Читать интересную книгу Всматриваясь в пропасть - Михайлова Евгения

И вот вечером это случилось. Ирина поскользнулась, упала, что-то растянула, замерзла и простудилась.

– Точно нет перелома? А температуру ты измерила? Что привезти из еды и лекарств?

– Перелома нет, температура – тридцать семь и три, еду я все же вчера купила. Лекарства какие-то есть, мне просто неохота их пить. В общем, ничего не надо, Марина. Я только поныть позвонила. Лежу под тремя пуховыми одеялами и трясусь от холода. Это даже не озноб. Просто как вспомню тот лед, темноту, – страшно на пол ступить.

– Как же ты добралась после падения домой? Тебе же не очень близко из магазина, да еще с продуктами, – спросила Марина.

– Ты знаешь, – вдруг смущенно произнесла Ира. – Мне помог встать и собрал еду, которая разлетелась вокруг меня на километры, один очень хороший человек. Он и довез меня на машине до подъезда.

– Слушай… Это уже интересно. Ты лежи, сопи под одеялами, я сейчас приеду. Разберусь с тем, что ты купила, что-то приготовлю. Сама есть хочу. И мне не любопытно – мне безумно любопытно, к кому ты решилась сесть в машину. Мы дружим сто лет, и я впервые слышу от тебя выражение «очень хороший человек».

– Разве я кого-то называла плохим? – обеспокоенно спросила Ира.

– Нет, конечно, тебе это и не нужно. Для тебя все одинаково опасны: что у тебя на лбу написано. И это вовсе не недостаток. Не твой недостаток. Это вина и беда человечества. На этом мы вступительную часть закончим. Приеду – расскажешь мне все в подробностях.

Идеальная пара

Ирина продолжала оттаивать после своего ледяного происшествия вторую неделю. Ей никогда не бывает скучно дома одной, а сейчас можно вообще выбирать по собственному усмотрению явочно-дистанционный режим. Она проводила онлайн-занятия со студентами, читала новости в интернете, следила за событиями и реакциями на них в университетском чате. Не брезговала ни сплетнями в комментариях, ни постоянно возникающими скандалами. Ира из тех людей, которым надо все знать, а детали, характеризующие коллег, – это строительный материал для объективных выводов. Ира никогда ни с кем не ссорится, даже не спорит, ей удобнее и спокойнее оценить человека в интернет-сраче, чтобы спокойно и далеко его отодвинуть от себя в реальной жизни. И повод – это ни в коем случае не грубость выражений, не накал чувств. Все, что выдает волнение, гнев, пристрастность и небезразличие личности, – это очень важно, это имеет право на внимание, понимание и уважение. В свой умозрительный черный список Ирина отправляет только четко обозначившихся носителей идей дискриминации, расизма по любому признаку, зависти и подлого, жажды травли и преследования. А неизменным объектом зависти и раздражения в чате, как и в реальной жизни кафедры, является Марина.

В то утро Ира читала комментарии под поздравлением Марины с защитой докторской диссертации. В основном – восторги, сердечки, цветы, добрые слова. Но не существует в природе коллектива, сплоченного только в порывах доброжелательности и позитиве. Конечно, даже в этой теме есть сгустки ненависти и комья грязи. Автор в принципе один – Екатерина Иванова, но иногда ей удается подпрячь своих то ли единомышленников, то ли подпевал. Эта Катя с внешностью унылой, мрачной надзирательницы и научным, если так можно выразиться, пристрастием к незыблемым банальностям, всегда реагировала на кодовые слова, которыми коллеги и студенты неизменно щедро осыпают Марину. У Кати в мозгу зажигалась ярость, когда хвалили красоту, талант и женскую привлекательность Марины. Она выдавала длинные посты оскорблений и брани, которые, как и все у нее, оказывались скучны и банальны. Ирина все это уже знала наизусть, практически не читала, только выборочно выхватывала какие-то отдельные слова. И… Что это? Неужели Катя докатилась до откровенной лжи и клеветы? «Наша вечно юная виновница очередного торжества, – писала Катя, – обладает и другими ценными качествами. Я о предусмотрительности и предприимчивости. Так, незадолго до защиты Марина Федотова случайно сняла на улице клиента, который случайно же оказался известным нейрохирургом и более чем влиятельным человеком». Дальше читать Ира не стала, но ее даже затошнило от ужаса и тревоги. Это не абстрактная брань, из которой ничего не вытекает, кроме характеристики самого автора. Но Катя – какой-никакой ученый. И она не может взять с потолка обвинение и выложить в открытом доступе. Тогда что? Что она нарыла, перевернула и переврала?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Ира схватила телефон и сразу его отложила. Нет, по телефону о таком нельзя. И как признаться Марине, что она чуть не поверила гнусной сплетнице. Как спросить… Это возможно только тогда, когда Марина будет рядом. Она обещала сегодня вечером заехать с шампанским, чтобы они вдвоем отметили ее защиту.

