ, похожий на шахматную доску.
В квартире было тихо. Где-то очень далеко, наверное, на кухне, капала из крана вода. В столовой размеренно постукивали часы.
— Наверное, Иван Гермогенович у себя в кабинете! — сказал Карик. — Идём быстрее!
Но и в кабинете профессора не было.
Ребята решили подождать его.
Окна профессорского кабинета были раскрыты настежь. Яркое летнее солнце щедро освещало большой белый стол. Он весь был заставлен пузатыми банками, колбами и ретортами. Между банками стояли в стаканах пучки очень длинных стеклянных трубочек… Ослепительно сверкали на солнце никелированные чашечки, матово светились фарфоровые ступки, весело сияли медные части микроскопа. Резвые солнечные зайчики стремительно проносились по потолку, скользили по стенам, прыгали по колбам и ретортам.
Громоздкие и важные стояли вдоль стен стеклянные шкафы с толстыми и тонкими книгами.
Названия книг прочитать ещё можно было, но для того, чтобы понять прочитанное, нужно, наверное, очень и очень долго учиться. Золотыми буквами на корешках книг написаны такие названия: «Экология животных», «Гидробиология», «Хирономиды», «Аскариды».
Эти книги, пожалуй, лучше всего было не трогать.
Ребята молча обошли кабинет, покрутили немножко винтики микроскопа, посидели по очереди в кожаном кресле, на спинке которого лежал, раскинув пустые рукава, белый халат профессора, а потом стали рассматривать банки, колбы и реторты.
— А в какой банке вкусная жидкость? — спросила Валя. — Ты сказал, что Иван Гермогенович придумал вкусную жидкость.
— Ой, Валька, — строго сказал Карик, — лучше отойди от стола и ничего не трогай!
— Я не трогаю! — вздохнула Валя и придвинулась совсем близко к высокому узкому стакану, который был наполнен доверху золотистой жидкостью. Со дна стакана поднимались маленькие светящиеся пузырьки и беззвучно лопались на поверхности. Жидкость, похожая на газированную воду, наверное, была такая же прохладная. Валя осторожно взяла высокий стакан. Он был холодный как лёд. Она поднесла стакан к лицу и понюхала. Вода пахла персиками и ещё чем-то незнакомым, но очень, очень вкусным.
— Ой, как хорошо пахнет! — закричала Валя.
— Поставь на место! — сказал сердито Карик. — Ничего не трогай. Может быть, это отрава. Отойди от стола. Слышишь?
Валя поставила стакан на место, но от стола не отошла: жидкость так хорошо пахла, что хотелось понюхать её ещё раз.
— Валька, отойди, — сказал Карик. — А то я маме скажу. Честное пионерское!
Валя обошла вокруг стола, посидела в кресле, но скоро вернулась обратно и нечаянно очутилась опять перед стаканом.
— А знаешь, Карик, это же газированная вода! — сказала она, и вдруг ей так захотелось пить, будто весь день она ела копчёные селёдки.
— Не трогай! — крикнул Карик.
— А если мне хочется пить? — спросила Валя.
— Иди домой и пей чай.
Валя ничего не ответила. Она подошла к окну, посмотрела вниз, а когда Карик отвернулся, быстро подскочила к столу и, схватив стакан, отхлебнула немножко.
— Вот вкусно-то! — прошептала Валя.
— Валька, ты с ума сошла! — закричал Карик.
— Ой, Карик, как вкусно! Попробуй! — И она протянула стакан брату. — Холодная и очень вкусная… Никогда такой не пила.
— А вдруг это отрава? — сказал Карик, недоверчиво посматривая на жидкость.
— Отрава бывает горькая, — засмеялась Валя, — а это очень вкусное.
Карик переступил с ноги на ногу.
— Наверное, дрянь какая-нибудь! — сказал он, нерешительно протягивая руку к стакану.
— Совсем не дрянь. Попробуй. Пахнет персиками, а на вкус как ситро. Только ещё вкуснее.
Карик оглянулся по сторонам. Если бы в эту минуту вошёл профессор, у него с Кариком, пожалуй, произошёл бы очень неприятный разговор. Но в кабинете была только Валя, поэтому Карик торопливо отпил несколько глотков и поставил стакан на прежнее место.
— А ведь, правда, вкусно!.. — сказал он. — Только больше не пей, а то Иван Гермогенович заметит. Давай лучше посидим на окне. Наверное, скоро придёт Иван Гермогенович, и мы начнём делать опыты.
— Хорошо, — вздохнула Валя и посмотрела с сожалением на стакан с такой вкусной жидкостью.
Ребята забрались на диван, который стоял около стола, а с дивана перебрались на подоконник.
