на второй этаж поднимусь?
– Идите, конечно. Мы, если что, с Новиковым справим…
– Това-а-а-арищ капитан, – заныл механик. – Разреши-и-и-ите в ЛАЗ2 пойти!
– Светка, что ли, сегодня дежурит? – засмеялся я. – Ладно, иди давай. Все равно работы сейчас нет.
Оставшись в аппаратной один, я высыпал в кружку два пакетика кофе и налил кипятку: ФАПСИ раньше восьми утра спутник не отдаст, это уж наверняка, но все возможно, поэтому мне все-таки надо оставаться бодрым и свежим. В принципе, с любой задачей по коммутации я мог справиться и без техника с механиком, главное – ясная голова.
В аппаратной стоял тихий гул работавших приборов, звуки ночного леса заглушало двойное стекло, но даже сквозь него было слышно, как шумит дождь. Я подошел к окну и отодвинул штору: ветви деревьев дрожали, гнулись к земле, их хлестали струи воды, весь асфальт на плацу покрылся глубокими лужами, качался и мерцал фонарь у КПП. «Надо же, как припустило!» – подумал я, с удовольствие садясь в мягкое теплое кресло с кружкой кофе. Я достал «Прекрасную Маргарет» Хаггарда и погрузился в чтение. Роман был таким интересным, что я и не заметил, как прочитал почти сто страниц и, наверное, читал бы не отрываясь и дальше, если бы не странный стук.
Что-то билось о стекло снаружи: может, сломалось дерево, упала большая ветка? Я посмотрел на часы – половина первого ночи. Снова подошел к шторе, заглянул за нее и ахнул от внезапного испуга: на улице прямо передо мной стоял темный силуэт человека в черном плаще. Он барабанил в окно так, будто за ним гнались волки. «Как он сюда попал? Что мне делать?» – пронеслось у меня в голове. Недавно в части прошел инструктаж о терроризме. А вдруг это террорист? Центр связи был огорожен колючей проволокой, но караулом не охранялся. И вот теперь сюда проник бандит, а у меня даже оружия никакого нет – дежурным в аппаратных его не выдавали. Я представил себе, что будет сейчас, если случиться нападение: техники и механики разбрелись по всему центру – пьют чай, болтают в ЛАЗах и ЗИПовых3 – как их соберешь? Черный человек продолжал стучать изо всех сил в окно. Я включил громкую связь и вызвал дежурного по центру:
– Что там у тебя? – с усмешкой отозвался дежурный. – Новиков проиграл гран-при Монако?
– Товарищ майор! – почти прокричал я. – Посторонний на территории! У входа в центр! – дежурный ничего не ответил: на лестнице уже стучали его шаги.
Майор расстегнул кобуру и подошел к высоким стеклянным дверям. Силуэт стоял прямо напротив нас. В темноте не было видно лица, и он казался черным обелиском. Я открыл дверь, дежурный по центру держал в руке оружие:
– Стой на месте! – приказал он незнакомцу.
Тот, не обращая внимания на угрозу, прошел за порог и, откидывая капюшон, стал с усилием, нетерпеливо и неловко поворачиваться из стороны в сторону, пытаясь скинуть с себя отяжелевший от воды плащ.
– Господи боже мой! – замахал незнакомец руками. – Да куда ж это я попал? Это что за учреждение такое?
Под плащом оказался немолодой седоволосый человек совсем не террористического вида – маленький, сухощавый, с хрипловатым бодрым голосом, почему-то сразу вызывавшем доверие. В руках он держал корзину с грибами. Майор опустил пистолет. Мы не успели задать нежданному гостю ни одного вопроса – он бегло заговорил, оглядывая свои резиновые сапоги:
– Вы представляете! Пошел по грибы, а тут такой лес – черт ногу сломит! Вроде от Слизнево пошел по тропе. Тропа одна – туда и обратно. Ну шел же минут десять, а повернул – и иду, и иду, и иду, а конца дороги нет. А тут темнеет, и дождь, и хоть глаз выколи! Ну, думаю, пропал, – он выдохнул. – Фух! Это ж надо – набрел-таки на жилье!
– Это не жилье, – сказал я, успокаиваясь. – Это воинская часть.
– А-а-а-а! – радостно протянул мужчина. – То-то я смотрю – необычное сооружение какое-то и ребята военные, с пистолетом парень.
– Какой это вам парень? – возмутился я. – Это товарищ майор.
– Да брось ты, – дежурный по центру поднял руку. – Не видишь, человек заблудиться, промок. Хорошо, что к нам вышел, а то мог бы и вправду пропасть. Тиняков тут как-то рассказывал… В общем, ты вот что – отведи его к себе в аппаратную: у вас там чай есть, батареи. Пусть обсохнет, погреется, дождь переждет. Утром с автобусом доедет до Молодежного, а там уже можно и до Слизнево – если что, такси вызови, – майор повернулся и пошел наверх.
– Так это Молодежный! – удивлялся грибник, когда мы вошли в аппаратную и я показал ему, куда повесить куртку на просушку. – Вот тебе раз! Это ж надо, как я далеко забрался! Значит, двадцать километров отмотал. Да-а-а уж! Подумать только!
Казалось, у этого человека все, что встречалось на пути, вызывало необычайный восторг. Он ахнул и взмахнул руками, увидев светящиеся ряды стоек, пульты с разноцветными кнопками, большие сигнальные лампы.
– Ух ты! Как в кино! Это ж целый космический корабль! Вот сейчас бы взлететь и приземлиться на Машуке!
– На Машуке? – удивился я. – А вы там бывали?
– О! Еще бы я там не бывал! – ответил незнакомец. – Я там прожил всю жизнь. Уж там бы я точно не заблудился.
– Как вас зовут? – спросил я, расставляя на тумбочке чайные приборы и вазочки с вареньем.
– Михал Михалыч, – ответил мужчина, протягивая руку.
Мы пили чай, Елена Васильевна, видимо, спускаться не собиралась, поэтому я добавил в заварочный чайник мяты и чабреца из ее запасов, в аппаратной запахло приятно, свежо.
– Вот-вот, – как бы подтверждая что-то, кивая головой, произнес грибник, – именно так пахнет летняя степь за Ставрополем, в Надежде, Пелагиаде, это, знаете, села такие.
– Знаю! – почему-то едва не вскрикнул я. – А вы из Ставрополя?
– Да нет, – отозвался Михаил Михайлович, – я из Пятигорска, в Ставрополь рейсы делал, на грузовике. Бывало, и из карьера пелагиадского камень возил. Мне, вообще-то, шеф предлагал в Ставрополь перебраться, но в Пятигорске, знаете, у меня квартирка была что надо на улице такой, под горой…
– Теплосерной, – тихо сказал я и удивился, как сохранилось в моей памяти название улицы города, в котором я не был больше десяти лет.
Михаил Михайлович снова, словно радуясь удивительному открытию, всплеснул руками:
– Вот те раз! А вы-то откуда знаете? Неужто бывали в наших краях?
На лице моем видимо, было настолько радостное выражение, что грибник, глядя на меня, как бы в ответ расплылся в улыбке:
– Неужели земляки? – спросил он.
– Земляки, – я кивнул. – Вы представляете,