Кстати, это повод оторваться от дурацкого чтения и заняться уборкой, что-то приготовить. Ира принялась за домашние дела, думая о том, как хорошо жить одной. Никто не слышит ее вздохов и стонов, которые у нее всегда сопровождают процесс бытовых преодолений. А сейчас она еще и взвизгивает, когда резко наступает на ушибленную ногу, которая уже несколько дней у нее не болела в состоянии покоя. Какая-то насмешливая иллюстрация выражения «левая нога хочет». Да, у Иры болит именно левая нога, и дело в том, что ей хочется лежать. Только ради Марины и ее торжества Ира нарушает права больной ноги.

Зато на душе стало легче. Понятно, что у Марины какие-то дела с этим нейрохирургом (интересно, с каким), это Катя не выдумала, конечно. Но она все перевернула с ног на голову, неприличный смысл был в самой подаче и интонации. А это наверняка настолько обычный рабочий контакт, что Марина даже забыла рассказать Ире.

Марина приехала довольно поздно. Привезла розовое полусладкое шампанское и роскошный шоколадный торт из «Итальянской лавки». Ира была тайной и маниакальной сладкоежкой, которая изо всех сил боролась с этой порочной страстью. Но тут такой повод. Она даже прослезилась, глядя на кондитерский шедевр.

– Спасибо, Мариночка. А я не смогла выскочить, чтобы тебе подарок купить. Решила приготовить что-то особенное, а продукты были только на борщ. Но он получился не обычный, а такой: чего там только нет. Даже мед и красное вино.

– Да это же и есть блеск, – обрадовалась Марина. – Борщ под шампанское – моя мечта.

Они смеялись, разговаривали о пустяках. И наконец Ирина нашла возможность рассказать о том, что читала чат.

– Сколько народу тебя там поздравляет. Какие прекрасные слова…

– Да, я читала. Еще и цветами завалили кабинет. Почему-то только розы.

– Но я прямо вздрогнула, когда наткнулась на эту сплетницу Иванову. Ты видела, что она написала о тебе и каком-то нейрохирурге? Надо же такое придумать.

– Она не придумала, – спокойно ответила Марина. – Я на самом деле познакомилась на улице с нейрохирургом Григором Ваграняном.

– С тем самым?

– Да. И пришла на работу, рассказала кому-то. Мне тогда показалось это смешным: он хотел снять меня на улице. Иванова, как всегда, подслушала, что теперь очевидно. Ты шокирована, обижаешься из-за того, что я тебе ничего не рассказала?

– Просто немного удивлена. Хотя если это маленький эпизод, с какой стати рассказывать.

– Это не эпизод. Мы встречаемся время от времени. Но все так сложно, что я просто не решилась. У него семья, любимая дочь, там все в порядке. Я знаю, как ты относишься к таким вещам.

– Боже, – выдохнула Ира, – ты в первый раз призналась, что считаешь меня ограниченной ханжой. Я могу все понять, особенно когда речь о тебе.

– Да нет же. Никакая ты не ханжа, это мы с Григором очень тяжелые, неудобные люди. Так сразу и не объяснишь. Я не уверена, что сама поняла, что это. А по ситуации с Ивановой все, наверное, было так. Я кому-то рассказала, потом договаривалась с Григом по телефону, говорила, что встретимся у меня. Иванова наверняка выследила. Сидела в кустах, как кикимора в тине. И нашла самую эффектную возможность сообщить об этом всему свету. Заодно объяснила всем, какая я бездарь: цепляла покровителей, чтобы докторскую защитить.