Свесив головы вниз, они лежали, болтая ногами и рассматривая сверху далёкий двор.
Внизу бродил кот. Анюта. Он был такой маленький, как будто игрушечный.
— У-ух, как высоко! — сказала Валя и плюнула вниз. — Ты бы прыгнул?
— Прыгнул, — ответил Карик, — с парашютом прыгнул бы.
— А без парашюта?
— Без парашюта? Нет, без парашюта с такой высоты не прыгают.
Мимо окон проносились ласточки, хватая на лету мошек. Сизые голуби садились на балконы и подоконники.
— Стрекоза! — закричала вдруг Валя. — Смотри, смотри!
Прямо на ребят мчалась, может быть, спасаясь от ласточек, голубая стрекоза. Увидев ребят, она застыла неподвижно в воздухе, потом ринулась в сторону и с такой силой ударилась в стекло открытого окна, что упала на подоконник замертво.
— Моя! — крикнул Карик.
— Нет, моя! — закричала Валя. — Я первая увидела её.
Стрекоза лежала на подоконнике между Кариком и Валей, беспомощно перебирая крошечными лапками.
Карик протянул руку к стрекозе, и вдруг ему показалось, что он теряет трусики; он торопливо нагнулся, но не успел их подхватить, — трусики скользнули вниз, а вслед за ними упали с ног и сандалии.
Карик хотел спрыгнуть с подоконника на диван, стоявший у окна, но диван вдруг быстро помчался вниз, точно лифт с верхнего этажа.
Ничего не понимая, он растерянно посмотрел по сторонам и тут увидел, что вся комната как-то странно растягивается и вверх и вниз.
— Что это? — испуганно закричал Карик. Стены, пол и потолок раздвигались, как мехи огромной гармошки. Люстра мчалась вместе с потолком вверх. Пол стремительно уходил вниз.
Прошло не более минуты, а комнату уже нельзя было узнать.
Высоко над головой покачивался гигантский стеклянный стратостат, обвешанный сверкающими на солнце прозрачными сосульками.
Это была люстра.
Глубоко внизу раскинулось необозримое жёлтое поле, расчерченное ровными квадратами. На квадратах валялись четырёхугольные брёвна с обожжёнными концами. Рядом с ними лежала длинная белая труба, на которой огромными буквами было написано: «Беломорканал». Один конец её был опалён и покрыт густой шапкой серого пепла.
В стороне, точно кожаные горы, стояли чёрные кресла, а белый халат профессора покрывал их, как вечный снег покрывает торные вершины.
Там, где стояли книжные шкафы, теперь поднимались небоскрёбы из стекла и коричневых балок. Сквозь стёкла можно было видеть большие, как пятиэтажные дома, книги.
— Карик, что это? — спокойно спросила Валя, рассматривая с любопытством чудесное превращение комнаты.
Тут только Карик заметил Валю. Она стояла возле него без сандалий и без трусиков.
— Смотри, Карик, смешно как! — засмеялась она. — Это опыты начались? Да?
Но не успел Карик ответить, как рядом что-то зашумело, застучало. Густые тучи пыли поднялись над подоконником. Валя вцепилась Карику в плечо. В ту же минуту дунул ветер. Пыль взлетела вверх и медленно рассеялась.
— Ай! — крикнула Валя.
На том месте, где только что лежала крошечная стрекоза, шевелилось толстое и длинное, как бревно, коленчатое тело с огромным крюком на конце.
Покрытое бирюзово-голубыми пятнами, коричневое тело судорожно сжималось. Суставы двигались, то наползая друг на друга, то выгибаясь в сторону. Четыре огромных прозрачных крыла, покрытых густой паутиной сверкающих жилок, дрожали в воздухе. Чудовищная голова билась о подоконник.
— Кари-ик! — прошептала Валя. — Кто это?
— Ш-ш-ш!
Осторожно ступая, Карик пошёл по подоконнику, который теперь был похож на деревянную автостраду, но, сделав несколько шагов, испуганно остановился.
Он стоял на краю пропасти.
Ему показалось, что он смотрит вниз с высоты Исаакиевского собора.
И тогда Карик понял, что случилось. Он повернулся к Вале, взял её за руку и, заикаясь от ужаса, сказал:
— Это… Это, наверное, была вода для кроликов… Понимаешь?… Опыт профессора удался… Только уменьшились не кролики, а мы с тобой.
Валя ничего не поняла.
— А это что такое? — спросила она, указывая на чудовище, которое неподвижно лежало на подоконнике.
— Это?… Стрекоза!
— Такая громадная?
— Совсем не громадная, — уныло сказал Карик, — она такая же, как была. Зато мы с тобой стали крошечными… Вроде блохи…